-Ты увидела, - он встал. Обнимая ее, целуя  пахнущую дымом и озерной водой шею, Волк шепнул: «Никуда я не пойду, Гениси. Останусь здесь, с вами. Буду плавать на северный берег, а потом  - возвращаться к тебе и детям».

Этьенн почувствовал, как бьется ее сердце, - быстро, прерывисто. «Родителям записку пошлю, с вояжерами, - твердо сказал себе юноша. Дэниел тоже - первый раз женился, ему еще двадцати не было. Мне уже двадцать один, я взрослый мужчина,  в конце концов. Папа и Мэри поймут, не могут не понять».

-Волк, - у нее были сладкие, как ягоды губы. «Волк, - девушка потянулась и обняла его, - ты и правда, - хочешь остаться?»

-Конечно, Гениси, конечно, любовь моя - юноша  все целовал ее, а потом они опустились на берег. Вокруг не осталось ничего, кроме шороха озерной воды, кроме их шепота, кроме золотящегося от заката, мягкого песка.

-Мораг! - услышала она крик снизу. Девочка вздрогнула. Подхватив корзинку, бросив туда тетрадку, Мораг  побежала  к бухте, по вьющейся среди камней, узкой тропинке.

Рыже-каштановые, тяжелые волосы были разбросаны по его груди. Капитан Кроу пошевелился, и, наклонившись, стал целовать жену - медленно, едва касаясь губами веснушек на ее щеках. В маленькой каюте пахло мускусом, холщовые простыни на койке были сбиты. Мирьям, потянувшись, хихикнула: «Интересно, мы до конца жизни будем так - на рыбалку ездить?»

-Или за ягодами ходить, - он тоже улыбнулся, чувствуя под пальцами ее влажный, нескончаемый жар, слыша ее стон, усаживая ее на себя.

-Дети вырастут, - Стивен раздвинул ей ноги, - женятся, выйдут замуж, останемся мы с тобой одни…, Школа твоя, пациентки, но это не в счет. Тогда и дома можно будет покричать, вот увидишь. Я люблю тебя, - Мирьям опустила голову на его плечо, и, плача, смеясь, шепнула: «Я тоже!».

Бот раскачивался из стороны в сторону, и он, прижав ее своим телом к узкой койке, не выпуская из сильных рук, подумал: «Господи, как мне тебя благодарить? Таких слов и не знаешь».

Отдышавшись, устроившись на нем, Мирьям весело сказала: «Рыбы все-таки надо будет наловить».

Стивен шлепнул ее и лениво улыбнулся: «Один раз сеть забросим, по пути домой - три бочонка вытащим, обещаю». Он помолчал: «Я, наверное, сегодня на ночную рыбалку отправлюсь. Они уже должны быть рядом, по моим расчетам».

Мирьям потерлась щекой  о его короткую, ухоженную каштановую бороду. «Ты только осторожней, - тихо попросила она. «Озеро спокойное, но все равно - мало ли. Элайджу возьмешь?»

-Конечно, - ответил муж. «Пусть привыкает. Потом ему этим заниматься».

-Очень надеюсь, что недолго, - пробормотала Мирьям: «Если будет кто-то с ранами, или вообще - помощь понадобится, ты меня разбуди. Девочки за Деборой присмотрят».

-Конечно, - Стивен укрыл ее простым, грубой шерсти, одеялом. Зевнув, поцеловав жену куда-то в  шею, он уткнулся лицом в растрепанные косы. «Посплю, - сказал капитан, - а то ночью не удастся».

Мирьям лежала на нем, слушая его ровное, спокойное дыхание. Умостившись под большой, ласковой рукой, она и сама не заметила, как задремала.

Где-то вдалеке, в  кромешной тьме, лаяли собаки, теплая ночь пахла соснами, еле заметный ветер с озера шевелил листья на деревьях.

-Тут деревня, - испуганно сказал кто-то, вглядываясь в редкие огоньки на берегу. За ними простиралось черное, нескончаемое пространство воды. «Брат Фримен, нам туда нельзя».

-Мы туда и не собираемся, - пробормотал Нат,  ведя за собой маленький отряд негров. «Из Южной Каролины в Виргинию, - вспомнил мужчина карту,  - а потом уже сюда. Слава Богу, пришли».

-Тут станция, - улыбнулся он. «Последняя станция на нашем пути. А там, - он указал рукой на север, - там земля обетованная, братья. Там свобода».

-Свобода, - раздался слабый, женский голос. Нат озабоченно посмотрел на негритянку : «Как вы, сестра  Сэмуэль? Дойдете?»

-Схватки редкие еще, - ответила женщина. «Не волнуйтесь, брат Фримен, я потерплю, кричать не буду. Жалко, - она положила ладони на свой большой живот, - что отец его не дожил. И все равно, - миссис Сэмуэль вздохнула, - на земле рабов дитя родится».

Нат всмотрелся в поросший лесом холм и увидел, как в отдалении мигает какой-то свет.

-Ждет капитан Кроу, - улыбнулся он. «Правильно, я же записку ему из Виргинии послал. Задержались мы, конечно, двоих по дороге потеряли, а все эта лихорадка. Зато восемь человек я в этот раз вывел. Никогда еще так много не удавалось».

-Это Пенсильвания, - заметил он, - свободный штат, сестра  Сэмуэль. Так что дитя, если здесь на свет появится, - тоже свободным будет. Вы, конечно, могли бы и тут остаться..., - предложил Нат. Кто-то из негров буркнул: «Чем дальше от этой страны, тем лучше. Вы же сами говорили, брат Фримен - там, в земле обетованной, целые негритянские деревни, а здесь все равно, искоса смотрят, хоть мы и на севере».

-Родится там, - упрямо сказала миссис Сэмуэль. Они, поднимаясь на холм, услышали чьи-то легкие шаги, что торопились им навстречу.

Высокий, крепкий, кудрявый мальчик вынырнул из темноты. Блеснув зубами,  он протянул руку Нату: «Здравствуйте, дядя Натаниэль. Папа уже волноваться начал - где вы? Он меня послал сказать, чтобы вы сразу на причал шли - он сейчас бот готовит. Я Элайджа, - мальчик зажег огарок свечи и улыбнулся неграм. «Добро пожаловать на станцию, братья. Моя сестра сейчас принесет вам что-нибудь перекусить, и будем отплывать».

Нат наклонился и что-то сказал ему на ухо.

-Ага, - кивнул Элайджа. Мальчик быстро побежал наверх, к большому, трехэтажному,  дому под черепичной крышей. «Мы, - Нат подал руку миссис Сэмуэль, - сейчас  спокойно спустимся к  озеру, братья и сестры».

Элайджа осторожно открыл заднюю дверь и увидел, как Мэри, наклонившись над холщовыми мешками, складывает туда провизию.  «Они на причале уже, - сказал Элайджа, скидывая башмаки, беря свечу. «Дядя Нат попросил меня маму разбудить, - там у одной сестры ребеночек скоро родится».

Мэри присела на табурет, и, надев туфли,  взяла мешок: «Тогда надо быстрее, я побегу». Она выскользнула во двор. Элайджа прошел  через  большую, убранную шкурами и ткаными, индейскими коврами гостиную, - в открытых шкафах блестели серебряные подсвечники. Он  вспомнил зимнюю, бескрайнюю ночь, свист ветра за ставнями, и ласковый голос мамы. Она зажигала свечи. Целуя детей, подмигнув им, Мирьям раздавала мешочки с подарками. «И так все восемь вечеров, - улыбнулся Элайджа. «Хороший праздник - Ханука. Хаим с Натаном говорили,  у них тоже так - каждый день подарки. Скоро и увижусь с ними».

Горовицы приезжали каждое лето. Мальчики ходили на боте, ночевали на островах, плавали, ныряли, ловили рыбу, Хаим и Натан рассказывали ему о своей  школе. С Элайджей занималась мать - здесь, в деревне, она устроила классы, и преподавала там вместе с Мэри. Отец учил его  математике и навигации, а с апреля по октябрь,  пока озеро было судоходно, Элайджа плавал вместе с ним. Потом ни провожали Горовицей до реки Буффало, на восток, где их уже ждали отец с матерью.  Элайджа, стоя на палубе бота, глядя на то, как уходят вниз по течению лодки - долго махал им рукой.

-В этот раз все приедут, - подумал он зачарованно, тихо поднимаясь наверх, в спальни. «Дядя Меир, тетя Эстер, Хаим с Натаном, и наши кузены из Старого Света. Из Амстердама, из самого Иерусалима. До осени тут будут. Дядя Меир теперь в палате представителей, депутат от Нью-Йорка. Жалко, что дядя Дэниел не сможет погостить у нас. Он все лето будет на реке Потомак, там место для новой столицы выбирают. В сентябре с ним увидимся, мама сказала - до самого Суккота в Нью-Йорке проживем. Здорово».

Из-под двери спальни сестер пробивался свет. Элайджа поскребся: «Мораг! Сходи, маму разбуди, там, на причале ее помощь нужна. Я внизу подожду».

-Угу, - донесся до него бодрый голос. Мораг, высунувшись, сказала: «Мэри меня уже подняла, давно, как папа пришел. Я только из кладовых вернулась».