— К дяде Теодору! — Элиза, взметнув юбками, ринулась в классную комнату и прокричала оттуда: "Я ему обещала принести свой гербарий, мама, с листьями и травами, он мне расскажет, как они на латыни называются. Где же он? — простонала девочка. Наконец, победно, улыбаясь, она вышла в переднюю — с альбомом под мышкой.

Элиза помахала им рукой, дверь передней захлопнулась. Марта, подтолкнув Констанцу к своему кабинету, повернув ключ в замке, спросила: "Что случилось?"

Констанца стояла, кусая губы, барабаня длинными пальцами по краю изящного бюро. Потом она резко выдохнула: "Я беременна, тетя Марта. Мне надо…, - она повела рукой в воздухе. Женщина, присев, на подоконник, закурив, спокойно проговорила, оглядывая стройную фигуру девушки: "Кто отец ты, конечно, не скажешь".

Констанца поморщилась: "Я даже о нем вспоминать не хочу, тетя Марта. Я просто неосторожно поступила, вот и все. Больше такого не случится, никогда. Я заплачу за все, конечно, — девушка опустилась в кресло. Помолчав, она добавила: "Я была бы очень обязана вам, тетя, если бы папа об этом не узнал".

Марта соскочила с подоконника и поцеловала рыжие волосы. "Все еще будет, — тихо сказала она. "А это — пройдет и больше не вернется, Констанца, обещаю тебе".

— Вернется, — мрачно подумала девушка. "Я обещала его убить, и я это сделаю". Марта потушила окурок: "Милая, может быть, ты все-таки подумаешь…, Твой отец поймет, обещаю, он хороший человек. И они смогут присмотреть…, - она осеклась, заметив яростный блеск в темных глазах.

— Этого…, - Констанца указала на свой живот, — этого…, нет, тетя Марта. Даже не говорите ничего больше, пожалуйста…, - девушка стиснула зубы. Марта спокойно сказала: "Хорошо. Ты отправляйся к себе, я попозже приду. И не бойся, — она, на мгновение, коснулась руки Констанцы, — не бойся, я с тобой".

Проводив девушку, она позвонила в колокольчик и сказала появившемуся лакею: "Меня не будет, до вечера. Сбегайте потом к месье Корнелю, попросите его поужинать тут, с Элизой".

Марта надела уличный, тонкой шерсти, вышитый бронзовой нитью редингот. Повесив на руку бархатный мешочек, выйдя на рю Мобийон, женщина повернула к реке.

Констанца лежала на узкой кровати, закинув руки за голову. Дверь стукнула. Марта, снимая редингот, велела: "Разжигай очаг, и принеси воды из колодца, надо будет ее вскипятить". Она прошла в чулан, и порылась в корзине с бельем: "Все эти рубашки на тряпки пойдут, потом новые купишь".

— Тетя Марта, — Констанца стояла у двери с ведром в руке, — тетя Марта, а это больно?

Марта взглянула в темные, большие глаза — Констанца сейчас казалась той высокой, серьезной девочкой, что она помнила. Она тихо ответила: "Да, милая. Но я никуда не уйду, буду здесь. Давай, — она кивнула, — чем быстрее ты этот отвар выпьешь, тем лучше. Может, и нет ничего, — она вдруг усмехнулась, — от волнения — тоже такое бывает".

— Пять дней, как нет, — угрюмо отозвалась Констанца, выходя на лестницу. Марта вздохнула. Присев за стол, она высыпала в фаянсовую кружку сухие травы.

В комнате было жарко. Констанца, устроившись на кровати, держа ноги в медном тазу с горячей водой, стерла пот со лба. "Очень горько, — пожаловалась она, медленно допивая черную жидкость. "Тетя Марта, а что там? — девушка указала на кружку.

— Болотная мята, рута и мускатный орех, — Марта рвала рубашки. Она обернулась. Констанца тихо сказала: "Тетя, а ведь за такое — смертная казнь полагается".

— Тогда всех, кто в трущобах там, — Марта махнула рукой, — у Бастилии живет, — надо на эшафот вести, дорогая моя. Другое дело, — она присела на кровать и взяла руку Констанцы, — что не след себя до такого доводить. Я тебе и других трав принесла, потом, — женщина помолчала, — как все закончится, — начнешь их пить.

Констанца подышала и согнулась: "Живот болит, тетя Марта…, Очень сильно".

— Господи, — подумала женщина, прикоснувшись к своему крестику, — помоги ты нам, прошу тебя. Акушерку бы позвать, конечно, но тут дорогой квартал. Местные рисковать не захотят, мало ли, еще соседи в префектуру донесут. Был бы Иосиф рядом, — она вздохнула, — помог бы, ему доверять можно.

— Давай, — нежно сказала Марта, вынимая ноги девушки из таза, вытирая их, — давай, погуляем немножко. Так легче будет, милая.

— Хорошо, — прошептала Констанца, с трудом поднимаясь, не стирая слез, что текли по лицу.

Марта шла к рю Мобийон, вспоминая слабый, тихий голос девушки: "Тетя, раз все началось…, я и сама теперь справлюсь".

Женщина натянула перчатки. Наклонившись, она поцеловала Констанцу, — та дрожала, свернувшись в клубочек, на кровати. "Уложу Элизу и вернусь, — Марта провела рукой по белому, покрытому холодной испариной лбу. "Буду с тобой столько, сколько надо".

Констанца только мимолетно улыбнулась, и тут же закусила губу: "Спасибо вам, тетя".

Небо над шпилями аббатства Сен-Жермен-де Пре стало уже розоветь, когда Марта, разогнувшись, поворошив кочергой в камине, бодро сказала:

— Тряпки я сожгла, тазы вымыла. Сейчас проветрим комнату, я еще ароматическое курение принесла, — и все будет хорошо. Кофе уже закипает, сейчас выпьешь. Полежишь пару дней, а потом я тебя к профессору Бойеру свожу. Он придворный врач австрийского императора Иосифа, сейчас тут лекции читает, в Сорбонне. Он меня осматривал уже, человек хороший, — Марта улыбнулась, — мне его дядя Джон рекомендовал. Так что не волнуйся.

Она присела на кровать, и, поцеловав Констанцу, отдала ей чашку с горячим кофе: "Все закончилось, милая. Сейчас просто набирайся сил, я велю тебе корзину с едой прислать, и вина несколько бутылок".

Констанца посмотрела на шелковые обои комнаты, и, вдохнув запах сандала, — Марта зажгла курение, — вдруг, тоскливо подумала:

— Антуана бы увидеть, я так соскучилась. Нельзя, он сюда не придет, вдруг его узнают. Да и зачем ему меня такой видеть — я бледная, губы потрескались, глаза запали. Как больно было, как больно…, - она опустила веки и твердо сказала себе: "Он за это поплатится. А у тебя еще будут дети, обязательно. От человека, которого ты любишь".

— Спи, — велела ей Марта, накрывая девушку меховой полостью. "Все будет хорошо".

Выйдя на утреннюю, еще пустынную улицу, она, было, повернула к дому. Помедлив, развернувшись на высоком каблуке, Марта пробормотала: "А, была, не была". Женщина вскинула голову. Оправив своей редингот, быстро дойдя до Нового Моста, миновав реку, Марта пошла к Арсеналу.

Он стоял в дверях чистой, прибранной лаборатории. Он всегда приходил сюда, в Арсенал, первым — сторож, зевая, открывал ворота. Он оглядывал вымощенный булыжником двор, и вдыхал запах пороха. Он любил ранее утро — вокруг никого не было. Сейчас, сняв сюртук, засучив рукава рубашки, надевая холщовый передник, он посмотрел на магнезит, что лежал на рабочем столе.

— Тобой и займусь, — пообещал ему Лавуазье. Бросив взгляд на сланцевую доску, мужчина нахмурился. "Констанца, — он присел на край стола, и повертел мел в сильных, коротких, со следами от ожогов пальцах: "Должна ведь была уже вернуться, девочка моя. Не дай Господь, случилось что-то. Я ведь совсем не могу без нее, совсем".

Он понял это только недавно, ночью, ворочаясь без сна. Лавуазье думал о названиях элементов, что он каждый день писал, и потом, измученно стирал со своей доски.

— В природе все гармонично, — вспомнил он тогда, — Господь не мог бы создать ее иначе. Все дополняет друг друга, и элементы — тоже. Каждое их соединение рождает на свет что-то новое, необходимое для существования мира. Как будто ребенок появляется на свет — несущий в себе качества матери и отца. Однако дитя — самостоятельное, отличное от них существо. Ребенок…, - он тяжело вздохнул. Поднявшись, накинув халат, Лавуазье присел к столу.