По правде говоря, мне хотелось провожать Сверчка до дома, но я не мог этого делать из-за стеснения. Сверчок выходил за ворота, спускался по дорожке из гравия, обязательно оборачивался раза два, и тогда мы махали друг другу. Иногда, дурачась, я вертел задом, Сверчок делал то же самое мне в ответ. Или же я вставал к Сверчку спиной и смотрел на него, опустив голову вниз через расставленные ноги сквозь перевернутый треугольник. Сверчок повторял мою позу. Когда на следующий день мы забегали в сарай, там все оставалось таким же, как вчера. Инструменты, агрегаты и предметы наших игр ждали нас спустя короткое время.

– Побудь здесь.

Я вдруг вспомнил одну смешную вещь. Снял футболку и остался в одних трусах. Я выбежал из сарая, нырнул в прихожую, забежал в свою комнату, которая находилась ближе всего по коридору, схватил полотенце, повязал его вокруг талии и вернулся в сарай.

– Па-пар-ам!

– Эй, а ты чего это голый?

– Я одет!

Я приспустил полотенце. Сверчок был поражен.

– Вот это да! А кажется, что на тебе ничего не надето.

– Фокус-покус!

– Дай я, дай я!

Сверчок выхватил у меня из рук полотенце и вышел на улицу. Спустя немного времени он влетел в сарай так же, как и я – без футболки, в одном полотенце. Когда смотришь со стороны, реально кажется, что на человеке ничего не надето. Я сам был поражен своей идеей, но вдруг заметил, что в руке Сверчок держит не только футболку, но и трусы.

– Сверчок!

– Я оде-е-ет!

Сверчок спустил полотенце, но под ним у него, разумеется, ничего не было. И только когда я показал пальцем на его голое тело, он понял, в чем дело.

– Дурак-миллениум!

Слово «миллениум», уж не знаю по какой причине, стало у нас популярным с тех пор, как мы начали играть в сарае. Конечно, в мире оно распространено давно, и ничего нового мы не придумали, просто запоздали. К тому же использовали мы его совершенно по-дурацки. «Прыжок-миллениум!» – вопил Сверчок и внезапно прыгал вверх. Или я бормотал: «Сев-миллениум», – и садился на пол, ровно держа колени. Или мы называли случайно забредшего в сарай незнакомого нам жука «жук-миллениум».

Нам казалось, что кроме нас двоих, никого больше не существует. Может быть, это же чувствуют взрослые, когда у них появляется любимый человек? Я так думал, но мне и представить было сложно, откуда у меня появится любимая девушка, если я с ними толком и не разговариваю.

– Который сейчас час?

Сверчок оделся и посмотрел на полку сбоку от входа. Там стояли странного вида часы, совмещенные со стеклянной пепельницей. В первый день мы завели их, поставили правильное время и стали сверяться по ним. Стрелки на часах перебрались за четыре часа.

– Мне в идзакаю.

– А ты завтра придешь?

– Приду.

Сверчок улыбнулся, показав неровные зубы, и открыл дверь. Лучи западного солнца ослепили нас, голос цикад, поющих на улице, стал громче. «Салют любви-и-и – салют мечты-ы-ы…», – напевая, Сверчок вышел за ворота. Я шел с ним рядом, мои пляжные шлепки, которые я стал носить с началом летних каникул, шумно хлопали меня по пяткам.

– «Он расцвете-е-ет…» Я хочу, чтобы у меня когда-нибудь был свой велосипед. Днем на этом мама ездит, и я не могу на нем кататься.

– Они тебе не могут велик купить?

– Идзакая дохода не приносит. Не знаю, как у других, а у нас все дешево.

Совсем недавно дурачившийся и менявшийся трусами Сверчок выглядел совсем взрослым.

– Но, если бы у тебя был свой велосипед, мы бы так не играли, как сейчас.

– Почему?

– Помнишь, когда ты сбежал из дома, ты вернулся, чтобы отдать маме велосипед? Не хотел поступать с ней плохо.

Услышав это, Сверчок поднял брови и одновременно опустил уголки губ.

– Извини… Я соврал.

– Соврал?

На самом деле он испугался, поэтому вернулся домой.

– Представил себе, как кто-нибудь придет за мной, и испугался.

– В смысле?

Мне хотелось задержать его хоть ненадолго, и я нарочно спросил его, повернувшись к нему лицом.

– Я тогда… по пути на гору Томби так перенервничал из-за того, что сбежал из дома, и у меня, это самое, в горле дико пересохло. Я собрался сходить к реке, чтобы набрать воды в термос, и упал.

– В реку?

– Нет, где-то на полпути к реке. Поскользнулся и грохнулся. Это в тени было, где иней не растаял. Но я где-то на середине пути остановился и худо-бедно выполз. И вдруг мне так страшно стало. Я выполз сбоку от моста, не в силах пошевелиться. И тут вдруг резко затормозил грузовик, тормоза завизжали. Мне показалось, что это конец, что это за мной. Я побыстрее сел на велик и уехал. Мчал до самого дома. Тут мамка с папкой мне задали жару. Я был весь в грязи, да и время, когда я должен был прийти помогать в идзакае, давно прошло.

Во время его рассказа у меня внутри все похолодело, будто мне к коже приложили лед. В ушах зазвенело, этот звон эхом повторялся то в одном, то в другом ухе и постепенно заполнил собой всю мою голову.

– А когда… ты сбежал из дома? – выдавил из себя я.

– Не так давно, на Новый год.

Пение цикад отдалилось, я ничего не видел вокруг себя, только смуглое лицо Сверчка стояло перед моими глазами.

– Может… четвертого января? – спросил я.

Сверчок посмотрел своими черными глазами вверх, а потом опустил их.

– Ух ты! Откуда ты знаешь? Точно, четвертого! Идзакая начинала работать со следующего дня, и нужно было много всего подготовить. Во время этой подготовки опять бы стали ругать меня, называть идиотом – вот я и сбежал.

Смысл его слов почти не доходил до меня.

– Это было вечером, часов в пять?

– О-о! Именно в это время!

– А когда грузовик остановился…

Наверное, очень скоро почти все закончится. Мне хотелось вернуться в тот момент, когда Сверчок еще не начал рассказывать свою историю, но я, конечно, понимал, что это невозможно.

– А ты не слышал ничего, кроме скрежета тормозов?

– Нет вроде… А вообще-то да. Что-то слышал. Как будто что-то упало… Или ударилось? Бам. Бум… Откуда ты все это знаешь? Опять фокус-покус?

В тот день отец ехал в город, чтобы купить мне воздушного змея. Вероятно, проезжая мост, он заметил выползавшего со стороны реки Сверчка. Остановил машину. Хотел, наверное, помочь ему – поднять его, всего в грязи. Врачи запретили ему делать резкие движения, поэтому отец посидел в машине немного и после этого вышел на дорогу. По которой мчался грузовик.

– Такой звук был, когда мой папа попал под грузовик.

Звук, который услышал Сверчок до визга тормозов. Я бросил правду ему в лицо, стоя у ворот. Потребовалось много времени, прежде чем до глуповатого Сверчка дошел смысл моих слов. Я всматривался прямо ему в лицо и ждал, когда изменится его выражение, когда оно придет в ужас. Он смотрел на меня своими широко расставленными глазами. Они округлились, лицо сковала судорога, как будто кто-то вонзил нож ему в спину. Сверчок хотел что-то сказать, произнести, но не мог. Я ушел в дом, оставив его в этом состоянии. Мне было тяжело идти, как будто я вяз глубоко в грязи. Еще до того как успел добраться до своей комнаты, я утратил способность передвигать ноги. Я опустился на колени и сел, прислонившись спиной к стене. За раздвижной дверью я видел тень стоявшего Сверчка. Я вжал лицо в колени, прокручивая в голове вновь и вновь правду, которая только что мне открылась. Каждый раз мне было так тяжело, как будто я узнал об этом только в этот миг. Мир рушился по несколько раз, и наступала тьма.

Прошло много времени, прежде чем я поднял голову. Тень Сверчка исчезла.

Сверчок каждый день приходил в десять утра. В то же самое время, когда мы играли в сарае. Как будто ничего не случилось. Дедушка или бабушка заходили ко мне в комнату, говоря: «К тебе Минагава пришел». Но я отвечал, что плохо себя чувствую, и ни разу не вышел. Сверчок, устав ждать, возвращался домой, а на следующий день упорно приходил снова.

– Поссорились? – на третий день спросил дедушка, заподозрив неладное.