Это была Кейт.

Ее вид поразил меня и отозвался болью в груди и в горле. Я думала, что буду думать только о том, как мне пострашнее наказать ее. Но это было выше моих сил! Видеть ее, улыбающуюся мне, всего через несколько часов после того, как я узнала, что моя мама давно мертва… Ей повезло, что я была так слаба в тот момент – иначе задушила бы ее на месте.

– Заходите, девочки! – Она отступила в глубь кухни. Улыбка Кейт постепенно растаяла под нашими холодными взглядами. Несколько кудряшек прилипло к ее потному лбу. Она поправила волосы свободной рукой. – Заходите поскорее и закройте дверь, иначе эти мухи прилетят на свет и съедят нас всех заживо.

Мы переступили через порог и закрыли дверь. На наши озябшие лица пахнуло теплом. Не знаю, что она готовила, но пахло очень вкусно.

Кейт помешала в горшках и сняла с огня один из них.

– Вы грязные, – без тени стеснения сказала она.

– Вот потому мы и зашли с заднего двора, – парировала Нелл, – чтобы не запачкать ваш чудесный чистый дом, миссис Рукер!

Кейт снова повернулась к печи.

– Так и есть. Ты же знаешь мои правила, Нелли! Если вы пришли сюда, чтобы поступить на работу, то обе прежде всего тщательно отмоетесь.

О да! Ее правила мы знали очень хорошо! Но я не успела и рта раскрыть для ответа, как Нелл уже выпалила:

– Да уж, нам придется изрядно потрудиться, чтобы оттереть всю грязь. И вытравить запах долговой тюрьмы!

Кейт побледнела, но продолжила помешивать еду в горшках. Прежде чем она нашлась с ответом, на пороге кухни показался Билли.

– Я не ошибся? Это голос Нелл? – Он улыбался нам во весь рот. – Как здорово видеть вас обеих! Вы наконец решили поступить к нам в прислугу?

– Смирили наконец свою гордыню! – вставила Кейт.

Мы обе чуть не задохнулись: мы не просто смирили свою гордыню, а втоптали ее в грязь.

– Давай-ка для начала накормим и напоим их, Кейт, а то они того и гляди упадут в обморок!

Кейт передала Билли поварешку и вытерла руки о передник.

– Одну минутку! У меня есть кое-что твое, Рут! Я нашла это после того, как… после нашей свадьбы.

После того, как ее мать ударила меня хлыстом, а потом затолкала в повозку – вот что она хотела сказать.

Она открыла дверцу одного из шкафчиков и стала рыться в нем. Когда я увидела то, что она достала оттуда, меня передернуло, словно я погладила отрез бархата против ворса.

Знакомая коричневая бумажная ткань и персиковый сатин, разлохмаченный снизу, где я вырезала маленькие квадратики. Сверху, среди завязок, лежали остатки рыбки Мим.

Я думала, что уже никогда не увижу их, как мизинец моей ноги. Ужасно было смотреть на дорогую мне вещь, оказавшуюся в руках Кейт! Я выхватила у нее корсет и прижала его к груди.

– Он валялся в грязи на дороге, – сказала она, не поднимая на меня глаз.

Наверное, она ожидала, что я рассыплюсь в благодарностях. Но я молчала. Просто не могла выдавить из себя ни слова. Повисла неловкая тишина.

– Вот это по справедливости, – сказал Билли от печи. – Ты ведь сделала такой восхитительный корсет для Кейт!

А что, в те ночи, когда он был в постели с ней, его интересовал только ее корсет?

– Да-да, это лучше что ты сделала! – поддакнула Кейт, все еще неловко переминаясь с ноги на ногу. – У тебя действительно талант! Я так рада, что именно ты будешь моей горничной!

Знала бы она…

Странное это было время – те лето и осень, что я работала горничной в доме Рукеров. Мы с Нелл ютились в маленькой комнатушке под самой крышей, где помещались только железная кровать и умывальник. По сравнению с ночлежками и подвалом у Метьярдов, это были, конечно же, роскошные условия, хотя бы без вшей. Нелл вкусно готовила, и мы больше не голодали. Но нас не оставляло беспокойное предчувствие надвигающейся беды. Только Билли не ощущал этого, но он редко бывал дома.

Большую часть времени Кейт проводила в своем кабинете, изображая благородную леди и жалуясь на скуку. Она не могла дождаться, когда Рукеры наконец разрешат ей работать у них в магазине. И это, кажется, было единственной причиной ее недовольства. Мой корсет, похоже, не причинял ей никакого вреда. Я никак не могла взять в толк, почему его смертоносное влияние оказалось таким медленным. Каждый день я предлагала ей надеть именно его. И каждый вечер я расстегивала его с легкостью. Это очень огорчало меня. Я надеялась, что он сожмет ее, словно в тисках, как сжимал меня когда-то мой корсет. Что он выжмет из нее всю жизнь, заставит рыдать и не даст свободно дышать. Видимо, для этого нужно больше времени.

Однажды вечером, еще в самые первые дни, я прокралась в комнату Кейт. Здесь пахло ландышами – ее любимым ароматом. Каждая складка одежды, все баночки с кремами на ее трюмо, расческа с застрявшими в ней темными волосами Кейт – все было пропитано им.

На улице было тихо, только фонарщик совершал свой вечерний обход. Я закрыла за собой дверь.

Наверняка найдется очередная вещичка, которую надо зашить. Или я просто ушью пару ее платьев в груди. Вот и посмотрим, действительно ли она похудела. Чем больше моих стежков на ее одежде, тем быстрее они доконают ее.

Я осторожно открыла дверцу шкафа. Запах розмарина ударил мне в нос. В темноте все платья казались черными или серыми. Ну просто траурный гардероб! Она никогда не просила меня одеть ее в траур по миссис Метьярд. Может быть, у нее просто не хватало на это смелости. А это, наверное, и есть ее свадебное платье. Самое бледное. И на нем больше всего кружев. И пуговички из слоновой кости. Наверное, Билли расстегивал их в ту ночь…

Я отодвинула остальную одежду, чтобы получше рассмотреть подвенечный наряд Кейт. Он явно выбивался из всего гардероба – словно невеста-призрак, бестелесная и одинокая. Рядом не было платьев подружек невесты, и некому было вести ее к алтарю.

Я выдвинула один из ящичков. Здесь лежали рядами аккуратно сложенные чулки. Наверное, так приятно надевать каждый день чистую пару и не чувствовать пустоты там, где должен быть мизинец. Я провела по ним рукой, и раздался какой-то шорох.

Приглядевшись, я увидела, что на дне ящика лежат какие-то бумаги. Слегка отодвинув чулки, я обнаружила стопку аккуратно сложенных вырезок из газет.

В комнате было совсем темно, и я взяла вырезки и подошла с ними к окну, чтобы рассмотреть в свете уличного фонаря. И тут почувствовала во рту вкус крови.

ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО БЕЛОШВЕЙКИ

В ПОДВАЛЕ ТЕЛО НАЙДЕНО

МЕТЬЯРД ПРИГОВОРЕНА К СМЕРТИ

Я не читала о суде над миссис Метьярд. К чему? Я видела тело Мим, я вдыхала запах тления. Но Кейт вырезала и сохранила все газетные статьи.

Под заголовками текст был слишком мелкий, к тому же он расплывался то тут, то там – видимо, на него попала вода. Или слезы? Но иллюстрации я хорошо разглядела: вот люк в угольную яму, вот сама миссис Метьярд на скамье подсудимых. Боже, какая же у меня жуткая жизнь!

Щелкнула дверная защелка.

– Рут?

Я чуть дар речи не потеряла от неожиданности. В дверном проеме в тусклом свете появилась фигура Кейт.

– Я… – Меня бросало то в жар, то в холод. – Я просто искала…

Она зашла и закрыла за собой дверь.

От моей смелости не осталось и следа. Я снова дрожала от страха перед ней, мгновенно вспомнив ее с кочергой в руке и горящими в отсветах огня глазами.

– А, ты нашла эти вырезки, – сказала она безучастно.

– Чернила линяют, они испачкают ваши чулки.

– Знаю. Не надо было их сохранять.

На шее у Кейт появилась странная тень, напоминающая острие кинжала.

– Выбросить их? Мадам?

Она помолчала.

– Нет. Я… Нет! – Она подошла ко мне и вырвала вырезки из моих рук. При свете свечи казалось, что у Кейт огромные синяки под глазами. – Ни слова Билли об этом!

Это была не просьба.

– Да, мадам!

Внизу хлопнула входная дверь. Послышался голос Билли. Он вернулся домой из магазина отца.