Голову сэра Чарльза Маккарти, равно как и голову его адьютанта ашанти долго возили с собой как ценные военные трофеи. Я взглянула на керамические бюсты, что украшают мои книжные полки, и содрогнулась. Одно дело – беленькие гладенькие бюсты, и совсем другое – отрезанные человеческие головы. Перерезанные связки и вены… Б-р-р! Вряд ли ашанти интересовались френологией и изучали строение черепа по этим головам.

О том, какая участь постигла тело капитана Метьярда, сведений я не нашла. Но доподлинно известно, что он оставил вдову и маленькую дочь, то есть Кэтрин, которую Рут и называет «мисс Кейт». Прочитав это, я начала было жалеть малышку: ведь моя мама умерла в том же году, что и ее отец. И она осталась с такой жестокой матерью! Но, судя по рассказам Рут, эта Кейт – прекраснейшая иллюстрация пословицы «яблоко от яблони недалеко падает». А уж после того, что рассказала мне Рут о том, как Кейт до полусмерти избила Мим кочергой только за трещину на дешевой глиняной тарелке, мне кажется, что дочь даже превзошла свою мать в жестокости. Все это придает тому, что произошло на суде, еще более зловещую окраску.

Без сомнения, я найду ответы на множество моих вопросов во время следующего визита к Рут. Я уже подготовила краниометр [495] и блокнот. О визите в усадьбу леди Мортон я подумаю потом – мне предстоит визит, обещающий быть намного интереснее.

Завтра! Уже завтра я смогу измерить голову Рут Баттэрхэм!

В полной темноте время течет совсем по-другому. На самом деле я, наверное, пробыла там не так долго. Они же не могли отлучить меня от работы на целые сутки. Я это понимаю. Но тогда мне казалось, что я в этой душной темноте уже целую вечность. Клянусь, я состарилась в этом аду!

Вы ведь верите в то, что существует ад, мисс? Так вот, это был точно он. Темно, как в закрытом гробу, но только без полного забвения, о котором я так мечтала. Мне были оставлены крохи сознания лишь с одной целью – чтобы они мучили меня.

Моя мама видит мир теперь именно таким? Безнадежно бесцветным и холодным? Лежа в этой духоте и саже, я даже подумала о том, что мама, возможно, вовсе и не слепая. Она видит мир таким, каков он на самом деле: мрачным и бездушным. А все остальные просто одурачены химерами.

И я все никак не могла понять, зачем Айви и Дейзи так подставили меня? У Розалинды Ордакл хотя бы были очевидные мотивы. Она презирала меня за бедность и завидовала моему умению шить и вышивать. А унижая меня на глазах у своих сверстниц, она показывала им свою силу. Но тут… Я ведь не сделала ничего плохого этим близняшкам. Они были сиротами, без роду и племени, как я. Почему же мы не могли просто дружить?

Я очень надеялась, что смогу подружиться с Мим и Нелл. Это помогло бы мне, я бы не чувствовала себя такой одинокой. Но они стояли словно вкопанные и молчали, глядя, как Кейт выволакивает меня из комнаты.

Кому-нибудь надо было сказать всего три слова: «Это сделала Айви!» – и я была бы спасена! Но никто из них и не подумал этого сделать.

Если бы я оставалась там дольше, начала бы жалеть себя и от этой жалости сама бы превратилась в уголь. Но только я сцепила руки, ощущая тесные объятия корсета, как что-то промелькнуло перед моими глазами. Я увидела вверху маленькую звездочку. И звездочек этих становилось все больше. Наконец мои глаза, так долго смотревшие в абсолютную темноту, начали кое-что различать. Через щели в деревянной крышке ямы я увидела свет приближающейся лампы.

Я ощутила облегчение и одновременно страх. Если это Кейт, то сейчас она изобьет меня кочергой. Но это не ее шаги. Слишком тяжелые и медленные.

Болт вылетел со звоном, от которого у меня даже зазвенело в ушах. Заскрипели петли крышки – и ко мне ворвался свежий воздух. А потом и свет.

Я вскрикнула и стала закрывать лицо руками, словно некое существо из подземного царства, которое силой тащат на свет. Сверху кто-то позвал меня. Голос был такой мягкий, словно бархатный:

– Ты как там, жива?

Сама того не осознавая, я медленно опустила руки. Мне все еще было больно смотреть на свет. Но я хотела убедиться, что могу верить своим ушам, – ведь голос был явно мужским.

Лампа освещала человека снизу, и я не могла узнать его. Но потом разглядела бездонные синие глаза.

– Мистер Рукер, это вы?

Он приложил палец к губам.

– Т-ш-ш! Тише! Попробуй встать на ноги. Только не спеши, осторожно.

Мое оцепенение исчезло. На смену ему пришла радость, сладостное ликование. Он думал обо мне! Он пришел помочь мне, спасти меня!

Я пролежала в одном и том же скрюченном положении несколько часов, поэтому тело никак не хотело слушаться. При каждом движении суставы трещали и скрипели, как петли крышки угольной ямы.

С большим трудом я встала на дрожащие ноги. Корсет словно поддерживал меня.

– Вот молодец! Отлично!

Билли поставил лампу на пол кухни. Тени заплясали по стенам. Он встал на колени и склонился ко мне:

– Ты можешь протянуть мне руку?

Я ухватилась за него обеими руками. Какие же они грязные, особенно на фоне его чистой бархатистой кожи! Но у меня так сильно болело все тело, что не было сил переживать еще и по этому поводу. Сажа плотным слоем покрывала мои волосы, лицо и одежду.

Билли стал тянуть меня вверх, я перебирала ногами как могла, а потом шлепнулась на четвереньки на пол кухни и зашлась в кашле. Это была все та же кухня, сырая и мрачная, но по сравнению с угольной ямой воздух в ней казался чистым, и я кашляла не переставая.

– Спасибо! – еле выдавила я из себя. Билли просто стучал по моей спине, помогая откашляться. Но я не могла остановиться и кашляла до слез и рвоты.

– Ты только посмотри на себя! – воскликнул он, словно родитель, журящий свое дитя. Билли вынул из кармана белоснежный носовой платок, немного поплевал на него и начал оттирать мои щеки.

Я сразу вспомнила, что вот так же меня отмывала мама. Слава богу, что мои глаза слезились из-за сильного кашля и сажи, – он не отличит эти слезы от слез отчаяния, что невольно брызнули из моих глаз.

Постепенно я пришла в себя. Вокруг было темно, если не считать тусклого круга света на полу под лампой. Наверное, уже очень поздно.

– Ну вот, по крайней мере, я теперь вижу твое лицо.

Он бросил платок на пол рядом с лампой. На белоснежном хлопке красовались серо-черные разводы.

– Я испортила ваш платок… – всхлипнула я.

– Ну можешь сшить мне другой, – подмигнул Билли. Мы оба понимали, что мне это не по карману.

– Как же вы сюда попали, мистер Рукер?

– Зови меня просто Билли, пожалуйста! Метьярды пригласили меня на ужин. А сейчас я просто возвращаюсь домой.

– Но… Как вы нашли меня?

Он подтянулся на руках и сел на раковину.

– Мириам сказала мне, что ты не угодила Кейт. Она очень волновалась за тебя. Не знала, где тебя искать.

Так она все-таки волновалась за меня! Наверное, до полуночи готовила для Метьярдов здесь, в этой самой кухне, но мы друг друга не слышали. Ужас какой! Я чувствовала себя так, словно кто-то ходил по моей могиле.

– Я был почти уверен, что ты здесь, – спокойно продолжал Билли. – Я уже несколько раз доставал отсюда Нелли.

Что?! И он с такой легкостью говорит об этом! Словно это вполне обыденная ситуация.

– Она что, и Нелл сюда бросала?

– Да, и не раз.

На миг мне почудилось, что вокруг не сажа, а тень от Кейт. Словно она промелькнула между нами. А Билли такой добрый – прямо настоящий герой! В который раз спасает из заточения провинившуюся работницу. Я никак не могу понять, почему он помолвлен именно с такой девушкой. Неужели за смазливое личико мужчины готовы терпеть и прощать патологическую жестокость?

– А она не разозлится? – прошептала я. – Я имею в виду мисс Метьярд. Ну, когда узнает, что вы вытащили меня из ямы…

Он снова протянул мне руку и помог подняться на ноги.

– Не переживай. С Кейт я разберусь сам. Она не так страшна, как кажется.