– Все, ретируюсь.

Фиона закрыла за собой дверь; ей очень хотелось бросить торт прямо на тротуар, чтобы весь этот сливочный крем с джемом смешался с пылью и грязью. Она была очень недовольна собой; зачем ей понадобилось вмешиваться туда, куда не стоило? Возможно, Оливер невиновен, но надо было молчать, пока не появится конкретная информация. Вместо этого она выдала бред, будто убийца на свободе, в худших традициях теории заговора, и даже не подумала о том, как это воспримет Стюарт. Он сейчас и так был очень уязвим, а тут еще и она со своими нелепыми идеями – как они повлияют на его душевное состояние? Собственное поведение приводило ее в ужас. Да и кто, черт возьми, говорит «Все, ретируюсь»? Звучит словно монолог Джойс Гренфелл[277] середины прошлого века.

Фиона поплелась обратно к своему магазинчику. Дойдя, она долго возилась с ключами и даже пару раз уронила их, прежде чем попасть внутрь. Фиона сумела удержаться и не выругаться вслух насчет того, какой бесчувственной идиоткой она оказалась. «Все, ретируюсь». Мозг не позволит ей забыть это архаичное прощание и будет дальше ее ругать и стыдить.

Плотно закрыв за собой дверь, Фиона прижалась к створке спиной. Стыд накрыл ее удушливой пеленой, которая вряд ли исчезнет в ближайшее время. Как она могла так глупо себя повести? «Все, ретируюсь».

Она умоляла свой мозг перестать повторять эти два раздражающих слова, мешающих думать. «Все, ретируюсь». Нет, он не даст ей забыть.

Саймон Ле Бон махнул хвостиком. Он с любопытством смотрел на хозяйку со своей лежанки, явно удививляясь, почему она стоит там, тем более с тортом в руках. Признаться, Фиона сама этого не понимала.

Ей очень хотелось пойти домой и заползти под одеяло. Забыть весь этот день и начать сначала. Оставить все позади и надеяться, что она не ляпнет чего-нибудь снова. Фиона закрыла глаза, сосредоточившись на дыхании, пытаясь успокоить мозг. «Думай о чем-то спокойном, думай о чем-то спокойном». Она попробовала использовать позитивные аффирмации: «Я хороший человек, но много болтаю. Я хороший человек, но много болтаю». Позитивными аффирмациями такое не назовешь. Полупозитивные. Полуфирмации. Но они начали действовать, постепенно избавляя ее от ужасного ощущения.

Однако мозг считал иначе. «Все, ретируюсь». Эта фраза мешала перейти в более спокойное состояние, возвращая обратно. Фиона постучала ладонью по виску, точно собираясь выбить кетчуп из бутылки – настоящей, стеклянной, а не из пластика – и надеясь, что фраза вылетит из уха на пол, а там она ее разотрет в порошок.

Но почему же эти слова так засели в голове? Может, мозг пытался ей что-то сообщить?

Ретироваться. С чем это может быть связано? Ретироваться, спешить. А поспешишь – людей насмешишь. Это точно.

Может, речь не о самом глаголе? Ретироваться. Ре-тиро-ваться. Тиро, тире. Может, знак препинания? За время своей работы Фиона узнала о знаках все: «эм-дэш», «эн-дэш», тире, дефис[278]. Ничего не объясняет – разве что убийце надо расставить их правильно в каком-то тексте.

Тире, черточки… Где еще они есть? В азбуке Морзе! Точки и тире. У Фионы вырвался почти маниакальный смешок. На домино есть точки, но тире нет. Или… есть?

Кровь почти перестала пульсировать в венах. Застыла прямо там, да так, что у Фионы онемели пальцы. Качнувшись вперед, она неуверенно прошла вглубь магазина и поставила торт на стол. Вытащив телефон и потыкав в экран, она открыла новую поисковую страницу. Пролистывая картинку за картинкой с разными домино, Фиона охнула. На каждой фишке вне зависимости от цвета или вида была тонкая линия посередине, разделявшая верхнюю часть с нижней. Она знала, что они там есть, просто мозг никогда не принимал это в расчет. Разделительная линия была в своем роде тире, которое проскочило прямо у них под носом. Точки и тире. Могут ли фишки передавать сообщение, зашифрованное азбукой Морзе?

– Нет, конечно, этого не может быть… – дрожащей рукой Фиона дотянулась до бумаги с карандашом. Другой рукой она открыла новую страничку поиска в интернете и набрала алфавит в азбуке Морзе. Она так долго смотрела на числа на каждом найденном домино, что выучила их наизусть. – На домино у тела Сары Браун значилось два и один. Две точки, и еще одна, отделенная тире. Точка, точка, тире, точка.

Медленно скользя взглядом по алфавиту и переводу, она нашла нужное значение. Точка, точка, тире, точка обозначали букву «Ф». Трясущейся рукой Фиона записала ее на листке. Следующее домино у тела Йена Ричарда было с числами один и один, получалось точка, тире, точка – «Р» на азбуке Морзе. Третье домино у тела Шэрон Миллер имело одну точку и пустую половинку. Точка и тире. Она подумала, что здесь ее теория провалится, но нет. Точка с тире обозначали «А». Она знала, что четвертое домино у тела Фионы Шарп было таким же, одна точка и пустая часть. Еще одна «А». Получалось «ФРАА».

– «ФРАА»? – Фионе это ни о чем не говорило. Может, ее теория на самом деле ерунда, а странно настроенный мозг видел связь там, где ее не было. Очередной тупик.

Фиона все же еще раз пробежалась взглядом по алфавиту с азбукой Морзе проверить, что все расшифровала верно. Вдруг она кое-что заметила: букву «Н» обозначало тире и точка. Если перевернуть последнее домино, то как раз получалось тире с точкой, буква «Н»! Так звучало логичнее. У нее сложилось слово, даже лучше – имя. «Фран».

Это и было имя убийцы?

У Фионы не было времени изучить, что может означать новое открытие. Фран, кем бы она ни была, придется подождать: над дверью звякнул колокольчик. Незаметно убрав телефон в карман, Фиона обернулась. В дверях стоял Стюарт, и по выражению его лица она ничего не могла разобрать. Он не выглядел ни счастливым, ни злым или грустным – никаким.

– Стюарт, у тебя все хорошо?

Он молча вошел, закрыл за собой дверь и сделал несколько шагов вперед. Остановившись, Стюарт просто смотрел на нее, с пустым, как лист бумаги, лицом. Все следы прежнего расстройства исчезли.

– Может, сделать тебе чашечку чая? – Фиона чувствовала себя виноватой из-за того, что нарушила его с трудом обретенное спокойствие.

Стюарт медленно покачал головой и достал из кармана нож, крепко сжимая рукоять.

– Знаете, лучше бы вы правда ничего не говорили о том, что мой отец невиновен.

– Что ты собираешься делать? – Фиона отступила назад, врезавшись в стол за спиной и чуть не свалив торт. Поток страха накрыл ее вместе с мрачным осознанием. Она угадала, Оливер действительно невиновен. Вот только убийца не Гейл – а Стюарт.

Дотянувшись до выключателя, он выключил свет.

– Для того, что произойдет дальше, должно быть немного потемнее.

Он сделал еще шаг в сумрачный зал магазина, покачивая головой:

– Вы не оставили мне выбора. Все свои теории вы унесете с собой в могилу, но прежде пара важных вопросов. Вы говорили об этом кому-то еще, Сью или Дэйзи?

Фиона торопливо помотала головой. Кровь шумела в ушах.

– Нет, никому.

– Думаю, вы говорите лишь то, что я хочу услышать. Откуда мне знать, что вы таким образом не пытаетесь защитить своих подруг?

– Клянусь, честно! Я клянусь. Я не говорила ни единой душе.

Стюарт покрутил в руках нож.

– Вам нужно меня убедить. Иначе придется убить и их тоже.

Фиону замутило. Не так она представляла конец своей жизни. Она думала, это произойдет в милом доме для престарелых, с бриджем, шерри и неутомляющими упражнениями днем. Сглотнув ком в горле, она попыталась заставить себя думать. Убедить его в том, что остальные ничего не знают, – хорошая идея. Если она сможет потянуть время, чтобы Стюарт продолжал говорить, то, быть может, кто-то успеет прийти на помощь. Однако табличка «Открыто» сейчас была перевернута на «Закрыто», как и всегда в часы до открытия. Так что прохожие едва ли рискнут зайти. Для вежливых жителей Саутборна табличка «Закрыто» была сродни колючей проволоке и пулеметным вышкам. Фиона оказалась одна. Она взглянула на Саймона Ле Бона, но песик только сидел в своей лежанке и вилял хвостом, глядя на Стюарта, человека, который обычно приносил им торты. Он тоже ей не помощник.