– Привет, – поздоровался Пьетро. – У тебя отличная комната, – добавил он, словно видел детскую впервые, а не лицезрел ее множество раз на видео.

В углу стояла тренога с камерой, готовая запечатлеть очередную ночь.

– Знаешь, кто я? – мимоходом спросил психолог у мальчика.

Тот покачал головой. Родители не успели его подготовить.

– Я Пьетро Джербер.

– Привет, – еле слышно ответил Матиас.

В голосе прозвучала вполне понятная настороженность.

– Разрешишь? – Джербер пододвинул поближе стул, стоявший у письменного стола.

Возражений не последовало, и он сел.

– Небось гадаешь, зачем я пришел?

Матиас промолчал. Его отец наблюдал, прислонившись к дверному косяку, мать продолжала гладить сына по голове. Оба они, несомненно, жаждали узнать, что именно побудило психолога приехать без приглашения в столь поздний час.

Пьетро не торопился. Чтобы завоевать доверие ребенка, он сделал вид, что заинтересовался моделями самолетов на полках, сам же изучал реакции пациента.

– А я в твоем возрасте собирал машинки. Спортивные, служебные, внедорожники, легковушки… Тратил на них все карманные деньги, но никогда с ними не играл – боялся сломать. У меня их было почти триста штук, точнее, двести девяносто девять, – вспоминал он. – Машинок вот-вот должно было стать триста, но в один прекрасный день я потерял к ним интерес. Перестал покупать, перестал просить в подарок… Невероятно, правда?

Насколько помнил Пьетро, потеря интереса совпала с его четырнадцатилетием. Подростки всегда стыдятся того, что были детьми.

– Теперь я вспоминаю о них с ностальгией, – признался он, – но в ту пору мне показалось, что это все ребячество.

Пьетро сложил тогда свою коллекцию в коробку и снес в подвал.

– Твои самолетики ждет та же участь, – заверил он мальчика. – Через год-другой они тебе наскучат. Ты и видеть их больше не захочешь.

Матиас скептически посмотрел на Джербера и заверил решительным, чуть обиженным тоном:

– Они мне никогда не наскучат!

Действительно, замечание Пьетро могло показаться жестоким, однако у него была причина изображать старого брюзгу. Он добавил:

– Поживем – увидим. То, что сейчас кажется злом, в действительности может оказаться добром. И наоборот. Все проходит, и хорошее и плохое.

Как он и рассчитывал, мальчик уловил в его словах скрытый намек.

– То есть, когда я подрасту, она оставит меня в покое?

Матиас немного приоткрыл створки своей раковины, подпуская Джербера поближе. Детям любая перемена кажется окончательной, они еще не знают на опыте, что всем людям жизнь постоянно подкидывает крутые повороты. Допустив, что его страсть к самолетам может пройти, мальчик получал взамен надежду, что и женщина из снов рано или поздно исчезнет. Как ни крути, выгодная сделка.

Своим рассказом Джербер одним выстрелом добыл двух зайцев: снял напряжение и получил возможность наблюдать за руками Матиаса. Что, если ребенок повторит жест, запечатленный отцовской камерой: большой палец прижат к ладони, остальные четыре смыкаются над ним, словно прикрывая сверху?

Этот жест был придуман совсем недавно, но уже прочно вошел в обиход. В школе наверняка о нем рассказывали. Его изобрели для жертв, которые не могут вырваться из-под надзора насильника, чтобы они сумели незаметно для агрессора подать сигнал и попросить о помощи: например, если оказались в общественном месте или в присутствии другого человека.

Мы ежедневно сталкиваемся с опасными ситуациями. Однако как их распознать? Представьте следующие сцены. Мать семейства открывает дверь доставщику пиццы, из глубины дома доносится смех детей, играющих с отцом, работает телевизор. Женщина улыбается, приветствуя курьера, и вдруг складывает пальцы в молчаливой просьбе. Или: дружная семья сидит за столиком в ресторанчике быстрого питания, и старший мальчик, не отрывая взгляда от гамбургера, подает условный знак проходящему мимо официанту. Ну или девятилетний ребенок, в котором, казалось бы, родители души не чают, прячет мольбу о помощи за ширмой повторяющегося кошмара.

Джербер успел понять, что единственное, в чем виновны Иво и Сусана, – чрезмерная, удушающая опека. Они контролировали каждый шаг сына, вплоть до того, какие телевизионные программы он смотрит и какие комиксы читает. Увы, запреты не оградили Матиаса от беды.

Тем не менее вопрос, приведший психолога в этот дом, пока оставался без ответа. Как этот жест связан со сном Матиаса? Теперь, завоевав доверие, можно было приступить к делу без риска испугать ребенка.

– Я пришел, чтобы помочь тебе спать спокойно.

Матиас посмотрел на мать, ища подтверждения.

– Да-да, все в порядке, – энергично заверила Сусана.

– Давай объясню, как мы будем действовать, – продолжил Пьетро. – Сейчас я попрошу тебя закрыть глаза и расслабиться. Ты уснешь, а я останусь с тобой. И твои родители тоже. Мы ни за что не бросим тебя одного.

Ребенка, похоже, успокоила подобная перспектива, но не до конца. Пьетро вытащил из кармана футляр из синего бархата, размером со спичечный коробок.

– Когда мы спим, мы не всегда видим сны. Большую часть времени наш мозг отключен: он запасается энергией, словно батарейка.

Разговаривая, Джербер вертел в руке синий футляр, внутри которого лежали детальки довольно странного приспособления. Под любопытным взглядом ребенка он начал его собирать.

– Во время подзарядки наш мозг иногда пробуждается в месте, отличном от знакомой нам реальности. Это место называется бессознательное. Именно там зарождаются сны. Обычно они очень короткие. Даже если утром видение кажется нам длинным-предлинным, на деле оно продолжается всего минуту-другую.

Закончив собирать устройство, Пьетро торжественно поставил его на стол. Но Матиас спросил не о назначении приборчика, а о другом:

– Как вы узнаете, что мне снится сон?

– Очень просто. Твои глаза начнут двигаться под веками, и я пойму, что ты смотришь в другой мир.

– И что будет, когда я увижу Молчаливую Даму?

– Я заговорю с тобой и скажу, что делать.

– А как я узнаю, что это взаправду вы?

– Ты услышишь звук, похожий на тиканье часов. – Джербер указал на переносной метроном. – Да, и еще кое-что… – Он вновь порылся в кармане и на сей раз вытащил камушек, подобранный во дворе. – Вот, держи. Знаешь, что такое талисман?

Матиас мотнул головой.

– Давным-давно, если герою предстояло трудное и опасное приключение или просто путешествие в незнакомые места, он брал с собой волшебный предмет, обладающий защитной силой.

Мальчик посмотрел на камушек.

– Эта штука очень древняя, ей тысячи лет, и попала она ко мне издалека, – нараспев произнес Джербер.

Как уже упоминалось, врать он не любил, но иногда маленькая ложь приносила большую пользу, придавая пациенту смелости.

– Что мне с ним делать? – спросил Матиас, начиная верить его словам.

– Крепко держать в руке. Он тебя защитит.

– И все будет хорошо? – Мальчик покосился на метроном.

– Само собой. Сны – мое ремесло. – Пьетро улыбнулся. – Знаешь, как меня называют дети во Флоренции? Баюном.

Матиас закрыл глаза. Прошло каких-нибудь несколько секунд, и он погрузился в сон, сжимая в правой ладошке талисман. Сусана мягко высвободилась из объятий сына и встала. Иво продолжал стоять, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Жена присела на пол рядом с ним, привалившись к стене.

Они молча ждали, пока сон не станет глубоким. Время от времени Джербер осторожно касался запястья мальчика, проверяя пульс. Сердцебиение постепенно замедлялось, температура тела снизилась на пару градусов. Дыхание сделалось спокойным, размеренным. В таком состоянии Матиас не должен был воспринимать происходящее вокруг.

– По-моему, ваш сын страдает от онирических галлюцинаций, – вполголоса заговорил Пьетро.

– И какова же причина? – забеспокоился Иво.

– Причин может быть масса. Эта область пока мало изучена, нейронауки пытаются дать те или иные объяснения, но не всегда успешно. Например, в ходе экспериментов по изучению мозговых волн во время сна была обнаружена повышенная активность в области лобной коры. Однако не у всех обследованных.