– Фил сказал правду! – рыдал он. – Ты на своей работе стала злой. Ты злая, противная сестра, и я тебя ненавижу!

– Я не это имел в виду… – начал Филип.

Надо было все рассказать Берти еще тогда. Я должна была объяснить ему, что Грег украл деньги, которые мы копили ему на операцию, и тысячу прочих мелочей, от которых я его оберегала.

Но теперь Берти мог двигаться быстрее. Он бросился к лестнице, прежде чем кто‑нибудь из нас успел его остановить.

Прошла, должно быть, целая неделя, и с утренней почтой пришло письмо от миссис Дайер, где говорилось, что она пришлет за мной экипаж завтра рано утром. Я прочла его с тревогой в душе, и не только из-за того, что нам пришлось бы оставить Берти без присмотра. Во время нашей последней встречи миссис Дайер негодовала по поводу сына Лилит. Теперь ее ведущий актер лишился головы, а Лилит совершенно без ее ведома снова понесла; едва ли встреча сулила радость. Зато погода оказалась на моей стороне, порадовав славным теплым утром, более походившим на лето, чем на весну. В экипаже я повернулась в сторону окна, стараясь впитать в себя как можно больше естественного света, пока меня не поглотит театр. Вместо того чтобы миновать главные ворота и повернуть в переулок, откуда можно было заехать во двор, экипаж остановился возле главного входа в «Меркурий».

Там в ожидании стояла миссис Дайер.

– Дженнифер! – Она махнула платочком, привлекая к себе мое внимание. Учитывая все произошедшее, она выглядела на удивление веселой. Сидевшую на самой макушке шляпку украшали перья, а сама она была одета в полосатое платье в стиле Долли Варден [519].

Я открыла дверцу и выскочила из экипажа.

– Доброе утро, мадам. Меня удивила ваша записка. Что‑нибудь случилось?

– Совсем нет. Скорее, наоборот. – Ее улыбка и румянец на щеках сбивали меня с толку. Персонажи пьес были по меньшей мере последовательны. А в настоящей жизни люди, казалось, были изменчивы, как туман. – Я должна тебя поблагодарить. Ты проявила себя настоящим другом, дав мне совет, и я тебе благодарна.

– Сегодня вы, несомненно, намного счастливее.

Я закрыла дверцу экипажа. По команде миссис Дайер он отъехал.

– Так оно и есть. Это звучит бессердечно в свете кончины несчастного Энтони… Я могу сказать только то, что эта трагедия подарила мне возможность. Теперь я могу начать все сначала.

– Как это?

– Я последовала твоему совету и поговорила с Хью. Это было неимоверно мучительно, но угрызения совести сподвигли его оказать мне милость. Мне разрешили выбрать нового главного актера! Ты должна зайти, и я тебя представлю. Мистер Феликс Уитлоу – это, знаешь ли, величина. И нам посчастливилось его заполучить.

Она зашагала вверх по ступенькам, а я отстала, пребывая в сомнениях и будучи не в силах понять. Энтони нашли замену так быстро… Однако это к делу почти не относилось. Миссис Дайер вызвала шефа на разговор и теперь сияет от радости?

– А что же с Лилит?

Она замерла, поставив одну ногу на ступень выше.

– Похоже, смерть бедного Энтони привела к тому, чего не помогли достичь все наши уловки и ухищрения. Хью говорит, что Лилит совершенно нездорова. Пока он не хочет и слышать о ее возвращении.

Нездорова. Вот как он это назвал.

– Но она ведь вернется?

Миссис Дайер состроила гримасу. Быстро убедившись, что нас никто не слышит, она сказала:

– Мой муж убежден, что она является финансовым ресурсом, чего я отрицать никак не могу. И поскольку он прекращает посылать средства в Саутенд, Лилит нужно позволить зарабатывать на хлеб для… – Она, по-видимому, подыскивала подходящее слово.

– Ребенка, – подсказала я.

Солнце закрыло облаком. Тень миссис Дайер на ступенях стала длиннее.

– Но тут‑то у меня и появляется возможность доказать ему, что он ошибается. Я открываю «Меркурий» дневным спектаклем «Антоний и Клеопатра» в память о мистере Фросте. Выручка пойдет на то, чтобы поддержать его пожилую мать. Хью все предоставил в мое распоряжение.

Я читала эту пьесу в собрании сочинений Шекспира, которое она давала мне. Вымышленный Антоний тоже был повержен и убил себя. Я удивилась, как она об этом не подумала: это было бестактно.

– В отсутствие Лилит Клеопатру сыграет другая актриса, – продолжала миссис Дайер. – Мы должны постараться изо всех сил, чтобы она стала любимицей публики. Я превознесу ее до такой степени, что Лилит, вернувшись, найдет свое место занятым другой! У Хью не останется другого выбора, кроме как уволить ее.

Я постаралась не выказать ей своего цинизма.

– А получится? Для того, чтобы составить конкуренцию Лилит, понадобится недюжинный талант.

Она лишь отмахнулась от меня.

– Общественное мнение можно создать. Я уже организовала группу джентльменов, которые должны прийти и устроить овации стоя. И я легко могу заплатить другим за то, чтобы освистали Лилит.

Вконец разочарованная, я смотрела, как миссис Дайер поворачивается и взбегает вверх по ступенькам. Та, что проявила столь доброе отношение к моей семье, могла быть ужасно жестокой. Лилит по меньшей мере ни от кого не скрывала своих колкостей. А миссис Дайер могла безмятежно улыбаться вам в лицо и затем всадить нож в спину. Я прошла за ней в одну из дверей и оказалась в фойе. Днем там было не так зловеще. Люстра на потолке, будто бы вылепленном из безе, отбрасывала повсюду хрустальные отблески. Я разглядывала паркетный рисунок и прожилки на обрамлявших билетную кассу мраморных колоннах. Раздвоенная лестница казалась уже не мрачным деревом, а величественным сооружением. Но даже сейчас солнечный свет обнажал следы износа; пятна и сколы, напоминавшие мне о «Геликоне». Как скоро наш театр обветшает до того же состояния, что и у Юджина Гривза?

Новый актер стоял возле буфета. Это был не человек, а сплошные усы с румяными щеками и яркими голубыми глазами в придачу, которые сначала изучили мою фигуру сверху донизу и только потом остановились на моем лице.

– Дженнифер Уилкокс, рада представить нового ведущего актера театра «Меркурий» мистера Феликса Уитлоу.

– Польщен. Польщен! Честное слово, миссис Дайер, сколько же очаровательных леди вы намерены представить мне за один день? Мое бедное сердце не выдержит такого напора.

Я не стала подавать ему руки, однако он все равно схватил ее и поднес к губам. Его усы щекотали мне руку сквозь перчатку, пока он ее целовал.

В сравнении с благородной манерой и мужественной красивой внешностью Энтони контраст был разительным. Я отдернула руку и украдкой вытерла ее о юбки.

– Очень приятно с вами познакомиться, сэр.

Наверное, он улыбнулся. Из-за его усов трудно было сказать наверняка.

– Я знаю мистера Уитлоу уже давно. Он точно привлечет внимание зрителей. Нам так необходимо их внимание! – Миссис Дайер выпятила губы. – Общество не захочет идти в театр, где человек был… где… в общем, вы знаете, что произошло.

– Мне кажется, вы недооцениваете публику, мадам, – сказала я. – Кровавая кончина только распалит их интерес.

Мистер Уитлоу усмехнулся. Мне показалось, он подошел бы на роль римского военачальника Марка Антония. Он относился к тому типу людей, что могут призвать отряд собрать все свое мужество. У меня возникло смутное подозрение, что я уже где‑то видела его лицо, возможно где‑то в другой пьесе. Миссис Дайер сказала, что знает его давно; может быть, он играл в «Корсиканских братьях» или «Ист Линн», когда много лет назад меня приводил сюда Грег?

– О вкусах не спорят, – осторожно ответила миссис Дайер. – Но коль скоро мы устраиваем благотворительное мероприятие, меня не особенно заботит, что именно привлечет народ, если он придет и мы сможем поддержать бедную миссис Фрост в ее почтенном возрасте.

Слушая ее речи, я почти уверовала в то, что ее истинным мотивом была доброта. Я неловко переминалась с ноги на ногу. Неужели она и раньше меня так же одурачивала?