Дэвис Эймс посмотрел на меня в упор, а затем раздраженно вздохнул.

– Ты слишком похожа на свою бабушку, что, черт возьми, тебе же на пользу, – пробормотал он, прежде чем перейти к сути. – Как много ты рассказала Кэмпбелл?

– Я не говорила ей, что вы уладили все с Аной, если речь об этом.

– Я не убивал девушку, – сказал Дэвис, – и ты, черт возьми, это прекрасно знаешь! – Он покачал головой. – Я говорил с ней о ее ситуации всего один раз. Сказал ей, что у нее есть варианты.

– Варианты, – повторила я, не пытаясь скрыть скептицизм в своем голосе. Дэвис Эймс не производил на меня впечатление человека, который позволяет другим людям выбирать без вмешательства и давления с его стороны.

– Да, варианты. Альтернативы. Выбор. И я предположил, что с деньгами у нее их было бы гораздо больше.

Конечно, он так предположил.

– Вы откупились от нее.

Мои слова, похоже, ничуть не задели Дэвиса Эймса.

– Я до смерти напугал эту девушку, а потом предложил ей выход. Деньги вперед, а потом еще больше, когда родится ребенок.

Вторая часть предложения меня удивила.

– Как только родится ребенок…

Он красноречиво посмотрел на меня.

– У меня репутация настоящего ублюдка – и, должен добавить, заслуженная. Но моя плоть и кровь всегда для меня на первом месте. Да, я хотел защитить своего сына, но этот ребенок был и моей крови тоже. Я надеялся, что, как только Ана поймет, что родители не собираются ее поддерживать, то станет рассматривать вариант с усыновлением.

Я уставилась на него. Это был человек, который принимал решения и которому нравилось контролировать ситуацию.

– У вас, похоже, и приемные родители уже были на примете.

Дэвис не стал этого отрицать.

– Сейчас это уже не имеет значения. Ана забрала мои деньги, Сойер. Она уехала из города. И больше я о ней ничего не слышал.

Едва я вернулась в бальный зал, как меня перехватила Кэмпбелл.

– Что это все значит? – спросила она. – И не говори мне, что вам с моим дедушкой просто захотелось подышать свежим воздухом и поболтать.

– Он не хотел, чтобы я расспрашивала его о Викторе Гутьерресе на людях. – Я подождала, пока Кэм переварит мой ответ, а затем поделилась информацией, которую мне удалось получить. – Твой дедушка признался, что дал Ане денег. Он пытался подкупить ее, чтобы она отдала ребенка на усыновление. Тайно.

– Почему ты не разрешила мне пойти с тобой? – не могла угомониться Кэмпбелл. – Я смогла бы заставить его рассказать нам больше!

– Возможно, больше и рассказывать-то нечего, – ответила я. – Если Ана взяла его деньги, если она скрывала беременность… какой тогда мог быть мотив причинить ей вред?

Кэмпбелл не сразу нашлась, что ответить. Я оглядела зал в поисках остальных. Сэди-Грэйс и Бун были на танцполе.

– Где Ник? – спросила я у Кэмпбелл.

Нехорошее предчувствие появилось еще до того, как она ответила.

– Он просил передать тебе, что ты хреновая должница, а потом ушел, – она цокнула языком. – Что за расстроенный вид? Ник не из тех парней, на которых можно положиться, Сойер. – Кэм отбросила притворное сочувствие и одарила меня лукавой улыбкой. – Но с ним ужасно весело!

А мне-то откуда знать? Прежде чем я успела справиться с чуждым мне чувством разочарования, которое сопровождало эту мысль, или сказать Кэмпбелл, что мы с Ником на самом деле не встречаемся и она может перестать метить территорию, в разговор вмешалась Виктория.

– Кто-то говорил про веселье? – Она вклинилась между нами.

Кэмпбелл смерила ее взглядом. Я решила, что она думает об Ане, но с ее языка соскочило совершенно другое:

– Закончила флиртовать с моим братом?

Виктория даже бровью не повела.

– Это был всего один танец, – ответила она. – И он не принадлежит Лили.

Я же про себя подумала, что иногда танец – это больше, чем просто танец.

– Значит ли это, что твой интерес к Уокеру не имеет никакого отношения к игре, которую твоя семья ведет против моей? – приторным голосом спросила у Виктории Кэмпбелл.

– Не больше, чем мой интерес к тебе, – ответила Виктория и слегка вздернула подбородок. – Между прочим, я подошла к вам не для того, чтобы говорить об Уокере.

Она поднесла руку к лацкану пиджака, и я заметила булавку. Серебро. Змея, обвивающаяся вокруг розы.

– Боюсь, нашу последнюю встречу уже не превзойти, – сухо прокомментировала я.

Кэмпбелл захлопала ресницами:

– Да уж, обнаружение останков двадцатилетней давности наложило определенный отпечаток.

– Двадцатипятилетней, – поправила ее Виктория.

– Что? – переспросила я.

– Мой отец следит за ходом расследования, – небрежно обронила Виктория. – Костям двадцать пять лет. И да, власти подозревают, что смерть была насильственной.

Не двадцать лет, а двадцать пять. Я попыталась осмыслить это.

Виктория снова дотронулась рукой до булавки на лацкане своего пиджака.

– Вам двоим и Сэди-Грэйс, пожалуй, стоит заглянуть на стойку парковщиков, – посоветовала она нам. – И не говорите Лили.

Шарлотта, Лив и Джулия

Лето перед выпускным классом

Двадцать пять лет назад

– Мы должны позвонить мальчикам.

Лив адресовала фразу Джулии, но у Шарлотты сжалось все внутри.

Мальчики. Лив знала, как Шарлотта относится к Стерлингу Эймсу. Конечно, она знает. И конечно, она хочет позвонить мальчикам. Разве Шарлотта не говорила ей, что хочет большего? Она ощущала вкус этих слов на кончике языка, хотя в животе у нее все переворачивалось при мысли о брате-близнеце Джулии. Золотом мальчике из их выпускного класса. Хотя бы раз я хочу нарушить все правила.

– И что мы скажем мальчикам? – сухо спросила Джулия. – Что мы отправляемся в пьяное приключение?

– Пьяна только я, – поправила ее Лив. – Ты за рулем. И Шарлотта тоже пока нет, потому что она должна быть трезвой, когда позвонит мальчикам.

«Мальчикам» – во множественном числе. Шарлотта смогла бы дозвониться до Джея Ди. Они с Лив начали встречаться с лета. Стерлинг Эймс, однако, был другой историей.

– Я позвоню брату, – неожиданно предложила Джулия. – У него появился новый друг. Томас. Он работает у папы этим летом. Правда, немного неотесан и грубоват.

Лив захохотала:

– Все, как ты любишь, Джулс!

– Двадцать пять лет, – сказала я Кэмпбелл. – Не двадцать. Кем бы ни была Леди озера, она умерла за пять лет до исчезновения Аны.

– И сейчас ты скажешь мне: «Видишь? А я что говорила?» – спросила Кэмпбелл.

– Нет. Я ведь тоже сомневалась и подозревала.

– Хорошо, – ответила Кэмпбелл. – Между прочим, я голосую за то, чтобы мы позвали Сэди-Грэйс после того, как посетим стойку парковщиков, потому что, видит бог, эта девица очень милая, но понятия не имеет о том, что такое скрытность. Итак, ты сама отвлечешь парковщика или это сделать мне?

Кэмпбелл могла за полминуты превратиться из красавицы-южанки в восхитительную красавицу-южанку. К счастью для нас, за те же полминуты она могла превратиться из красавицы-южанки в соблазнительницу и обратно.

Бедняга-парковщик чуть не свернул себе шею.

Но по крайней мере, она привлекла его внимание.

Я спряталась за стойкой, уговаривая себя, что делаю это ради Кэмпбелл. Ведь я была перед ней в долгу, а ей нужны были «Белые перчатки».

Ей было нужно что-нибудь. Я знала, каково это.

В заднюю стенку стойки парковщиков был встроен шкафчик. Естественно, он был закрыт. Я вытащила заколку из волос и принялась за работу.

– Но что вы делаете, – услышала я голос Кэмпбелл, – когда машина слишком большая для одного парковочного места? Или слишком… мощная, чтобы с ней можно было справиться?

Я закатила глаза и продолжила ковыряться с замком. Механизм щелкнул, затем поддался, и секундой позже я открыла шкафчик. Внутри оказалась панель, на которой крепилось около сотни пронумерованных крючков. Больше чем на половине из них висели ключи от машин. Я осмотрела перекладины, пытаясь понять, что имела в виду Виктория, когда советовала нам заглянуть на стойку парковщиков.