– Госпожа Михама, вы спросили про керамическую бутылку, имея в виду ту, с журавлем?

– Да. Виски, который всегда пил Сёити.

Белая керамическая бутылка, валявшаяся в кухонном мусорном ведре. А если предположить, что на записи звук от выливающегося содержимого бутылки…

– Возможно, когда Рэна вернулась домой, Сёити просто спал, потому что ему что-то подсыпали.

У меня самой пока еще не уложились мысли, которые я излагала. В голове крутилось несколько обрывочных фактов. В крови Такидзавы Сёити нашли снотворное. В найденной в мусорном ведре керамической бутылке нет ее содержимого. Рэна попросила Михо сделать запись. Она попросила Михо сделать запись, потому что подвергалась насилию со стороны мужа. И таким образом момент обнаружения тела покончившего с собой мужа оказался на записи.

– Есть вероятность, что Сёити не покончил с собой.

Я высказала Оцуке свои мысли, которые наконец приняли четкую форму. Может быть, Рэна заранее положила снотворное в керамическую бутылку с журавлем? А ничего не подозревавший Такидзава Сёити в три часа пополудни, как всегда, налил в бокал виски из своей бутылки? Разбавил содовой и выпил? Под воздействием лекарства он потерял сознание, и тут Рэна вернулась домой. Она велела Михо сделать запись, которая подтверждает, что Рэна нашла мужа, совершившего самоубийство, хотя на самом деле это не так. Затем она вылила из керамической бутылки виски, смешанный со снотворным, выбросила пустую бутылку в мусорку, тем самым скрыв улики, и поставила на стол другую бутылку. А так как в бокале, стоявшем на столе рядом с бутылкой, не было обнаружено ничего, кроме виски и содовой, значит, она вымыла бокал, из которого пил ее муж, и налила туда совсем немного приготовленного ею виски с содовой.

– Но ведь, будучи растворенным в жидкости, снотворное приобретает синий цвет. Рэна, может быть, этого и не знала, когда добавляла лекарство, но неужели Сёити не заметил этого, когда пил?

– Вчера мы говорили о том, что в студенческие годы у Сёити было заболевание. Психогенное нарушение цветового зрения. Может быть, у него был рецидив? В таком случае жившая с ним вместе Рэна не могла этого не знать.

– Тогда и пластиковый пакет на голове у трупа, и газовый баллон…

– Получается, все это сделала Рэна. Включая и позу трупа, и карандаш на полу.

Однако зачем Рэна воспроизвела автопортрет Сёити его телом? Вот этот момент был непонятен, сколько я ни ломала голову. И потом, почему после этого она покончила с собой? Может быть, ее собственная смерть – также часть плана? Или же разговор с Иидой Такуми прямо перед ее смертью имеет какое-то значение? О чем же они говорили?

– Поехали на место происшествия, в библиотеку потом заедем. Нам надо отдать бутылку на экспертизу.

Мы тотчас же выскочили из отделения и направились в дом-башню. Но оказалось, что керамическую бутылку промыли водой, эксперты не смогли найти в ней следов снотворного. Мы пошли к начальнику следственного отдела и еще раз попросили учредить штаб расследования. Нам вновь отказали, сославшись на нехватку кадров. Один лишь звук выливаемой из бутылки жидкости оказался недостаточной уликой.

– Значит, все-таки Такидзава Сёити совершил самоубийство?

Оцука закинул в рот бобы, которые купил в комбини на Сэцубун[470]. «Берите», – он протянул пакет мне, и я тоже съела несколько штук.

– Может быть, мы все это придумали?

По пешеходной дорожке в парке шли люди, одетые кто в повседневную одежду, кто в традиционную, половина на половину. Мы сели на скамейку рядом с кустами и перекусили онигири вместо пропущенного обеда.

Прошло около двух недель. Мы не смогли найти никаких новых улик по делу самоубийств Сёити и Рэны. А вчера начальник отдела приказал нам помочь с раскрытием другого дела. Я продолжила обучать Оцуку, мы опять ходили везде вместе. Сегодня утром в одной из гостиниц среднего уровня было совершено преступление – агрессивное применение физической силы в отношении нескольких потерпевших. Мы как раз закончили опрашивать всех, кто имеет отношение к этому делу.

Каких только журналов с интервью Такидзавы Сёити мы ни прочитали, но ничего примечательного не нашли, никакого урожая не собрали. Нам удалось вновь встретиться с Иидой Такуми, но о телефонном разговоре с Рэной он говорил одно и то же, мы так ничего от него и не добились. В отношении вновь проявившегося психогенного нарушения цветового зрения у Сёити, кажется, мы полностью ошиблись. Я нашла торговца картинами, который встречался с Сёити по поводу полотен Сёдзая всего за несколько дней до его смерти. Мы с Оцукой сразу же поспешили к нему. Торговец рассказал, что они обсуждали различные произведения японской живописи, просматривая каталоги и сами картины. Обсуждали они и цветовые решения картин, и торговец не почувствовал никакого диссонанса. Когда я спросила, не было ли у Сёити каких-либо проблем с различением цвета – это был очень прямой вопрос, на который я решилась, – торговец рассмеялся: «Это невозможно».

– Они по-прежнему рьяно обсуждают подробности.

Оцука, хрустя бобами, просматривал еженедельный журнал, который купил в комбини. На открытой странице была напечатана статья о смерти супругов Такидзава. История про позу Сёити, полностью совпавшую с его автопортретом, впоследствии стала известна СМИ, и все каналы и агентства принялись обсасывать эту страшную и притягательную тайну. Хотя полиция официально не объявляла о том, что поза тела и автопортрет схожи, видимо, кто-то из следственного отдела проговорился.

– Если загадка не разгадана, то можно писать про нее все что заблагорассудится.

Пробежав глазами статью, я съела один боб.

Разгадки и интерпретации были почти те же, что и в предыдущих статьях, которые я читала. Писали следующее. Такидзава Сёити, сын великого художника, встретил закат жизни, так и не сумев реализовать свою мечту, и его охватило отчаяние. И, наверное, поэтому он умер, повторив свой автопортрет, который являлся квинтэссенцией его собственной жизни. Довольно абстрактное объяснение и, вероятно, правдоподобное – так я сейчас чувствовала. Что касается Рэны, то здесь результативной считалась следующая версия: узнав о смерти мужа, она испытала такое горе, что решила свести счеты с жизнью. И это тоже могло оказаться правдой.

– Интересно, получится ли у Михо в конце концов справиться со своими эмоциями?

Мы еще раз встретились с Кацураги Михо. Я хотела спросить, не знает ли она что-нибудь про тот автопортрет и какова вероятность, что Рэна лгала, когда говорила о жестоком обращении мужа. Чтобы узнать ответы на эти вопросы, мы пришли к Михо домой. В ответ на первый вопрос она сказала, что даже не понимает, о чем идет речь, и в замешательстве покачала головой. Но как только я задала свой второй вопрос, Михо напряглась всем своим маленьким тельцем, как будто услышала громкий хлопок около ушей.

– На самом деле… какой-то частью своего сознания я понимаю…

Она так сильно зажмурила глаза, что у нее поменялся изгиб век, и крепко сжала кулаки. Но, в противоположность этому, ее голос звучал абсолютно бесстрастно. Как будто ее заставили продекламировать безумно скучный текст.

– Ведь господин Такидзава не был таким человеком. Он бы и мухи не обидел. Где-то в глубине души я понимаю, что вполне возможно, Рэна все придумала. Может, она врала, потому что хотела быть вместе с Иидой? Может, ради этой лжи она использовала меня? Именно поэтому, когда Рэна попросила меня сделать запись, я согласилась. Благодаря этому ложь Рэны была бы разоблачена… И можно было бы понять, что господин Такидзава – это тот самый господин Такидзава, которого я знаю… Но это… так… как же это…

С каждым новым словом ее все сильнее охватывали эмоции, и в конце концов они полностью овладели ею. Я поняла, что Михо больше ничего не сможет сказать, из глаз ее одна за другой капали слезы. В твердой скорлупе, оберегавшей ее чувства, появилась трещина, и она расползлась по скорлупе, расколов ее. Чувства Михо обнажились, и она зарыдала в голос. Свитер с дырочкой на плече, потертая мебель, обои, занавески, наши сердца – плачущий голос проник везде. Она широко раскрыла рот, как маленький рыдающий ребенок, не пытаясь спрятаться.