Аарон прошел через сад — пять шагов. Склонившись над своим рабочим столом, он осторожно потрогал кусочек пергамента. На полке были аккуратно разложены ножи, чернила, и перья. Мужчина смешливо пробормотал себе под нос: "Всю следующую неделю даже не загляну сюда".

Он опустился на табурет и понял, что улыбается. "Дина, — подумал Аарон и представил себе ее голубые глаза. Он оглянулся и посмотрел на сад — розы расцвели, по зеленой, мягкой траве прыгали птицы. Аарон, закрыв глаза, видя перед собой ее лицо, ласково сказал: "Как ты прекрасна, возлюбленная моя, как ты прекрасна, очи твои — очи голубиные".

Иосиф разлил кофе и усмехнулся: "Всю мебель он тут сам смастерил, год занимался. А вообще — домик дешево продавали, развалина и развалина. Но, представляешь, твой брат тряхнул стариной. Пришел, кладку новую сделал, крышу поправил, очаг обустроил. Видимо, иногда его тянет руками поработать".

— Меня самого тянет, — усмехнулся Федор и тут же помрачнел: "Но как, же так с мальчиком получилось?"

Иосиф горько ответил: "Наша вина, конечно. Я в Каир ездил, с наставником, только месяц назад вернулся. Аарон в Цфате учился, на севере, у тамошнего писца. Как он оказался в Иерусалиме — пошел к кормилице. Женщина только и призналась, что мальчика крестила и францисканцам отдала, в монастырь. А там все молчали. Сам понимаешь, — Иосиф вздохнул, — не мог же я их пытать.

— Да, — Федор поднялся и прошелся по маленькой комнате. Он взял с полки серебряный бокал, и, повертев его, хмыкнул: "Еще и ребенка теперь искать. Он же мне двоюродным племянником приходится. В Риме, — он повернулся к Иосифу, — я спрашивал об отце Джованни. Осторожно, как сам понимаешь, но тоже — он развел руками, — никто ничего не сказал. Конечно, я этого так не оставлю, — Иосиф увидел, как мужчина улыбается. Взглянув на красивое, загорелое лицо, он спросил: "А что сабля? Довез ты ее до Парижа?"

— А как же, — Федор пошевелил мощными плечами и лениво потянулся: "Над камином у меня висит. Теодор, как ее увидел — у ребенка даже глаза заблестели. Три года ему уже, Марта его читать учит. Отличный мальчишка, я с ним верховой ездой занимаюсь. Так, — Федор почесал рыжие кудри, — письма я вам отдал, свой багаж сложил. Тот бедуин, мой проводник, Маджид, — будет вас ждать в полночь, у Дамасских ворот, с двумя лошадьми. В домике тоже — все в порядке".

— Волнуюсь, — вдруг сказал Иосиф. "А ты тоже — бороду отрастил, я смотрю".

— У вас тут все с бородами, да и негде там было бриться, на этом озере. В Ливорно к цирюльнику схожу. А что ты волнуешься, — он похлопал мужчину по плечу, — так это положено, дорогой мой. Зимой, как в Амстердам поедете, — рады вас будем в Париже видеть.

Аарон открыл дверь. Федор, кинув на него один взгляд, усмехнулся: "Этот — тоже волнуется. Ну, — он встал, — пора и мне переодеться. Как всегда, — он застегнул сюртук, — женщин и не увидим вовсе?"

— Нет, конечно, — Аарон, прислонился к косяку, — мы только с невестами встретимся, перед хупой, как им вуаль поднимут, а потом — только дома, после свадьбы уже. Сейчас придут, — Аарон взглянул на часы красного дерева, что висели на стене, — к ешиве нас вести.

— Все будет хорошо, — уверенно сказал Федор. Дверь хлопнула. Аарон, опустившись на стул напротив друга, задумчиво спросил: "Интересно, а он, — Аарон кивнул на дверь, — женится когда-нибудь? Все же твой ровесник, тоже тридцать лет".

Иосиф вспомнил карету на набережной Августинок, и двоих — мужчину и женщину, что стояли рядом, оба высокие, почти вровень друг другу. "Вряд ли, — он вздохнул и вдруг оживился: "Но, может быть, и повезет ему".

В дверь постучали. Иосиф, беря свою шляпу, велел: "Пошли".

— Совсем ничего не вижу, — подумала Джо. Через плотную ткань едва были заметны огоньки свечей в руках у женщин. "Аарон с Диной уже муж и жена, — тихо усмехнулась она, идя к хупе. "Правильно Ханеле сказала — Аарон первым женится".

Она семь раз обошла вокруг хупы. Оказавшись рядом с женихом, Джо вспомнила его темные глаза, в той комнате, где он приподнял ее вуаль. "Я тебя люблю, — еще успел шепнуть ей Иосиф.

Ханеле, держа за руку брата, поправив на нем кипу, отвела взгляд от бархатного, потертого балдахина и посмотрела на звездное небо. "Так положено, да, — подумала девочка. "Как господь обещал Аврааму — чтобы потомство было таким же многочисленным, как звезды. Поэтому хупу во дворе ставят. Как смешно — я потом выйду замуж за одного из них, только не вижу, за кого".

Иногда так бывало — Ханеле не могла разглядеть то, что было перед ней, все терялось в серой, плотной мгле. "Нельзя говорить плохое, — напомнила себе она и опять окунулась в дым, висящий над изрытой снарядами равниной, услышала гром пушек и ржание лошадей. Потом все исчезло. Она оказалась на пустынном, морском берегу, где кричали чайки. Высокая, тонкая женщина шла куда-то вдаль, по блестящим от прибоя камням.

— Свадьба! — радостно сказал брат и захлопал пухлыми ладошками. Он был одет, как взрослые — в маленькую, темную шелковую капоту. Ханеле рассмеялась. Наклонившись, девочка шепнула ему: "Ты тоже женишься, Моше, и я — выйду замуж".

Она взглянула на прямую спину мачехи, что как раз передавала невесте бокал с вином, Вздохнув, Ханеле пробормотала себе под нос: "Только хорошее, помни".

Джо услышала хруст стекла, и облегченно подумала: "Все. Господи, спасибо тебе. Теперь мы всегда будем вместе".

Откуда-то сверху раздался голос мужа: "Я люблю тебя, Черная Джо"

— Сара, — едва слышно рассмеялась девушка.

— Нет, — его рука, на мгновение, прикоснулась к ее руке и Джо вздрогнула. "Для меня ты всегда будешь Джо, — ласково проговорил Иосиф и добавил: "В полночь, у Дамасских ворот, нас будут ждать".

Джо, было, открыла рот, но тут железные пальцы госпожи Судаковой схватили ее за локоть. Жена раввина подтолкнула новобрачную к входу в ешиву. "Теперь наедине с мужем надо побыть, — сухо напомнила ей Лея.

Женский стол был накрыт в отдельной комнате. Дина, откинув вуаль, краснея, устроившись рядом с подругой, шепнула: "Все равно — боюсь".

— А ты…., - начала Джо, и оборвала себя. Ханеле, подойдя к ним, по-хозяйски устроившись на коленях у Дины, прижалась черноволосой головой к ее плечу. Девочка, на мгновение, отстранилась. Взяв лицо Дины в ладошки, она улыбнулась: "Не надо бояться. Слушай свое сердце". Она посчитала на пальцах, и распахнула дымные, серые глаза: "Семь".

— А у тебя, — девочка нежно погладила Джо по щеке, — два. А теперь я есть хочу, — Ханеле огляделась. Спрыгнув на каменный пол, она пошла к другим детям.

Дина рассмеялась: "Она же говорила, что Аарон первым женится — так оно и вышло. Я ей верю".

— Я тоже, — согласилась Джо. Опустив ресницы, она глубоко вздохнула. "Теперь не будет ничего, кроме счастья, — сказала она себе. Держа подругу за руку, Джо велела: "Надо поесть, как следует, весь день постились, и в тех комнатах тоже — ничего, кроме чая не было, и тот, — Джо ухмыльнулась, — жидкий".

Дина сидела, молча. Потом, она блаженно шепнула: "Слушай свое сердце. Правильно".

На узкой, каменной улице было совсем темно, на стенах домов горели масляные фонари. Степан, держа на руках заснувшую дочь, повернувшись к жене, — она несла Моше, — тихо спросил: "Помнишь, как мы после хупы в нашу комнату возвращались? Три года уже прошло, даже не верится".

Жена молчала. Степан увидел упрямый очерк ее подбородка. Уже у ворот дома Лея остановилась, и поглядела куда-то вдаль, на уже спящие дома: "Ты должен знать. Твой брат пытался меня соблазнить".

Дина поднесла к губам чашку с чаем и робко посмотрела на мужа. Она все еще была в свадебном платье, с укрытой светлым, атласным тюрбаном головой. "Это же все вернуть надо, — испуганно подумала девушка. "Госпожа Судакова сказала — это все для бедных невест держат. А у меня только одно платье шерстяное, и все. Хоть будет во что одеться завтра. И платок тот надену, что мне госпожа Сегал подарила, — она тихонько вздохнула, и оглядела из-под ресниц комнату: "Тут так красиво. И это все твое?"