– Я хочу поговорить с управляющим! – возмутился парень.

Ник выгнул бровь, глядя на него:

– Это я.

Если бы Парень из студенческого братства не был тупым, как индюк, он бы заметил предостерегающий блеск в карих глазах Ника.

– Тогда я хочу поговорить с владельцем!

Ник поставил локти на стойку и перенес на них весь свой вес:

– И это тоже я.

Теперь настала моя очередь удивленно поднимать брови.

– Ты владелец этого заведения?

Ник бросил взгляд в мою сторону и пожал плечами. Мышцы под его футболкой напряглись. Парень из студенческого братства бросил ключи на стойку бара.

Не говоря ни слова, Ник взял их:

– Чем я могу вам помочь?

Мне пришлось ждать целую минуту, прежде чем он снова повернулся в мою сторону.

– С каких это пор ты владеешь баром? – спросила я.

– Владелец выставил его на продажу несколько недель назад. – Ник начал готовить оставшиеся три напитка для Виктории. – У меня был друг, который работал здесь. Хороший парень. У него родился ребенок. Он не мог позволить себе остаться без работы.

– И ты купил бар? – Если бы я разговаривала с Уокером, это, возможно, меня бы не удивило. Но Ник? – Где ты…

– Достал деньги? – Ник избавил меня от необходимости произносить слово на букву «д». – Твой дедушка заплатил мне. Ты же знаешь, что говорят о «кровавых» деньгах: они действительно жгут карман.

Кровавые деньги. Было неудивительно, что семья Эймсов откупилась от него. Признание сенатором своей вины привело бы к тому, что они понесли бы ответственность за аварию, в результате которой брат Ника оказался в коме, не говоря уже о сокрытии преступления.

– Дэвис Эймс мне не дедушка. – Слова сами по себе сорвались с губ. За последний месяц я много думала о том, как открытие моего истинного происхождения повлияет на мои отношения с Лили, Джоном Дэвидом, Кэмпбелл и Уокером.

Но я никогда не задумывалась о том, как все это может повлиять на мои отношения – или их отсутствие – с Ником.

Я никоим образом не связана с человеком, из-за которого твой брат оказался в коме. Те кровавые деньги не имеют ко мне никакого отношения.

– Ну конечно, – сдержанно отозвался Ник. – Прости за эту неприятную правду.

– Правда в том, – тихим голосом ответила я, напрягшись всем телом, – что моя мама солгала. Я не Эймс, – я сглотнула и продолжила лишь только потому, что в баре было очень шумно. – Я Истерлинг.

Ник пристально смотрел на меня. Впервые за эту встречу у стойки бара я почувствовала, что он действительно видит меня, и напомнила себе, что, когда дело касается противоположного пола, не всегда хорошо быть замеченной.

– Истерлинг, – повторил Ник. – Разве это не…

Фамилия моей двоюродной сестры.

Прежде чем Ник смог продолжить расспросы, появилась Виктория. Бросив на меня последний долгий взгляд, он повернулся к ней и кивнул на напитки, которые только что приготовил:

– Я запишу это на ваш счет.

Затем подошел еще кто-то, чтобы сделать заказ, и то, что назревало между мной и Ником – если вообще что-то назревало, – оборвалось, как бурление в кипящем котле, который переставили на медленный огонь.

Как танец, в котором ни один из участников не произнес ни слова.

Когда он повернулся ко мне спиной, я мысленно утешила себя, что это только к лучшему, – я ведь пришла сюда не ради него. Мне нужно сосредоточиться на Виктории. Я сомневалась, что сегодня произвела хоть какое-то «впечатление». И это собрание «Белых перчаток» могло стать для меня первым и последним.

Возможно, это был мой единственный шанс, и поэтому я спросила:

– Ана Гутьеррес – твоя родственница?

– Откуда такой интерес к моим родственным связям? – ответила вопросом на вопрос Виктория.

– Ана София Гутьеррес, – повторила я. – Сейчас ей, должно быть, чуть за тридцать. Может, это твоя сестра? Или кузина?

Прежде чем Виктория успела ответить – или промолчать, – кто-то протиснулся между нами, причем с такой силой, что я вскочила с табурета, на котором сидела.

– Где мои ключи? – Это вернулся Парень из студенческого братства. Судя по громкости и тону его голоса, я подумала, что он в одиночку выпил все, что недавно заказал.

Ник не собирался возвращать ему ключи.

– Вызови такси, – посоветовала я ему. – Или попроси кого-нибудь подвезти тебя.

Стоило ему повернуться ко мне, как я сразу поняла, что привлекать его внимание было ошибкой. Он протянул руку и убрал волосы с моего лица. Я попыталась отстраниться, но его потная ладонь легла мне на шею, прижимая к себе.

– Не распускай руки! – Виктория удивила меня. В ее голосе звучала сталь. Холодная и неподдельная. – Сначала спроси разрешения. Усек?

Парень из братства проигнорировал ее.

– Как тебя зовут? – спросил он, еще сильнее сдавливая мою шею и приближая свой рот к моему.

Я чувствовала его дыхание на своем лице.

Я чувствовала его запах.

– Сначала спросить разрешения, – тихо сказала я, – это очень хорошее правило.

Он, вероятно, ожидал, что я его оттолкну, но я выросла в «Холлере», научившись использовать предубеждения – и инерцию движения тела – в своих интересах. Когда он наклонился еще ближе, я зацепила ногой барный стул, рывком поставила его между нами, схватила парня за руку и потянула.

Через две секунды Парень из студенческого братства лежал на животе, а моя пятка упиралась ему в спину.

– Круто! – похвалила меня Виктория.

Я почувствовала и услышала, как Ник перепрыгнул через барную стойку, но даже не посмотрела в его сторону, когда он встал рядом со мной.

Пусть гадает, что, черт возьми, только что произошло.

Пусть запомнит, что я не какая-нибудь там бедная-несчастная богатая девчонка.

Я чуть сильнее вдавила пятку в пьяного козла и улыбнулась Виктории:

– Стараюсь.

– Сойер? Мне кажется, я чувствую свое плечо.

– Ты чувствуешь руки?

– Нет.

– А ноги?

– Нет.

– Ты можешь пошевелиться?

– Сейчас проверю… Тоже нет.

– Тогда какая нам польза от того, что ты уже можешь чувствовать свое плечо?

– Не знаю, Сойер. Но мне кажется, я слышу, как кто-то идет к нам, а ты единственная, кто может что-нибудь придумать.

Тринадцать недель (и три дня) назад

В пятницу после Дня поминовения наконец-то закончились летние грозы, не прекращавшиеся сорок восемь часов и побившие все рекорды. Тетя Оливия собирала вещи для очередной поездки на озеро с меньшей одержимостью, а мы с Лили получили загадочное сообщение, которое пришло на наши телефоны в одно и то же время.

@) – ' —, – -

Мне потребовалась пара секунд, чтобы догадаться перевернуть экран мобильного – изображение стало похоже на розу. Сообщение, которое пришло следом, мы расшифровали сразу же.

~ ~ ~ ~ ~8<

Змея. Эти два символа не оставляли сомнений в том, кто их оправил. С того же самого скрытого номера пришло и третье сообщение:

Фоллинг-Спрингс. 02:30. Сегодня.

– Что еще за Фоллинг-Спрингс? – спросила я у Лили.

Она шикнула на меня, обернулась через плечо и, только убедившись в том, что тетя Оливия по-прежнему сосредоточенно сверяет два своих списка, вытащила меня в коридор.

– Фоллинг-Спрингс – это бухта на другой стороне озера, – тихим голосом пояснила Лили.

– Со скандальной славой? – нарочито громким шепотом спросила я.

Лили начала было кивать и только потом сообразила, что я шучу. Она наставила на меня свой указательный палец с безупречным маникюром, видимо считая, что это должно меня устрашить.

– Ладно, ладно. Никаких больше шуток.

– В самой бухте Фоллинг-Спрингс нет ничего скандального, – прошептала в ответ Лили, и по ее тону я поняла, что неохотно, но прощена. – В отличие от скал.

Той же ночью, в два часа, надев купальники и пляжные накидки, мы прокрались к причалу, спустили на воду меньшую из двух семейных лодок и бесшумно погребли через темную бухту. Подобрав по дороге Кэмпбелл и Сэди-Грэйс, мы направились в Фоллинг-Спрингс.