Я шла и размышляла об этом, а потом увидела приоткрытую дверь под козырьком склада. Сквозь щель в двери вылезло что-то грязное. Ноги человека, поняла я. И от удивления остановилась. Подошла поближе – это оказались ноги Эдзоэ. Тут я удивилась еще больше. Он спал в темноте склада, вылезали только его ноги от колен. Он не просто лежал там, а крепко спал.

– М-м… – Пока я смотрела на него некоторое время, он приоткрыл глаза.

– Что вы тут делаете?

– А-а… Закончил рано утром одну неприятную работу, хотел вернуться в офис. Забежал сюда переждать дождь – и уснул.

Время близилось к полудню. Интересно, что такое должно случиться, чтобы спать даже не один час в таком месте? Наверное, настолько сложной была работа. «Сыскное агентство домашних животных. Эдзоэ и Ёсиока» стало достаточно известным в своей области. К ним часто приходили заказы не только из нашего города, но и из-за пределов префектуры. Я слышала, что иногда это бывали обычные просьбы отыскать пропавшее домашнее животное, иногда – очень сложные заказы.

– Можно я сяду сюда?

– Ну а чего ж не сесть…

Я села на неровный бетонный пол и прислонилась спиной к двери склада. Перед глазами расстилался залив серого цвета. По левую руку маленькой точкой виднелся остров Глазунья.

– Больше не присылайте мне денег, пожалуйста.

Я много раз говорила ему одно и то же, так что ответ мне был известен. Эдзоэ поднялся, тихонько постанывая, и, как и ожидалось, покачал головой с таким выражением лица и жестами, которые совсем не отличались от тех, что я предполагала. Он не смотрел мне в глаза.

– Это случилось по моей вине. – Он никогда не пытался посмотреть на меня. – Если б я тогда не крикнул, стоя на противоположной стороне дороги, ничего не произошло бы.

Нет, ответственность лежит на мне. Именно я втянула Сэйити в это дело. Я привела его туда. Но до сих пор ни разу не смогла произнести это вслух. Потому что, если б я сказала, Эдзоэ стал бы винить себя еще больше. Наверное, он и деньги продолжает мне перечислять по этой причине. Можно сказать так: заблуждаясь, ужасно неумело, но изо всех сил он пытался помочь. Пытался один взвалить на себя всю ответственность, которая его не касалась. Ну, такой он был человек. Никто не винил меня: ни Эдзоэ, ни родители Сэйити, узнавшие о том, как все произошло. Но именно это и было наказанием за мой грех, не имевший названия.

– Может, у тебя кто-то есть?

Наверное, он имел в виду мужчину. Я молча покачала головой. Эдзоэ тихонько шмыгнул носом и широко зевнул – может, прикидывался. Его острый кадык двигался под кожей.

– Что уж теперь об этом говорить…

Вот уж действительно. И зачем.

– Когда в старшей школе Сэйити пропустил один год… Вы же знали почему; наверное, поэтому и подошли к нему и подружились с ним, да?

– Что?

– Вы хотели ему помочь, да?

Над заливом пролетела стая чаек.

– Что это ты вдруг?

– Я, пока шла, вспоминала о том, что было раньше…

Эдзоэ, с явным раздражением потирая лицо обеими руками, ответил:

– Не помню я. У меня память плохая.

Ветер с моря поглаживал кожу. В нашу сторону летела стая чаек. Они по очереди скользящим движением садились на волнорез, образуя, будто по приказу, одну четкую линию.

– Вчерашняя вечерняя работа… После долгого перерыва мы сделали ее вместе с Ёсиокой.

– Вот как…

– Искали одну собаку. Такой заказ, что мне одному было не справиться. Ёсиока вышел и помог мне. Вдвоем мы решили эту задачку. Правда, пришлось всю ночь работать.

– А сейчас? – Я осмотрелась вокруг, но, кроме чаек, никого не было.

– Да он там, наверное… – Эдзоэ повернулся назад и крикнул в темноту: – Эй, Ёсиока! Тут Рика пришла.

Я не заметила, но заглянула внутрь склада – он действительно там был. Лежал на боку в темноте, насколько позволяли ему травмы, и рассеянно пытался поднять веки. Но еще до того, как посмотреть на меня, его глаза снова закрылись. Наверное, ему очень хотелось спать. Я подвинулась, переместившись по бетонному полу так, чтобы сесть напротив Эдзоэ и Ёсиоки.

– Уже тринадцать лет, как он твой партнер.

– Но в таком состоянии он не может работать все время.

Я посмотрела на море. Среди туч, которые будто пытались выдавить все пространство, в какое-то мгновение возник просвет. За островом Глазунья появился прямой луч света.

– Сколько еще времени вы сможете работать вместе?

– Ну-у… год, от силы два.

Среди туч открылись еще просветы. С небольшим интервалом, один за другим. В том же количестве засветили лучи солнца. Подобно белоснежным лучам лазера, они выстраивались в линию, обратившись в сторону моря. Но как они потом располагались на морской поверхности, было непонятно: остров Глазунья закрывал обзор.

– Лучей света как раз пять.

– Что значит «как раз»?

– Я подумала, если они смогут выстроиться в правильную форму, то на поверхности моря распустится цветок.

– Разве так бывает?

Казалось, просветы между туч стали немного расширяться. Картина, разворачивающаяся по ту сторону острова Глазунья. Не видимый глазу пейзаж. Я попробовала представить себе, как соединяются округлые лучи, светящие в просветы между тучами. Подобно пяти лепесткам, расположенным на одинаковом расстоянии друг от друга. Эта картина, вполне возможно, существует в реальности. А может, и нет. Вероятность последнего наверняка гораздо выше.

Но я решила поверить в то, что она существует. Если в мире происходят такие чудесные вещи, то, вероятно, он может измениться ради нас. И наверное, у того, кто несет на себе невидимый грех, когда-нибудь появится смелость поднять голову. И однажды придет день, когда до моих ушей дойдут слова Сэйити, которые я так давно хочу услышать. Если самый красивый в мире цветок расцветает там.

Говорят, есть такая манга, герои которой – близнецы, талантливые игроки в бейсбол, чье имя отличается на один иероглиф.

Если в бейсбол играют братья, большинство взрослых вспоминают название этой манги. Но мы с братом не близнецы, совершенно очевидно, что наши бейсбольные таланты разнятся, имена – Хидэо и Синъя, отличаются не одним иероглифом, – в манге младший брат умирает, а я на сегодняшний момент жив.

Жив-то я жив, но…

«Сдохни».

В то утро я внезапно услышал это слово.

Сказано оно было мрачным, безэмоциональным тоном.

Следующие пять дней я передумал о многом. Почему она это говорила? О чем думала? Что собиралась сделать? И самое важное: почему мне пришлось столкнуться с такими жестокими словами, когда я всего-навсего тренировался играть в бейсбол?

Утро пятницы, солнечно. Брошенный мяч ударился о мат, снизив скорость, упал на землю и покатился к моим ногам. Я поднял его и бросил опять в сторону мата. Ударился, перевернулся, покатился.

– Интересно, какой дурак придумал это название: Серебряная неделя? – обернулся ко мне Нисикимо, стоя на краю волнореза с удочкой в руках. Белоснежные короткие волосы, загорелое морщинистое лицо – он выглядел старше своих лет. Но это просто впечатление; на самом деле я не знал, сколько ему. По крайней мере он наверняка входит в категорию «предстарческого возраста»[378], которую мы изучали на уроках обществоведения.

– Как будто это неделя для старикашек.

Я рассеянно кивал и брал вернувшийся ко мне мяч, поместив его между указательным и средним пальцами, поддерживая большим и безымянным. Как правильно держать форкбол[379], рассказал мне старший брат. Падающий волшебный мяч.

Ударился, перевернулся, покатился.

– Однако ты увлечен не хуже своего брательника, приходишь сюда с ранья каждый день… О!

Нисикимо ловко поднял удочку – наверное, что-то поймал. Но над поверхностью воды показался только крючок. Рыбы не было. Нисикимо схватил за леску внизу, что-то сделал с крючком и опять медленно закинул его в воду. Напротив над морем показалось солнце. Оно еще было низко, и длинная тень Нисикимо падала на волнорез до самого его края.