— Удачи. Держи в курсе.

Затем я набрал кабинет судьи Уорфилд, попросил клерка Эндрю организовать телеконференцию — хочу обратиться за разрешением на выезд из округа на сутки для допроса свидетеля. Клерк пообещал уточнить у судьи и перезвонить. Я попросил уведомить и Данy Берг.

Ждать было некогда, и я решил действовать так, будто разрешение уже в кармане: забронировал билеты «Джэтсуит» из Бербанка в Лас‑Вегас — вылет через два часа.

Прошло тридцать минут — тишина. Я снова позвонил клерку. Эндрю сказал, что судья согласна, но Берг не отозвалась на сообщение.

— Тогда, может, судья поговорит со мной без нее? — спросил я. — Время горит. Встретиться с потенциальным свидетелем я смогу только сегодня, мне нужно понимать, лететь ли. Оставьте для Берг точное время — думаю, объявится. Если просто ждать, протянем весь день.

Клерк согласился и пообещал вернуться с ответом.

Еще двадцать минут — и звонок: Эндрю соединяет меня с судьей и заместителем окружного прокурора Даной Берг. До вылета — семьдесят минут.

— Думаю, все на линии, — сказала судья. — Мистер Холлер, вы просите смягчить условия залога?

— Да, Ваша честь. Всего на сутки. Мне нужно слетать в Лас‑Вегас, чтобы встретиться со свидетелем.

— В Лас‑Вегас, — протянула она. — Правда, мистер Холлер?

— Это не то, о чем вы подумали. К развлечениям не подойду и близко. Сэм Скейлз в последний раз сидел в тюрьме штата Хай‑Дезерт, в часе к северу от Вегаса. Его бывший сокамерник все еще там, и мне нужно поговорить с ним. Обвинение так и не раскрыло, чем занимался Скейлз накануне убийства. Сокамерник может стать ключевым свидетелем. Сейчас в тюрьме — один из моих следователей. Он сообщил, что заключенный согласен говорить только со мной. Я взял билет на 11:40 до Вегаса и обратный на 19:00.

— Самонадеянно, не находите?

— Нет, Ваша честь. Я не предугадывал решение суда — лишь пытался обеспечить возможность вылета, если вы разрешите.

— Мисс Берг, вы с нами? Обвинение возражает?

— На связи, Ваша честь, — сказала Берг. — Для начала я хотела бы знать имя заключенного.

— Остин Найдерленд. Хай‑Дезерт.

— Ваша честь, обвинение возражает против снятия ограничений залога и опирается на прежние доводы. Мы считаем, что мистер Холлер — кандидат на побег. Тем более сейчас: чем ближе суд, тем яснее ему неизбежность приговора и пожизненного.

— Ваша честь, это нелепо, — сказал я. — Я уже пять недель на свободе и не делал ничего, кроме подготовки защиты, хотя и сталкиваюсь с обвинением, не слишком склонным играть по правилам.

— Ваша честь, нет никаких данных, что обвинение нарушает правила, — жестко перебила Берг. — Адвокат защиты с самого начала…

— Довольно, — пресекла Уорфилд. — Не собираюсь начинать день с ваших перепалок. К сути. Адвокат выяснял возможность видеоконференции?

— Да, Ваша честь. Я бы предпочел видео, но тюрьма предоставляет его только для судебных слушаний. Ни телеконференций, ни встреч адвоката с клиентом.

— Хорошо. Суд разрешает мистеру Холлеру допросить свидетеля. Я уведомлю службу надзора за залогом и следственный изолятор. Мистер Холлер, вы обязаны вернуться в округ к полуночи сегодняшнего дня. Иначе сбудется пророчество мисс Берг: вас сочтут скрывшимся. Понятно?

— Да, Ваша честь. Спасибо. И… можно маленькую просьбу?

— Начинается, — проворчала Берг.

— В чем дело, мистер Холлер? — спросила судья.

— На мне лодыжечный монитор. Не знаю, какова практика в невадских тюрьмах, и боюсь, у ворот возникнут вопросы.

— Даже не надейтесь, — резко вставила Берг. — Ни о каком снятии монитора речи быть не может. Государство…

— Я и не прошу снимать, — перебил я. — Нужна короткая записка суда — ваш секретарь может набросать и отправить мне на почту, — которая объяснит ситуацию, если ее поставят под сомнение.

Повисла пауза. Похоже, судья ждала возражения Берг. Но прокурор, кажется, поняла, что перегнула палку, и промолчала.

— Хорошо, — сказала Уорфилд. — Я подготовлю записку и попрошу Эндрю отправить ее вам.

— Благодарю, Ваша честь.

Разъединившись, я позвонил Босху: лечу. Попросил назначить встречу с Найдерлендом на 14:00 — хватит времени приземлиться и доехать. И попросил быть настороже.

— Мне пришлось назвать имя Найдерленда прокуратуре, — сказал я. — Вряд ли они успеют опередить нас, но попытаться — могут.

— Я останусь на месте, — ответил Босх. — Звони, когда будешь подъезжать. Присмотрюсь ко всему подозрительному.

Я быстро принял душ, побрился, переоделся в дорожное, распечатал письмо судьи Уорфилд и убрал в портфель.

Кендалл уже была на кухне. Между нами висело напряжение, и она первая его нарушила:

— Прости за вчера. Я понимаю: тебе нужно использовать все, что у тебя есть, чтобы защититься. Я была эгоисткой.

— Нет, это я виноват, — возразил я. — Отодвинул тебя на второй план, а так быть не должно. Я исправлюсь. Обещаю.

— Лучшее, что ты можешь для меня сделать, — выиграть процесс.

— Это и есть план.

Мы обнялись. Я поцеловал ее на прощание.

Внизу, у лестницы, меня уже ждал Бамбаджан Бишоп.

— Вовремя, — сказал я. — Это мне нравится.

— Куда едем? — спросил он.

— Аэропорт Бербанк. Я — в Вегас. Потом ты свободен до восьми вечера: вернусь тем же рейсом, жди.

— Принято.

Терминал «Джэтсуит» был не в обычном «гражданском секторе» Бербанка — спрятан за чередой частных операторов и ангаров. Прелесть малоизвестной авиакомпании в том, что работает как чартер, а билеты продает как коммерсант. Я подъехал за пятнадцать минут до вылета — никаких проблем.

Рейс забит под завязку: тридцать пассажиров взяли курс над Сан‑Габриэлем, затем над Мохаве. Я наконец выдохнул после утренней гонки.

Я сидел у окна; соседка — в хирургической маске. Я гадал, больна ли она или просто бережется.

Повернул голову к иллюминатору. Внизу тянулась бескрайняя пустыня — коричневая, выжженная солнцем, до горизонта. На таком фоне все казалось несущественным. Включая меня. 

Гарри Босх ждал у главного входа в тюрьму. Он подошёл к дверце ещё до того, как я выбрался. Солнце лупило беспощадно, а я забыл солнцезащитные очки — щурился, глядя на него.

— Могу отпустить водителя, а ты потом отвезёшь меня в аэропорт? Рейс в семь.

— Без проблем, — сказал он.

Я проверил портфель, расплатился с водителем, отпустил его — и мы с Босхом направились ко входу.

— Пройдёшь через внешние двери, а потом ещё одна — для адвокатов. Войдёшь — всё будет готово. К двум часам Найдерленд уже должен быть в комнате.

— Можешь пройти со мной через адвокатский коридор?

— Нет. Там будешь только ты и он — адвокат и клиент.

— Вот именно. Ты работаешь на меня как следователь, значит, нас покрывает привилегия.

— Да, но работать ты собираешься на него, а я — нет. Я на этого типа не работаю.

— О чём ты вообще?

— Я сам выбираю, за что берусь, Мик. Я не служу преступникам — перечеркнул бы всё, чего добился.

Я остановился и посмотрел на него.

— Полагаю, это стоит принять как комплимент, — сказал я.

— Я сказал у «Дэн Тана», что верю тебе, — ответил он. — Я бы не был здесь, если бы это было не так.

Я взглянул на тюремный корпус.

— Ладно, — кивнул я.

— Я буду рядом, — сказал Босх. — Если он назовёт имя — я наготове.

— Дам знать.

— Удачи.

В комнату к Найдерленду меня провели лишь через сорок минут. Как я и предполагал, браслет на лодыжке встревожил тюремщиков. Письмо судьи Уорфилд их не впечатлило: «такое можно подделать». Кто‑то позвонил в её офис, но там ответили, что судья на заседании. Дверь открылась только после того, как Уорфилд вышла на обед и перезвонила из своего кабинета. Я опоздал на полчаса, и Найдерленд встретил меня мрачным взглядом.

Он сидел за столом, прикрученным к полу. Руки в наручниках, от запястий — металлическая цепь к кольцу на столе, сам стул — тоже к привинчен к полу. И всё равно он попытался привстать, резко дёрнув цепь, когда я сел.