Отчаяние придало Пьетро сил. Он ударил Тихоню коленом в пах. Тот запнулся, ослабил хватку, и Пьетро в последний момент вырвался из его лап. Хромой покатился по щебню. Предпоследний вагон зацепил полу уродливой зеленой куртки, затягивая тело под себя. Тихоня исчез, угодив в неумолимые жернова вагонных колес.

Он просто сбежал.

Разумеется, надо было позвонить в полицию, сообщить о случившемся, дождаться их приезда… Но Пьетро был слишком потрясен. Он поспешно вернулся к внедорожнику, сел и уехал прочь. Когда добрался до дому, его все еще трясло. Захлопнул входную дверь, тяжело привалился к ней спиной. Грязные подошвы заскользили по полу, и он бессильно съехал вниз. Плащ был порван, с него на пол стекала вода.

Привычной тишины дома не было. В ушах грохотал бесконечный товарняк. Поезд не затормозил, значит машинисты ничего не заметили. В гулком перестуке колес Пьетро явственно слышался хруст костей. Игра воображения, не более того. Но стоило закрыть глаза, и он видел, как машина медленно раздавливает Таракана: вот лопается черный блестящий панцирь, из-под экзоскелета выпирают желто-зеленые внутренности…

Все сильнее наваливалось чувство вины. Ты ее убил и спрятал тело. Он, Пьетро, бросил тяжкое обвинение в лицо человеку, не имея доказательств, просто потому, что это подозрение засело у него в голове. Да, он обвинил Тихоню, потому что запаниковал. Впрочем, даже в эту жуткую минуту он осознавал, что его слова не остановят хромого. Нет, он желал побольнее ударить врага. Из мстительного садистского удовольствия хотел пригвоздить его без суда и следствия, лишить возможности защититься.

В действительности он понятия не имел, что случилось с Молчаливой Дамой. Даже не потрудился подобрать молоток, так и оставшийся валяться в грязи. Кто знает, заметит ли его полиция… Произошла трагедия, и повинен в ней он, Пьетро Джербер, он один. Вагоны обвиняюще грохотали в ушах. Захотелось, срывая горло, заорать всем этим призракам, прячущимся в липком молчании дома, чтобы наконец оставили его в покое.

Вместо этого он подтянул колени к подбородку и просидел так под дверью, пока в окна не начал проникать хмурый утренний свет. Пьетро принудил себя пошевелиться, затем подняться на ноги. Поплелся в гостиную с твердым намерением завалиться на диван и уснуть, если удастся. По пути он стягивал с себя сырую заскорузлую одежду, бросая ее где попало: плащ, свитер, рубашку… Стряхивая непослушный ботинок, запустил его под потолок, и тот приземлился на столик с пустой серебряной рамкой. На черта ему сдалась эта бесполезная штуковина?

Мысль переползла с рамки на конверт из психиатрической лечебницы, так и не вскрытый из-за звонка Иво Кравери. Подойдя к столику, Пьетро взял конверт, отодрал уже надорванный краешек и вытащил тонкую папку. Как и предполагалось, это была медицинская карта Молчаливой Дамы. Джербер ее пролистал. Особых откровений на этих нескольких страничках не нашлось.

Поверхностный диагноз: «избирательный мутизм», скупые отчеты о периодических осмотрах психиатров. «Пациентка спокойна, на контакт не идет. На вопросы не отвечает. Раскрыть личность отказывается». Следовал перечень прописанных психотропных препаратов. Распорядок дня назван «неизменным»: все свое время она проводила, глядя в окно.

Джербер сунул было папку обратно в конверт, но заметил в нем еще одно вложение. Отчет из отделения неотложной помощи, куда карабинеры доставили неизвестную с пляжа. Дежурный врач осмотрел женщину и установил, что она здорова, ушибов и травм нет, на животе свежий шрам от кесарева сечения. Пьетро глазам не верил. Значит, Молчаливая Дама родила? Но когда? Наверное, пока лежала в больнице после отравления. Она пробыла в коме семь месяцев. То есть поступила туда беременной.

Подобный поворот с трудом укладывался в голове. Что же стало с ребенком? Он родился мертвым? Или нет? Почему она ничего о нем не написала? И тут донельзя уставшего, основательно выбитого из колеи Пьетро осенило. Он вспомнил фразу, которой заканчивались записи в синей тетради: «Этот цветок – единственное существо на свете, которое заслуживает узнать всю правду».

– Доброе утро, доктор Джербер. Как хорошо, что вы позвонили, я сам собирался вам звонить. Матиас проспал восемнадцать часов кряду и ни разу не вскрикнул! Никаких кошмаров, ни-че-го!

В голосе Иво Кравери звучала вполне понятная радость, но в голове у Пьетро был полный кавардак.

– Хорошо, очень хорошо, – только и промямлил он.

Сеанс ультразвуковой терапии все же сработал. Он скрепя сердце согласился на предложение Эрики, как утопающий, хватающийся за соломинку, а она взяла и избавила ребенка от кошмаров. Это на сто процентов ее заслуга. Впрочем, сейчас Джербер звонил Иво по совершенно иному поводу. Вот что написала Молчаливая Дама:

Напоследок рассказывает, что, когда Молчаливая Дама попала в больницу, при ней была роза. «Единственный подарок Тихони», – думает та. По словам врачихи, они позаботились и о цветке. Если пациентка желает, его принесут в палату. Здесь так много солнца. Молчаливая Дама увидит, какой прекрасной стала роза.

Молчаливой Даме не хочется видеть эту розу. Роза – обман. Свидетельство не любви, а ненависти и притязаний собственника. Нет-нет, ей не нужна роза. Она понятия не имеет, как о ней заботиться. Она умеет выращивать только гнилые помидоры на могилах Тараканов, порубленных на куски и засунутых в мешок.

Голос Иво в трубке временами заглушали посторонние голоса и какие-то шумы.

– Вас плохо слышно, – заметил Пьетро.

– Извините, мы сейчас в аэропорту, стоим в очереди на посадку.

– Здравствуйте, доктор Джербер! – послышался веселый детский голос.

– Вот, решили последовать вашему совету, – продолжил Иво. – Улетаем в Монтевидео недельки на три.

Пьетро совсем забыл о своем совете. Теперь, когда Тихоня умер, Кравери незачем было покидать Флоренцию. Но об этом он промолчал.

В последнее время она часто думает о розе. Жалеет, что не забрала ее с собой из больницы. Роза же ни при чем, правда? Невинный цветок.

– Во время нашей первой встречи вы сказали, что приехали во Флоренцию два года назад и купили виллу в Пьян-де-Джуллари, верно?

– Да-да, я ужасно устал от постоянных переездов, – подтвердил Иво. – С тех пор как родился Матиас, мы нигде не жили дольше двух лет.

– Кто-нибудь жил на вилле до вас?

– Почему вы спрашиваете? – после небольшой заминки поинтересовался Иво.

– Поверьте, это важно, – ответил Пьетро, не вдаваясь в объяснения.

– Там жили Джулио и Александра Волонте. Он работает в финансовой сфере, она юрист-международник. Продали виллу в связи с переездом на Эльбу.

«На остров Эльба», – мысленно зафиксировал Пьетро.

– А дети у них есть?

В один прекрасный день случается то, чего Молчаливая Дама не ожидала. Она находит свою розу. Такой удачи она и представить себе не могла. Проходя мимо, случайно замечает ее в саду прекрасного старого дома, похожего на сказочный замок. К дому от ворот ведет кипарисовая аллея. Молчаливая Дама не сомневается, что это судьба.

– Кажется, да. Девочка. Сусана, ведь у Волонте девочка, я не ошибаюсь?

– Да, доктор Джербер, – послышался в трубке голос Сусаны. – Чуть младше Матиаса.

Она легко могла бы перелезть через ворота и забрать розу, но это было бы слишком жестоко – забирать цветок оттуда, где ему так хорошо. Роза растет на солнечной полянке, защищенной от ветра и непогоды деревьями. Она в безопасности. Молчаливой Даме нечего ей предложить, и она решает не беспокоить розу. Впрочем, она может подарить розе тетрадь, где записана вся ее жизнь.

– А вы, случайно, не помните, как ее зовут?

– Минуточку. – Сусана задумалась. – Кажется, ее зовут Роза.

– И как в это играть?

– Надо закатить шарик в центр так, чтобы он не упал с дорожки.