– Я хочу, чтобы ты знала: я перестала встречаться с Джеем Ди.

– Молодец.

Я хотела добавить, что она может взять за это пирожок, но тут меня пронзила чудовищная мысль.

– Он же не вернулся к тете Оливии?!

– Нет, насколько мне известно, – ответила Ана. – Я переезжаю на Восточное побережье. Мне нужно начать все сначала, а Виктория уговорила меня вложиться в какой-то ее стартап. Буду работать с другими инвесторами, пока она заканчивает университет.

Я понятия не имела, по какой специальности училась Виктория, но почему-то не удивилась, что она крепко стоит на ногах. Интересно, не были ли «другие инвесторы» бывшими «Белыми перчатками»?

– Что ты сказала Лили? – спросила мама Ану.

Биологическая мать Лили обернулась к барной стойке, которую Лили неистово натирала тряпкой, снова и снова проходя по одним и тем же местам.

– Это касается только меня и моей дочери, – ответила Ана.

– Она чуть не потеряла меня.

Мы с Лили лежали в поле за домом. Было не по сезону тепло для декабря, но все равно прохладно. Надо было надеть куртки.

– Так сказала Ана, – продолжила Лили. – В конце второго триместра у нее чуть не случился выкидыш. Она не могла оплатить больничные счета и все время думала: что, если со мной что-то случится после рождения? Что, если я заболею? Что, если мне понадобятся лекарства, которые она не сможет себе позволить?

– Она могла бы пойти к своей семье, – сказала я, вспомнив разговор с Виктором Гутьерресом.

– Она бы так и поступила, – тихо произнесла Лили. – Но тогда бы они контролировали ее жизнь… и мою.

Она помолчала.

– Она думала вернуться к Дэвису Эймсу, но Эллен нашла ее раньше.

Лили продолжила свой рассказ, похожий на поток воспоминаний. Эллен убедила Ану, что у нее есть знакомая пара, которая не может иметь детей. Эта пара готова была оплатить все расходы и дать малышке все необходимое, они хотели, чтобы у биологической матери появился шанс начать новую жизнь.

Уже позже Ана узнала, кто был этой парой и что их бесплодие было ложью. Когда она поняла, что ее обманули, то решила, что предложенная цена была недостаточной.

– Она сказала, что пошла к папе, когда мне было двенадцать, – продолжила Лили. – Она рассказала ему правду. Он пообещал ей все, что она пожелает, только чтобы я осталась у них.

Лили закрыла глаза, а я продолжала смотреть в небо.

– Он приносил ей фотографии, – почти шепотом продолжила Лили. – Такая у них была сделка. Он давал ей деньги и рассказывал обо мне.

Последние четыре месяца о дяде Джее Ди не было ни слуху ни духу.

– Такое ощущение, будто я украла его у тебя, – неожиданно сказала Лили, открывая глаза и поворачиваясь ко мне. – Если бы он знал с самого начала, что я не его, он бы не стал…

– Он вырастил тебя, – перебила я. – Ты его дочь, Лили. Он так считает. А мне не нужен отец.

Она хотела возразить, но я продолжила:

– Мне достаточно того, что у меня есть ты – моя сестра, она же кузина, она же подруга по несчастью, то есть по пакту о беременности.

Лили фыркнула, возможно, это был самый неподобающий звук, который я слышала от нее за все время нашего знакомства.

Заметив движение у дома, я села.

– А что здесь делает моя мама? – спросила я, когда она направилась к нам через поле. – И почему у нее с собой вечерние платья?

В декабре прошлого года моя мама без предупреждения появилась на крыльце дома Лилиан как раз в тот момент, когда вся семья собралась отправиться на ежегодную рождественскую вечеринку в загородный клуб. Не знаю, каким образом визит Аны заставил ее захотеть повторить этот номер, но отговорить ее было невозможно, и она была твердо намерена увлечь за собой Лили и меня.

– Не двигайся! – процедила Лили сквозь зубы, укладывая мою французскую косу, которую она только что заплела, в какую-то замысловатую прическу и вонзая мне в череп не меньше полдюжины шпилек.

– Больно! – пожаловалась я.

– Красота требует жертв, – парировала Лили.

Она встала рядом со мной перед зеркалом, и выражение ее лица изменилось. Мама купила нам похожие платья. Только у нее было темно-синее, а у меня – более яркое, лазурное.

– Знаешь, – сказала я, вспоминая прошедший год, – я только сейчас начала понимать эту фразу.

Я думала, что мама поедет к Лилиан домой или сразу в загородный клуб «Нортерн Ридж». Но она решила сначала заехать на кладбище. Мы с Лили последовали за ней по усыпанной гравием дорожке к невысокой ограде из кованого железа. Внутри ограды было два надгробия – небольшие бетонные кресты на простом основании.

Перед каждым из надгробий стояла женщина на каблуках и с бриллиантами в ушах, а в случае с Лилиан – еще и в жемчуге.

– Вы пришли! – В голосе тети Оливии звучало удивление. – Мы неделями отправляли тебе сообщения, Элли. Уже и не думали, что ты…

– Я передумала, – сказала мама, но тетя Оливия уже не смотрела на нее.

Она смотрела на нас с Лили.

– Когда я была здесь в последний раз, – начала я, мысленно ругая маму за то, что она не предупредила нас, – надгробие было одно.

Лилиан отошла в сторону.

– Красивая прическа, – сказала она мне. – Челку почти не видно.

Я посмотрела мимо нее на надпись на надгробии, от которого она только что отошла. На кресте не было ни имени, ни года, только слова.

– «Да пребудет вечная память о ней», – прочитала я вслух.

– Люди подумают, что это твое надгробие, – сказала мама Лилиан. – Начнут говорить, что ты выпендриваешься, раз ты пишешь себе такую эпитафию.

– Пусть думают, что хотят, – ответила бабушка, изящно пожав плечами. – Осмелюсь сказать, они всегда так делают.

Мама сглотнула, не отрывая взгляда от надписи:

– Откуда у тебя ее тело?

Лили наконец поняла, что здесь происходит. Она уставилась широко раскрытыми глазами на второе надгробие:

– Это…

– Лив, – тихим голосом закончила я.

– Леди озера опознали, – сообщила нам тетя Оливия. Она говорила своим обычным тоном, и только едва заметно подрагивающий подбородок выдавал ее. – Девушку звали Кейси. Она исчезла много лет назад, и, когда нашли останки, выяснилось, что они совпали с ДНК ее матери…

Еще бы они не совпали.

– Вот все и закончилось, – сказала я через мгновение.

Как и обещала, Лилиан уладила ситуацию, и тетя Оливия, а также Джей Ди, Шарлотта и остальные вышли сухими из воды.

– Не совсем, – ответила тетя Оливия. – Мы с мамой поговорили…

– С какой мамой? – пробормотала себе под нос Лили.

– Мы поговорили, – повторила тетя Оливия, – и решили, что у нашей семьи должен быть собственный благотворительный фонд.

– И солидный, – подхватила Лилиан. – Когда я умру и отойду к Господу, если на то будет Его воля, все, что у меня есть, за исключением того траста для Джона Дэвида и вас, девочки, перейдет в этот фонд.

– При условии, – добавила тетя Оливия, – что Элли не против этого плана.

– Мне не нужны твои деньги, – сказала мама Лилиан. – И никогда не были.

– Я подумала, что тебе может понравиться помогать девочкам управлять фондом, – ответила Лилиан.

– Это что, взятка? – спросила Лили, наконец обретя голос. – Ты позволяешь нам пожертвовать целое состояние, а взамен мы возвращаемся в семью?

– Я доверяю вам наследство вашего деда, – сказала Лилиан. – И мое. Без каких-либо условий.

Я была уверена, что Лилиан Тафт никогда в жизни не заключала сделок без условий. Зная, какой путь она проделала от девушки из захолустного Ту-Эрроуз и до уважаемой светской дамы, я подозревала, что ее настоящее «наследство» гораздо сложнее, чем состояние, оставленное ей ее мужем.

– Мы оставим вас на минуту, чтобы попрощаться, – сказала тетя Оливия моей маме.

Они с Лилиан вышли за ограду. Мы с Лили оставались до тех пор, пока моя мама не захотела побыть одна.

– Джон Дэвид скучает по вам, – как бы между прочим сказала Лилиан, в очередной раз доказывая, что она ловко умеет давать взятки и играть на совести. – Вам обеим.