Так же, как и прошлой ночью, включив приемное устройство, я собирался остановить машину в порту. И вдруг услышал крик. Я спешно затормозил и обернулся. За горящими красными огнями тормозов виднелось темное окно комнаты Такагаки Саи. В наушнике опять послышались крики. Они доносились издалека, наверное, с первого этажа. И еще – как будто что-то упало. Топот по полу. Кричала женщина, но было непонятно, то ли Такагаки Сая, то ли ее мать… Нет, кричали обе. Иногда один голос накладывался на другой. Кричали хрипло, они что-то говорили друг другу. Внезапно шум и крики затихли.

Бом-бом-бом-бом-бом. Шум приближающихся шагов. Наверное, шел не один человек, а двое. Меня охватил смутный страх, я закрыл глаза и оказался не в машине, а в комнате Такагаки Саи. Резко открылась и тут же закрылась дверь. Бэмс! – что-то большое ударилось о дверь снаружи. Бэмс, бэмс! Звук не прекращался, было слышно дыхание Такагаки Саи, она что-то шептала. Ба-ам! – раздался еще более громкий звук. Она вскрикнула. Послышались неуверенные шаги. От приоткрытой двери потекла длинная узкая полоска света. Света становилось все больше, и я четко увидел темную мужскую тень, мелькнувшую силуэтом на фоне света.

– Как ты меня назвала?

Он говорил, еле шевеля губами, было понятно, что он пьян. Такагаки Сая прерывисто дышала, не произнося ни слова. Может быть, мужчина стал на нее наседать – она опять вскрикнула. Как будто совсем близко, я вновь услышал топот бегущих ног.

– Вы сказали, что больше не поднимете руку на маму.

– Отвечай! Как ты меня сейчас назвала?

Я услышал его слова, и мне показалось, что его горящие глаза смотрят прямо на меня.

– Ты назвала меня паразитом, так?

– Вы говорили, что больше не будете бить маму, но опять ударили, поэтому, увидев это…

– Тут же вырвалось, да? Похоже, ты давно задумала сказать мне это слово.

Снова тяжелый звук приближающихся шагов. Кто-то из собеседников упал на кровать.

– Показать тебе паразита?

Голос с металлом, но как будто его сдавили.

– А?.. Вот так вот.

Все из-за меня.

– Смотри, сейчас я проникну в твое тело. Вот так.

Это ведь я затеял разговор о паразитах. Я специально говорил о них так, чтобы Такагаки Сая подумала об этом мужике. Трясущейся рукой я достал из сумки смартфон. В полицию… Нет, я не могу этого сделать. Как я объясню им, что узнал о том, что происходит? Скажу, что передал ей USB-адаптер с подслушивающим устройством, и теперь сижу и подслушиваю звуки в ее комнате? Пока я бессмысленно держал телефон в руках, слышались сильное трение и тяжелое дыхание. Вскоре она закричала громко, но этот крик был тут же задушен. Видимо, ей зажали рот, были слышны только ее глухие вскрики. Как будто сами эти крики хотели вырваться из заточения и бились в поисках выхода.

– Ты постоянно ко мне на «вы» обращаешься. Это потому что я тебе чужой? Ну, раз я чужой, то и взятки гладки.

Послышался торопливый стук шагов по лестнице вверх.

Мужик прекратил двигаться, и следующие его слова послышались на расстоянии:

– Только попробуй что-нибудь сказать ей. Вышвырну из дома обеих.

Что-то у него с головой не то. Психованный. Если он выгонит из дома Такагаки Саю и ее мать, то они, конечно, окажутся на улице, но и ему самому, должно быть, придется несладко. Если он не может понять таких простых вещей, то с ним явно не все в порядке.

– Только попробуйте еще хоть раз тронуть меня, я вас убью.

Как будто издеваясь, мужик несколько раз коротко вздохнул и вышел из комнаты. Он должен был пройти мимо матери, которая поднялась по лестнице, но ничьих голосов не было слышно.

Через несколько секунд вместе с приближающимися шагами послышался голос матери.

– Сая!.. Ты в порядке?

Она не ответила.

– Послушай, Сая. Не обращай на него внимания – и все будет хорошо. А начнешь его останавливать, так он и тебя еще побьет.

Поздно уже. Он сделал с ней кое-что похуже, чем просто побил.

– Мама… какие глупости ты говоришь! – произнесла она абсолютно без эмоций, как будто у нее их больше не осталось.

После этого никаких разговоров больше не было. Вскоре послышались медленные шаги и закрылась дверь. Через некоторое время я услышал долгие всхлипывания Такагаки Саи. Она плакала, стараясь не подавать голос, уткнувшись лицом то ли в подушку, то ли в одеяло, то ли закрыв лицо руками.

Я вышел из машины, не снимая наушников. Рыбацкие суда, стоявшие одно за другим вдоль волнореза, ритмично покачивались – то ли на волнах, то ли меня самого штормило. Обернувшись, я посмотрел назад. Окна комнаты, в которой плакала Такагаки Сая, были темными. Она плакала, не останавливаясь, а я продолжал слушать ее голос. Мне казалось, у меня затекло все тело. Полная луна над крышей была похожа на зияющую на небе белую дыру.

Я стал приезжать в порт каждый день.

Днем там бывали люди, поэтому я всегда приезжал туда поздним вечером. В дни, когда не было занятий, я приезжал туда с наступлением темноты. В те дни, когда занятия были, – после их окончания. Каждый вечер я останавливал машину на парковке и слушал, что происходит в комнате Такагаки Саи.

Когда она оставалась одна, в комнате было очень тихо. Как будто она жила вместе с монстром, который нападает на каждый посторонний звук. Когда ходила, садилась, вставала, что-то передвигала, листала страницы – она делала это, стараясь производить как можно меньше шума. Я прислушивался к ее присутствию, затаив дыхание. Обычно в одиннадцатом часу вечера раздавался звонок в дверь – мать возвращалась с работы. Такагаки Сая выходила из комнаты и где-то через час возвращалась. И опять сидела, тихонько занимаясь чем-то. В это время часто можно было услышать орущий мужской голос, доносящийся с первого этажа. В те вечера, когда его не было слышно, мать стучалась в комнату дочери, и они болтали. По тому, как звучали их голоса, можно было понять, что они вдвоем рядышком сидят на кровати.

Внимательно слушая их разговоры, я постепенно узнавал все больше и больше о жизни Такагаки Саи. Дом, в котором они жили втроем, принадлежал второму мужу матери, за которого она вышла замуж два года назад. До этого мать и дочь снимали квартиру. Мать неустанно работала, но заработать достаточное количество денег было сложно, и в конце концов мечты о поступлении дочери в университет пришлось оставить. Как и где мать встретила этого мужика, я не знаю. Что бы там ни было, где-то пару лет назад она была записана в его домовую книгу и, взяв с собой дочь, переехала к нему. В то время мужик был рыбаком, но что он там ловил, неизвестно. Как следовало из разговоров, заработок у него был хороший. Может быть, мать вышла за него замуж, думая о будущем своей дочери? Может быть, для того, чтобы дать дочери шанс поступить в университет?

Но в конце прошлого года мужик попал в автомобильную аварию, будучи пьяным, получил травму руки и больше не смог работать. Вроде бы имелась медицинская страховка, но так как травма была получена при вождении автомобиля в нетрезвом виде, страховку ему не выплатили, и деньги в доме закончились. Мужик ничего не делал, только пил с утра до вечера, а мать бегала с одного места на другое, зарабатывая деньги – на жизнь, на учебу дочери, на подготовительные курсы, на ипотеку. Трудилась не покладая рук. И трудится по сей день.

– Продал бы он лодку… Хоть какие-нибудь деньги бы выручили, – однажды сказала мать.

Сразу после этого послышались шаги, открылись занавески и окно, и я инстинктивно вжался в сиденье автомобиля. Мать встала на подоконник и посмотрела на суда в порту. Явно выглядывала какое-то маленькое суденышко среди тех, что стояли вдоль волнореза.

– Но я не могу сказать ему «продай».

– Почему не можешь?

– Она была у него еще до того, как мы стали жить вместе.

– Надо сказать ему, что деньги кончились – пусть продает.

Мать закрыла окно, задвинула занавески и сказала, будто пытаясь его оправдать: