Я перевела взгляд с жестокой хозяйки этого имения на ее молчаливую компаньонку, мисс Поттс, которая почти слилась со своим креслом. А потом на сэра Томаса.

Он опустил вилку. В его усталых глазах вспыхнула искра беспокойства, о нем же свидетельствовали и плотно сжатые челюсти. Я ожидала, что он хотя бы взглядом упрекнет свою сестру за ее очередную бестактность. Но нет!

Он смотрел прямо мне в глаза.

Есть своя, особая красота в одежде, помогающей исправить недостатки фигуры. Она способна превратить дряблую плоть в нечто совершенно иное. Женский торс без одежды – это всего лишь некая студенистая масса разнообразных оттенков. Но женский торс в корсете выглядит упругим и красиво очерченным. Это своего рода броня – вертикальные стержни в зоне живота, диагональные по ребрам, широкие пластинки для поддержки груди, более узкие – для плечевых зон. Эти пластинки закрепляются горизонтально. Корсет – залог горделивой осанки, он как бы ставит на место все безвольно перекосившиеся части тела. Для меня это самый интересный и даже немного загадочный предмет гардероба.

Понимаю, что воспевать одежду по меньшей мере странно. Но я часами сидела в одиночестве, отмеряла и резала китовый ус, обшивала тканью и сшивала полученные кусочки, думая только о работе. И корсет стал для меня почти божеством.

Я научилась многому в тот год, и не только у Билли. Корсет не был совсем мне в новинку – ведь я уже сшила тот, свой, сидя в темноте, еще до рождения Наоми. И много раз, работая, я мысленно спускалась в нашу подвальную спальню и доставала из-под подушки это свое жалкое творение. О, как бы я его сейчас переделала! Металлические петельки, спиральные стальные спицы, лента в крупный рубчик для шнуровки и саржа для самого корсета. Но с этим придется подождать. Над всеми нами висела зловещая тень недремлющего капитана, так что я не решалась стянуть даже ниточку.

Оставалось только мечтательно вздыхать по ночам, и иногда казалось, что мой корсет под подушкой тоже вздыхает.

Мои корсеты пользовались спросом. Дамы были очень довольны – ведь теперь можно было заказывать все сразу. Не могу сказать, что эта работа давалась мне намного легче, но она позволяла сбегать из чердачной мастерской хотя бы на несколько дней в неделю. Так что я должна быть благодарна силам небесным за возможность заниматься ею.

На чердаке, где не было ни отопления, ни ковров, зимой было очень холодно. А озябшими негнущимися пальцами делать тонкую работу почти невозможно. Но хуже всего было, выпив чашку чая на кухне, опять возвращаться на холодный чердак. Даже Нелл украдкой плакала, взбираясь по лестнице.

Той зимой мне исполнилось пятнадцать. В один из зимних дней я сидела в своем алькове за занавеской и расшивала нитью с перламутровым отливом очередной корсет. Я тянула время, как могла, потому что, закончив работу над ним, мне предстояло снова мерзнуть на чердаке.

Я добавила цветочек там, завитушку здесь, лишь бы подольше оставаться в тепле.

И тут звякнул дверной колокольчик. Я даже не пошевелилась. Миссис Метьярд и Кейт находились в торговом зале. Клиентками они занимались сами.

– Моя дочь выходит замуж, – произнес звучный властный голос, принадлежащий явно женщине зрелых лет. – В новом году, в день ее шестнадцатилетия.

Метьярды наперебой принялись осыпать посетительницу дежурными поздравлениями. Я закрепила очередной цветочек узелком и туго затянула его. Ну вот, опять приданое невесты. Боже, как я ненавижу эти подвенечные платья!

Я продолжила обрезать ниточки и закреплять узелки, не обращая внимания на разговор в торговом зале. Но вдруг кое-что привлекло мое внимание, и я замерла.

– Мне нужны наряды из самых лучших материалов. Цена не имеет значения. Я буду выбирать только из самого лучшего.

Надменная, избалованная… Таких девушек пруд пруди. Но почему от этого голоса у меня мороз по коже?

За занавеской мать молодой посетительницы снова откашлялась:

– Дорогая, ты ведь понимаешь, что платить за это придется твоему отцу, а не мистеру Грину?

– Ну и что? Я потом верну ему эти деньги! Из того, что мой муж даст мне на булавки, ты же знаешь, мама!

– Жених моей дочери занимает высокое положение в обществе и баснословно богат. Надеюсь, вы в курсе! – самодовольно пояснила мать девушки.

– Да-да, конечно, – не менее самодовольно парировала миссис Метьярд. – Я имела честь шить наряды для первой миссис Грин.

Я улыбнулась. Мне очень редко приходилось мысленно вставать на сторону миссис Метьярд, но тут я не могла не признать, что она ответила этой зазнайке весьма достойно. И все же в голосах этих клиенток было нечто, что настораживало и волновало. Мне было не по себе от них. Особенно от этой девушки. Почему ее голос кажется мне знакомым?

– Бывшая жена мистера Грина одевалась крайне безвкусно, – ответила девушка, разворачивая очередной отрез ткани. Очевидно, она и не думала сдаваться и была настроена продолжать эту словесную пикировку. – Я намерена затмить ее. Чтобы все просто забыли о ней. Но платье будет зеленым. И даже не предлагайте мне другие цвета.

– Как мило, – обратилась миссис Метьярд к матери девушки. – Ваша дочь хочет выйти замуж в платье того цвета, что полностью соответствует фамилии ее жениха! [499] Я сама в свое время вышла замуж за военного в алом мундире. И долгие годы весь мой гардероб был исключительно этого цвета.

– Но рядом с алым цвет лица кажется слишком бледным!

– Вы совершенно правы, миссис Ордакл.

Что?! Земля так и уплыла у меня из-под ног. Розалинда Ордакл! Та самая ненавистная одноклассница!

А если она меня увидит? Исхудавшую, почти сироту, зарабатывающую тяжким трудом свой хлеб. Три года назад она относилась ко мне с презрением. Что же она скажет теперь? Да я лучше умру, чем покажусь ей в таком виде.

– Моя дочь тоже собирается замуж, – сказала миссис Метьярд. – Они с женихом сейчас как раз выбирают дату.

Миссис Метьярд наступила мне прямо на больную мозоль. Но, конечно, не нарочно, она ведь ничего не подозревает. А я тут же представила себе эту картину: Розалинда и Кейт, две невесты, все в белом, с флердоранжем в волосах. И обе смеются надо мной.

– Полагаю, у людей вашего положения все совсем иначе, – продолжала язвить миссис Ордакл. – Вашей дочери придется выбирать для свадьбы такой день, когда благородные леди не нуждаются в ее услугах. А после свадьбы вы лишитесь двух умелых ручек – ощутимая потеря для вашего маленького магазина!

И тут миссис Метьярд проявила неслыханную выдержку и ответила крайне вежливо:

– О, вы, безусловно, правы! Но мы с вами своего рода друзья по несчастью, мадам. Вам тоже будет очень одиноко, когда ваша дочь выйдет замуж.

– Да, – почему-то не совсем уверенно ответила миссис Ордакл.

– Мама, иди сюда и посмотри вот на это!

Какое гадкое притворство! «Зеленый, и только зеленый!»

Я сидела на своем маленьком стульчике, и гнев закипал во мне все больше по мере того, как Розалинда пополняла список заказываемых вещей: зеленые перчатки, зеленые зонтики. Изумрудный, хаки, нежный мятный муслин. Ух, я бы ей такой зеленый показала! Да я бы утопила ее в этой зелени!

И вдруг я вспомнила тот ужасный звук – треск моего корсета под ногами Розалинды Ордакл. Мой корсет жаждал мести.

Зеленые перья, зеленые ленты.

– Это будет очень крупный заказ, вы понимаете? Вашим работницам придется шить круглые сутки!

Медленно мое лицо расплылось в улыбке. Без моего стежка не обойдется ни одно платье Розалинды. Я оплету ее своей нитью, как паук опутывает паутиной свою жертву.

Работать сутки напролет? Да не впервой! Пусть я упаду замертво, но не упущу возможности поквитаться с ней.

– Все запомнят тебя, Розалинда, – прошептала я. – Уж это я тебе обещаю. Все только и будут говорить что о новой миссис Грин.