Лорна вложила брелок мне в ладонь. Затем протянула телефон.

— Твой всё еще у полиции, — сказала она. — Но, кажется, мы восстановили контакты и почту.

— Отлично, — сказал я.

Я наклонился и шепнул:

— Команду собираем позже. Позвони Кристиану в ресторан «Дэн Тана» —узнай, сможем ли мы заглянуть. Шесть недель на колбасе. Сегодня хочу стейк.

— Хорошо, — сказала Лорна.

— И позови Гарри, — добавил я. — Возможно, он успел взглянуть на материалы. Пусть поделится мыслями.

— Сделаем.

— И еще: ты говорила с Мэгги в суде? Она испарилась. Надеюсь, не злится, что мы приплели ее как свидетеля добросовестности.

— Нет, не злится. Как только судья сказала, что показания не нужны, Мэгги сказала, что ей нужно вернуться в офис. Но она была на твоей стороне.

Я кивнул. Приятно было это услышать.

Открыл «Линкольн» с брелока и подошел к водительскому месту.

— Садитесь, леди, — сказал я.

Кендалл уступила переднее сиденье Хейли и села сзади. Это было мило с ее стороны, и я улыбнулся ей в зеркало заднего вида.

— Смотри на дорогу, папа, — сказала Хейли.

— Есть, — ответил я.

Мы отъехали от бордюра. Я вырулил на десятую автостраду и взял курс на запад. Пришлось поднять стекла — иначе друг друга не услышать.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Кендалл.

— Неплохо для парня, которого все еще обвиняют в убийстве, — сказал я.

— Но ты выиграешь, да, папа? — не отставала Хейли.

— Не волнуйся, Хэй, выиграю, — сказал я. — И вот тогда я буду чувствовать себя не просто хорошо — великолепно. Ладно?

— Ладно, — сказала она.

Мы проехали молча несколько мгновений.

— Можно глупый вопрос? — спросила Кендалл.

— В законе глупых вопросов не бывает, — сказал я. — Бывают только глупые ответы.

— Что дальше? — спросила она. — Теперь, когда тебя отпустили под залог, слушание отложат?

— Я этого не допущу, — сказал я. — У меня ускоренный процесс.

— И что это значит? — задала вопрос Кендалл.

Я посмотрел на дочь.

— Твоя очередь, Хэй, — сказал я. — Ответишь сама?

— Знаю только благодаря тебе, а не юрфаку, — сказала Хейли. Она повернулась через спинку сиденья к Кендалл. — Если тебя обвиняют в преступлении, у тебя есть право на ускоренное разбирательство. В Калифорнии это означает: у них десять судебных дней с момента ареста, чтобы провести предварительное слушание или получить обвинительный акт большого жюри. В любом случае тебя официально обвинят, и штат обязан обеспечить начало судебного процесса в течение шестидесяти рабочих дней — или снять обвинения и закрыть дело.

Я кивнул. Все верно.

— Сколько это в днях? — спросила Кендалл.

— Это именно рабочие дни, — сказала Хейли. — Шестьдесят, не считая выходных и праздников. Папе предъявили обвинение прямо перед Днем благодарения — двенадцатого ноября, если точно, — и эти шестьдесят уводят нас в февраль. Два дня на День благодарения и целая неделя с Рождества до Нового года не считаются. Плюс День Мартина Лютера Кинга и День президентов — когда суды закрыты. Выходит, восемнадцатое февраля.

— День «Д», — сказал я.

Протянув руку и сжав ее колено — как гордый отец, кем я и был.

Трафик был плотный, и я держался по автостраде до извилистого тоннеля, выводящего на Пасифик-Кост Хайвей. На стоянке одного из пляжных клубов я притормозил и вышел. К нам подошел парковщик. Я сунул руку в карман — и вспомнил, что все, что было при мне в ночь ареста, осталось в конверте, который я отдал Лорне, пока жали руки и обнимались.

— Налички нет, — сказал я. — У кого-нибудь есть пятерка — чтобы заплатить парню за десять минут у океана?

— У меня есть, — сказала Кендалл.

Она расплатилась с парнем, и мы втроем пошли по пешеходной дорожке, а затем по песку — к воде. Кендалл сняла туфли на каблуках и взяла их в одну руку. В том, как она это сделала, было что-то до смешного сексуальное.

— Пап, ты же не собираешься лезть в воду? — спросила Хейли.

— Нет, — ответил я. — Хочу просто послушать, как бьются волны. Там, где я был, все звенит эхом и железом. Надо промыть уши чем-то живым.

Мы остановились на уступе над влажным песком, куда накатывал прибой. Солнце клонилось к иссиня-черной воде. Я держал своих спутниц за руки и молчал. Дышал глубоко и думал о том, где я был. В этот момент я решил: я обязан выиграть. Потому что назад, в тюрьму, я не вернусь. Я готов был пойти на все, чтобы этого избежать.

Я отпустил руку Хейли и притянул ее ближе.

— Мы всё обо мне, — сказал я. — А ты как, Хэй?

— Нормально, — сказала она. — То, что ты говорил насчет моего первого года в университете — что будто будет тяжело, — правда.

— Да, но ты умнее меня в лучшую мою пору. У тебя все получится.

— Посмотрим.

— Как мама? Я видел ее в суде. Дженнифер сказала, она была готова поручиться за меня.

— С мамой все хорошо. И да, она была готова.

— Позвоню ей, поблагодарю.

— Это было бы здорово.

Я повернулся к Кендалл. Ощущение было такое, будто она и не уезжала от меня на Гавайи.

— Ну а ты? — спросил я. — В порядке?

— Теперь да, — сказала она. — Мне не понравилось видеть тебя в клетке.

Я кивнул. Понимал. Посмотрел на океан. Казалось, шум волн отдавался у меня в груди. Цвета были густыми, а не серыми, как все шесть недель. Это было прекрасно, и уезжать не хотелось.

— Ладно, — сказал я наконец. — Время вышло. Возвращаемся к работе.

В обратную сторону машин было меньше. Почти час ушел на то, чтобы отвезти Хейли в ее квартиру в Корейском квартале: она отказалась от ужина — у нее были занятия в еженедельной учебной группе. Тема недели: «Правило против бессрочного владения».

Высадив ее, я остался у бордюра и позвонил Лорне. Она сказала, что ужин ресторан «Дэн Тана» заказан на восемь вечера и что Гарри Босх будет.

— Похоже, ему есть что обсудить, — сказала Лорна.

— Хорошо, — сказал я. — Мне не терпится послушать.

Я завершил звонок и посмотрел на Кендалл.

— Итак, — сказал я. — В восемь ужин с командой. По виду — рабочий: хотят потрудиться над делом. Я не думаю…

— Все нормально, — сказала она. — Знаю, ты хочешь сразу впрячься. Можешь высадить меня.

— Где?

— Ну… я воспользовалась твоим предложением. Была у тебя дома. Ничего?

— Конечно. Забыл, но отлично. Мне в любом случае надо домой — переодеться. Это тот самый костюм, в котором меня арестовали. Он на мне висит и пахнет тюрьмой.

— Тогда хорошо. Придется раздеться.

Я посмотрел на нее, и она дерзко улыбнулась.

— Э… я думал, мы расстались, — сказал я.

— Тем лучше, — ответила она. — Вот почему и будет так весело.

— Правда?

— Правда.

— Тогда ладно.

Я вывел «Линкольн» с обочины. 

Кто-то однажды сказал, что любимый ресторан человека — тот, где его знают. Возможно, так и есть. Меня знали в ресторане «Дэн Тана», и я знал их: Кристиан у двери, Артуро в зале, Майк за стойкой. Но это не отменяло другого факта: в этом безыскусном итальянском ресторане, с клетчатыми скатертями подавали лучший стейк в городе. Мне нравилось место, потому что знали меня, но стейк нравился еще больше.

Подъезжая к парковщику, я заметил у входа Босха. Он сидел на скамейке для курящих, хотя сам не курит. Я отдал ключи и подошел к нему. Под мышкой у него была папка толщиной в дюйм. Я решил, что это материалы по делу.

— Ты первый? — спросил я.

— Нет, они уже внутри, — сказал он. — Наш столик в дальнем углу.

— Но сам остался подождать меня. Сейчас спросишь, делал ли я это?

— Мик, ну ты же знаешь, я бы не стал предлагать деньги, если бы думал, что это ты. Поверь мне.

Я кивнул.

— И ничего из этой папки тебя не переубедило?

— По сути, нет. Просто я уверен, что тебя загнали в очень неудобный угол.

— Расскажешь по пути. Зайдем?

— Да, конечно. Но прежде, чем мы приступим к обсуждению с остальными, есть один момент. Как я уже упоминал, ты оказался в непростой ситуации. Я предположил, что тебе может быть выгодно затянуть процесс, чтобы досконально со всем разобраться. Поэтому я бы посоветовал отказаться от идеи ускоренного судебного разбирательства и не спешить с принятием решений