– Как только мы получим все необходимое, мы уйдем, – тихо сказала Розита, положив руку на ее ладонь и выводя из оцепенения.

К сожалению, уйти удалось не так быстро, как хотелось. Они стояли перед стойкой целых десять минут – достаточно долго, чтобы рассмотреть ужасающие детали хаоса и бойни. Запах разложения становился невыносимым, заполняя их носовые пазухи, заставляя дышать реже и глубже.

Наконец клерк вернулся. Не говоря ни слова, он сел обратно на стул, повернулся к ним и просунул в окошко еще одну бумагу.

Розита прочла заголовок, и сердце ее заколотилось быстрее: «Заявление на въезд гражданского лица в учебный лагерь Департамента автотранспорта». Она подняла бланк, чтобы Беверли тоже могла его прочитать. В документе указывалось, что заявитель может запросить временное разрешение, позволяющее посетить лагерь, где, судя по всему, содержались Тодд и Хорхе, «в целях обучения, проверки и/или в личных или деловых интересах».

Она не могла понять, почему такие разрешения вообще предлагаются представителям общественности. Возможно, это было требование закона или какая-то бюрократическая лазейка. Но сейчас это не имело значения.

Розита аккуратно заполнила все поля бланка, запросив два разрешения: одно для себя и одно для Беверли. Закончив, она передала документ обратно клерку. Тот медленно взял бланк и начал методично читать, подчеркивая бледным пальцем каждую строчку. Наконец, завершив, он вставил бланк в сканер. Раздался низкий гул, щелчок, и из аппарата пробился странный белый свет. Клерк уставился на монитор, его безжизненные глаза почти не мигали, пока он медленно набирал что-то на клавиатуре. После долгой паузы он потянулся под стойку и достал из невидимого принтера лист бумаги. Подняв голову и уныло взглянув на них, он просунул бумагу через щель в стекле и произнес:

– Вы можете забрать свои разрешения в шестом окне.

Розита взяла листок, но ее взгляд почти сразу переместился в сторону шестого окна. Ее пальцы непроизвольно скомкали бумагу, а сердце болезненно сжалось.

Между ними и шестым окном стояла фаланга фигур. На первый взгляд, они походили на тела обгоревших людей. Но стоило Розите приглядеться, как она поняла, что это не кожа, покрытая ожогами, а плотный рой черных насекомых, облепивших эти неподвижные тела.

Были ли эти люди живы? Розита почти сразу отбросила эту мысль. Существа, кишащие на них, казались единственным источником движения. Их бесчисленные, мелкие, переливающиеся в тусклом свете тела создавали иллюзию пульсации, словно эти фигуры все еще дышали. Беверли тоже заметила это.

– Что это? – ее голос дрожал.

Розита покачала головой:

– Это неважно. Пойдем.

Розита крепче сжала руку невестки, и они вместе направились к шестому окну. Обходя стороной мрачные фигуры, они прошли слишком близко к ряду окровавленных тел, лежащих на полу слева. Жужжание становилось все громче, вибрация заполняла пространство. Розита задумалась, что за насекомые облепили неподвижные фигуры. Мухи? Нет, скорее пчелы.

У шестого окна их встретила женщина с бледно-голубой кожей, как обезжиренное молоко, ее глаза были абсолютно пустыми, без намека на жизнь. Она взяла протянутую Розитой бумагу, бегло взглянула на нее, кивнула, затем поднялась со стула и молча исчезла в глубине офиса.

Розита и Беверли переглянулись. Несколько мгновений спустя женщина вернулась. Не произнеся ни слова, она положила перед Розитой два полулиста бумаги, на которых жирным шрифтом было напечатано: «Временное разрешение». Затем она повесила на стекле табличку «Вернусь через 5 минут» и снова ушла вглубь офиса.

Розита подняла листы. На одном из них было указано ее имя, на другом – Беверли. Оба разрешения предоставляли восьмичасовой доступ в учебный лагерь Департамента автотранспорта.

Ниже значился адрес, а на обратной стороне – карта.

Сердце Розиты забилось быстрее. Они сделали это! Они могли попасть внутрь.

– Поехали, – сказала она.

– Э-э… – начала Беверли, поднимая дрожащую руку и указывая перед собой.

Розита посмотрела вперед. Теперь вереница черных фигур полностью загородила им выход.

Насекомые, покрывавшие тела, двигались настолько слаженно, что это больше не выглядело хаотичным роем. Они создавали иллюзию дыхания, и, что хуже всего, казалось, они способны управлять мертвыми. Потому что люди под ними, без сомнений, были мертвы. Сквозь кишащих насекомых можно было разглядеть пустые глазницы, обнаженные связки и торчащие из мяса кости.

– Не думаю, что мы сможем пробиться, – испуганно прошептала Беверли. – Может, есть другой выход?

– Я не знаю, – честно ответила Розита.

И тут раздался громкий голос из передней части офиса:

– Господи Иисусе! Что это, черт возьми, такое?

Зал проснулся и обнаружил с собой в постели Вайолет. Это утро было лучшим в его жизни. Когда она открыла глаза от его движений, сонно улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его, он ощутил абсурдное, почти детское счастье. Несмотря на все, что происходило вокруг, несмотря на почти полную уверенность, что Автоинспекция будет их преследовать – за что именно, он даже не представлял, – в этот момент он был абсолютно счастлив. Но счастье длилось недолго.

– Что мы будем делать? – спросила Вайолет, садясь на постели.

– Понятия не имею, – честно признался он.

Зал подавил желание почесать грудь, а она машинально убрала с лица прядь волос. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

– Может, вы с Бернардом напишете какую-нибудь программу, которая… все исправит? – предположила она.

Зал улыбнулся.

– Так не бывает. Хотя, – добавил он задумчиво, – если бы у нас было время и достаточно рабочих рук, мы, возможно, смогли бы изменить курс этого «Титаника».

Он покачал головой.

– Но система очень сложная. Чтобы в ней разобраться, понадобится целая вечность. Собственно, именно поэтому мы так обрадовались, когда «Дейта Инишиативс» получила контракт. Гарантия занятости, – усмехнулся он.

– Тогда каков план? – уточнила Вайолет.

– Для начала – позавтракать.

– А потом?

– А потом… я пока не придумал, – признался он.

Если бы Зал заранее позаботился о завтраке, он мог бы приготовить что-нибудь приличное. Но в его распоряжении оказались лишь несколько замороженных вафель и стакан апельсинового сока в холодильнике. Вайолет заверила, что ее все устраивает, и они обошлись тем, что было.

Когда тостер прозвенел, Зал положил две вафли на тарелку для Вайолет. В этот момент в дверь громко постучали. Он нахмурился. Ранние гости были не в его стиле, впрочем, как и любые гости.

Первая мысль была паранойей: неужели из Департамента транспортных средств выпустили Говарда Лэнга? Что может быть хуже, чем появление его бывшего соседа-психопата теперь, когда он и так влип в дерьмо по уши?

Встав из-за стола, Зал подтянул пояс халата, вышел в прихожую и отпер входную дверь. Приоткрыв ее, он осторожно выглянул наружу. На крыльце стоял мистер Гарсия, и, к удивлению Зала, тот выглядел так, будто не спал несколько дней. Зал распахнул дверь шире.

– Привет, – сказал он. – Как дела?

Гарсия производил впечатление вымотанного: глаза налились кровью, а лицо осунулось.

– Я не спал всю ночь, – хрипло начал он. – Разговаривал с Автоинспекцией.

Зал ощутил, как по спине пробежал холод.

– Вчера мне пришло уведомление, что с сегодняшнего дня мои права приостанавливаются. Без машины я не смогу ездить на работу. Позвонил на их круглосуточную горячую линию. Там сказали, что из-за «высокой нагрузки» нужно ждать, и дали понять, что если я положу трубку, то в течение семи дней звонки с моего номера не будут принимать, потому что я «потеряю место в очереди».

– Значит, вы не отходили от телефона всю ночь?

– Эта музыка, – голос Гарсии дрогнул. – Они включили музыку. Одну и ту же песню снова и снова: I Believe I Can Fly[369].