– И что это означает?

– Нам всем случается запоминать сны, так? – Пьетро попытался говорить яснее. – Несчастные люди, которым это удается чаще, составляют меньшинство. На самом деле мы не должны ничего помнить. Наш мозг автоматически стирает сны из памяти, поскольку они бесполезны. Однако, если механизм дает сбой, сны из области бессознательного начинают вторгаться в реальность, мешая нам отличить правду от иллюзии.

– Вы считаете, это и происходит с Матиасом? – спросила Сусана.

– Пока дело ограничивается лишь криками. Если Молчаливая Дама не пересечет границы мира снов, волноваться не о чем. Только выпускать ее оттуда нельзя.

Родители замолчали. Наверное, размышляли, что случится, если сын начнет видеть странную незнакомку среди бела дня. Джерберу хотелось их успокоить, заверить, что сны Матиаса – не симптом психического заболевания, но пока еще ничего нельзя было исключать.

В молчании прошло около часа. Трое взрослых наблюдали за спящим ребенком. Первым заметил перемену Пьетро: глаза Матиаса быстро задвигались под веками, словно за чем-то наблюдая. Следовательно, он вошел в стадию быстрого сна и, возможно, сонного паралича. Джербер кивнул, привлекая внимание родителей, а заодно давая им понять, что все под контролем. После чего включил метроном, который начал неторопливо отстукивать ритм. Звук не разбудил и не взволновал ребенка.

Осторожно приподняв одеяло и приоткрыв мальчика до талии, Пьетро прошелся подушечками пальцев по его вискам, нижнечелюстным мыщелкам, лопаткам и ключицам, локтевым впадинам и запястьям. Он проделал это несколько раз. Ритмичные прикосновения в сочетании с тиканьем метронома должны были ввести спящего в транс. Незаменимое средство, если пациент без сознания и не может подвергнуться гипнозу добровольно. Другой, не менее важной целью, было снять мышечное напряжение, чтобы Матиас мог отвечать на вопросы.

Убедившись, что результат достигнут, Джербер достал и включил небольшой диктофон и задал первый вопрос:

– Матиас, ты меня слышишь?

Ребенок не ответил, однако нахмурился. Джербер сел поудобнее.

– Где ты сейчас находишься?

– В своей комнате.

Родители удивленно посмотрели на психолога. В отличие от них, тот понял, что речь идет не о реальной детской, а о ее копии, созданной бессознательным.

– Сейчас день или ночь?

– За окном ярко светит солнце, – ответил мальчик.

– Что ты делаешь?

– Я разложил на полу географическую карту, которую мне подарил папа. У меня в руке «Боинг-747», самолетик летает над картой.

Голос звучал механически, отстраненно. В ответах Матиаса не чувствовалось удовольствия от игры. Хороший признак: значит, ребенок ничего не испытывал. Ничто, даже приснившаяся боль, не могло затронуть его. Он был в безопасности.

– Ты один? – рискнул спросить Джербер.

– Один… Нет, я ошибся. На самом деле я не один.

Оговорка вызвала у Джербера замешательство. Сейчас он этого не ожидал. Продолжать очень не хотелось, но выбора не было:

– Кто с тобой?

– Не знаю.

Неправда. Мальчик отлично это знал, судя по тому, как стиснул в руке камушек.

– Матиас, посмотри, кто там, – мягко попросил Пьетро.

Не открывая глаз, ребенок повернул голову направо, потом налево. И застыл.

– В коридоре стоит Молчаливая Дама и смотрит на меня.

Взгляды Иво и Сусаны метнулись к двери. Разумеется, в темном коридоре никого не было. Непрошеная гостья приходила лишь во сны Матиаса. Но случилось и кое-что хорошее. Мальчик не закричал.

– Я хочу, чтобы ты перестал играть и подошел к ней.

– Не пойду.

– Она ничего тебе не сделает, я же с тобой.

Прошло несколько секунд. Сусана кусала губы; Иво, казалось, окаменел.

– Что происходит? – спросил Пьетро, сообразив, что молчание затянулось.

– Я стою перед ней, она молчит.

Джербер подождал еще немного, надеясь, что ситуация разрешится сама собой. Ребенок по-прежнему спокойно дышал.

– Она хочет, чтобы я пошел с ней, – вдруг произнес Матиас.

Сусана в ужасе вытаращилась на Джербера, но тот успокаивающе поднял руку и сказал:

– Хорошо, иди с ней.

Дыхание Матиаса участилось, но в рамках нормы.

– Я больше не в комнате, – сказал он спустя некоторое время.

– Где же ты?

– На улице.

– Опиши, что ты видишь.

– Небо розовое, как сахарная вата… Мы с Молчаливой Дамой совсем одни… Лает собака, не знаю где… Еще играет музыка, я знаю эту песню. Только музыка, никто не поет.

И Матиас принялся напевать мелодию без слов. Пьетро сразу же узнал популярный шлягер, игравший на пляжах несколько лет назад. Название он забыл, но вспомнил прилипчивый припев: «Только этим вечером любовь и капоэйра…» Песня без слов, отметил он про себя. Никто не поет – значит вокруг безлюдно.

Матиас прекратил напевать и сказал:

– Пришла огромная свинья. Она улыбается мне и спрашивает, не голоден ли я.

Джербер не знал, как это интерпретировать. В сновидениях вымысел смешан с искаженной реальностью.

– Молчаливая Дама еще с тобой? – попытался он отвлечь мальчика от улыбчивой свиньи.

– Да. Мы с ней идем к очень высокому желтому зданию.

– Не отходи от нее, – попросил Пьетро.

– Поднимаемся по лестнице, лифт сломан.

Джерберу стало даже любопытно, куда заведет Матиаса сон.

– Лестница кончилась, – объявил тот через некоторое время. – Мы забрались на самый верхний этаж, но я ни капельки не устал, – добавил мальчик с ноткой гордого удивления. – Тут коридор и двери. Из-за дверей слышны голоса. Дети играют, взрослые разговаривают, только я ни словечка не понимаю. Еще и телевизор орет. Кто-то там ссорится… Молчаливая Дама идет впереди меня.

Описание обстановки было на редкость подробным.

– Все двери одинаковые. Мы подошли к последней, в самом конце.

Троим слушателям казалось, что они стоят перед этой дверью вместе с Матиасом и Молчаливой Дамой.

– А что теперь происходит? – спросил Джербер, когда молчание опять затянулось.

– Ничего. Молчаливая Дама смотрит вверх. Там над дверью серая коробочка, к которой идут провода.

Интересно, к чему ребенок об этом упомянул?

– Молчаливая Дама хочет, чтобы вы вошли?

Матиас не отвечал, только размеренно посапывал во сне. Иво так и впился взглядом в Джербера, но тот сам понятия не имел, что теперь делать.

– Что за дверью? – Он попробовал зайти с другой стороны, однако Матиас все так же молчал, словно воды в рот набрал.

Пьетро заподозрил, не брюнетка ли в темной одежде решает, о чем говорить мальчику, а о чем нет. Дама, которая никогда не раскрывает рта. Странно, что бессознательное Матиаса, нарисовав вполне внятный облик, почему-то лишило ее голоса.

Важно было понять, откуда взялось в снах это молчаливое существо. Следствие забытой психологической травмы, шока или негативного опыта, о котором родители так и не узнали?

Исследование явно зашло в тупик, оборвавшись на пороге таинственной двери. Джербер понимал, что пора остановить метроном и позволить мальчику заснуть глубоким сном. Напоследок он решил попробовать кое-что новое.

– Я знаю, что ты меня слышишь, – обратился он к Молчаливой Даме. – Что тебе до этого ребенка? Почему не оставишь его в покое?

Вопрос, похоже, шокировал Иво и Сусану, однако у Пьетро имелись резоны: если разум Матиаса создал эту женщину, не исключено, что он заставит ее ответить. Ответа не последовало.

По крайней мере, он попытался. Джербер разочарованно выключил диктофон и уже протянул руку, чтобы остановить метроном, когда заметил, что камешек выпал из руки Матиаса. Мальчик повторил жест, подтолкнувший Пьетро нанести этот ночной визит: прижал большой палец к ладони и прикрыл остальными четырьмя.

Молчаливая Дама просила о помощи.

Ему все-таки удалось установить с ней контакт.

Пьетро сам себе не верил. Он не понимал, почему Молчаливая Дама предпочла обратиться к нему напрямую, а не сделать посредником Матиаса. Надеясь разобраться в этом феномене, Джербер в полвосьмого утра уже стучался в дверь старого дома неподалеку от площади Дель-Лимбо в предместье Санти-Апостоли.