В общем, с ее лица тут же исчезла улыбка. Она посмотрела прямо на меня, протянула руку и бросила в меня воображаемым камушком. Тот упал прямо мне под ноги, и волна распространилась до самых углов класса. В одно мгновение всех без исключения замерших одноклассников охватило одно и то же настроение.

Так начались мои одинокие дни.

Но я сразу поняла, что это положение не приносит мне ни грусти, ни тяжести. Для того чтобы учиться, не нужны другие люди, а после уроков я, как обычно, шла в лес на холме ловить всяких жучков и других насекомых. Весной, летом и осенью я пользовалась сачком, а зимой заглядывала под упавшие деревья и под кору. Из пойманных насекомых – по самке и самцу каждого вида – я делала чучела с помощью специального набора, который мне подарили на день рождения. В наборе были лупа, шприц, а также специальные жидкости красного и зеленого цветов: красная – инсектицид[415], а зеленая – противогнилостное средство. Всякий раз, поймав новое насекомое, я вводила поочередно эти вещества, прокалывала тельце насекомого булавкой и прикрепляла в специальной коробке с другими чучелами. И эта коллекция с приколотыми жуками и бабочками для тогдашней меня была не чем иным, как просто коллекцией чучел. Но вообще-то, если подумать, это были трупы.

Я подумала об этом, когда на моторной лодке, идущей по темному морю, мужчина вонзил нож в живот трупа.

– Теперь он не всплывет.

Мужчина вынул нож. В этот вечер не светила луна, и выражения его лица не было видно, даже контуры были нечеткие. За мужчиной сверкали огоньки – то ли огни рыбаков, то ли свет города. Даже маленький остров, который должен быть где-то посреди залива, растаял во тьме. Лодка с выключенным мотором медленно кружилась по часовой стрелке, может, следуя течению.

– При гниении тело раздувают газы, и оно всплывает.

Мое сознание было как в плотном тумане, и я не могла четко ухватить суть того, что сейчас происходит. Даже не могла осознать до конца, что совсем недавно убила человека.

Мужчина небрежно бросил нож в воду. А затем просунул руки под подмышки Тасаки и подтянул его тело к краю лодки. В такой позе, как будто Тасаку укачало и его тошнит.

– Нельзя приносить свою жизнь в жертву таким подонкам.

Мужчина схватился обеими руками за штаны Тасаки и, напрягшись, поднял его. Труп прокрутился, сделав полоборота, и упал в воду. Должен был быть сильный всплеск, но в моей памяти эта сцена осталась полностью беззвучной. Почему-то помню только бульканье воздушных пузырей, которые распространились по поверхности воды.

– Что значит «из-за тебя»? – внезапно спросил он, а я спросила: «Что?» осоловевшим голосом.

– «Из-за тебя жизнь пошла под откос». Он говорил что-то такое.

Я открыла было рот, но коротко объяснить это не получилось бы. К тому же мне сначала надо было узнать ответы на некоторые вопросы.

– А вообще-то кто вы такой?

– Моя фамилия Нисикимо, – легко ответил он и начертил пальцем на палубе иероглифы своего имени. Называл ли его фамилию Тасака? Фамилия была редкая; я запомнила бы, если б услышала. И пока пыталась напрячь свою память, несмотря на туман в голове, из горла поднявшегося Нисикимо вырвался стон. Точно, у него же сильное ранение…

– Вам нужно обработать рану.

Я жила в этом городе, вытянувшемся вдоль моря, вместе с родителями с самого рождения. Но когда только поступила на работу в университетскую лабораторию, моего отца, страхового агента, решили перевести в район Кансай. Мама поехала вместе с ним. Это я сказала маме, чтобы она так сделала. Отец в одиночку ничего не мог. Но если б я здесь не жила совсем одна, то и жизнь моя наверняка сложилась бы совсем иначе.

Город был расположен в заливе, чья форма напоминала большой горизонтальный крючок. После того как родители уехали из города, я начала самостоятельную жизнь в квартире, расположенной в северной части залива. От южной до северной части – около часа на автобусе. А если пересечь залив на лодке, то и двадцати минут не потребуется. Но на севере стоимость земли выше. С давних пор статус человека зависел от того, где он проживал: на севере или на юге. Когда искала себе новую квартиру, я выбрала север, хотя на юге была квартира с лучшими условиями. Я не могла платить большую арендную плату, поэтому мой дом был расположен далеко от автобусной остановки, построен многие годы назад и выглядел старым. Но я все равно выбрала северную часть города, поскольку считала, что мой статус работающего человека соответствует этому району.

Любой вам скажет, что заниматься любимой работой – счастье. Но люди в этом мире только мечтают о чем-то любимом. Мечты и реальность не совпадают, и большей частью мечты красивее и грандиозней, поэтому и то и другое приводит в уныние.

С самого детства я гонялась за жуками и ловила их, в конце концов начала их изучать; занятия стали исследованиями, а исследования – работой, и тогда меня буквально сбили с ног различия между мечтами и реальностью.

С тех пор как я начала работать в университетской лаборатории энтомологии, прошли годы, но мне давали только работу ассистента; я даже не могла получить разрешение на использование исследовательского оборудования для личных исследований. Когда я говорила профессорам и доцентам о том, чем хочу заниматься, мне отвечали, будто пригвождая печатью: «Пока рано». Но мужчинам, поступившим на работу в то же время, что и я, поручали задачи, которые явно не были простым ассистированием; они также ездили на полевые исследования за границу. Вероятно, слова «пока рано» несли в себе смысл: пока рано для женщины. Вот такой была эпоха Сёва[416].

В тот год, когда я встретила Тасаку, в мире одна за другой происходили глобальные перемены. В Америке на пост президента пришел Джордж Буш, в Берлине разрушили Берлинскую стену, в Японии почил император Сёва и началась эпоха Хэйсэй[417]. Еще не успели мы привыкнуть к новому девизу правления, как кабинет Такэсита[418] сменился кабинетом Уно[419], а через два месяца произошел переход к кабинету Умибэ. Мир находился в разгаре «экономики пузыря»[420], работники компаний вкалывали как ненормальные, зарабатывая безумные деньги, реклама энергетиков по телевизору обещала: «Вы сможете работать двадцать четыре часа без перерыва». Но, несмотря на то что я жила в эпоху таких больших потрясений, в моей повседневной жизни не было никаких изменений. Я и сейчас была готова провалиться в расщелину между моими мечтами и реальностью.

Лето подходило к концу, и в одну из сред я поздно вечером вышла из дома. Шла я медленно, на лице у меня было «до страшного бесстрастное выражение». На вечернем пляже, раскинувшемся за защитным дорожным ограждением, вспыхивал свет петард, слышались бодрые молодые голоса парней и девушек. Однако до меня доносились только гласные звуки; казалось, будто я слышу эти голоса со дна моря. Я шла сквозь мутную воду, ползла безо всякой цели, будто обессилевший жук-скоморох.

Впервые в жизни я раздвинула скользящие двери питейного заведения, и тотчас мои уши наполнились шумом, царившим внутри него. Несколько мужчин окинули меня бесцеремонными взглядами. Пытаясь убежать от этих взглядов, я села в углу стойки. Внутри пахло сигаретным дымом и жареной рыбой.

Прошло некоторое время, но ко мне никто не подходил принять заказ, и я робко оглянулась. Седоволосый мужчина – похоже, владелец заведения – весело смеялся вместе с гостями в слегка приподнятой зоне, устланной циновками татами. Я рассеянно поджала губы, и тут мужчина, который сидел за стойкой через одно место от меня, взял и придвинулся ко мне.

– Сасими из кальмара – вкуснятина.