Сыщицы кивнули.

Себ продолжил:

– А ведь он мог получать неплохой доход с этого. Зарабатывать на жизнь. Но у него не было деловой хватки вообще, поэтому он жил как нищий. К тому же его родители умерли много лет назад и оставили ему в наследство только долги. Этот друг семьи слышал, как моя мама говорила, что Малкольму дом нужен больше, чем мне, так как ходили слухи, будто у него есть внебрачный ребенок, сын. Она считала, что Малкольму нужен дом, если он захочет растить его.

Фиона лихорадочно записывала все в блокноте. Если у Малкольма был сын, он мог стать потенциальным подозреваемым. Наследник, даже незаконнорожденный, мог получить очень дорогостоящую собственность. А принимая во внимание детство без отца, ему было на что злиться. Фиона решила проверить теорию:

– Как часто они виделись с сыном?

– Как я сказал, это были лишь слухи. Я даже не уверен, существует этот сын или нет. В то время я вызвал Малкольма на разговор, но он отрицал, что у него есть ребенок. А потом заявил, что дом ему не нужен – слишком большая ответственность, хотя он его и любил. Видите ли, это был очень особенный дом и много значил и для других людей.

– Как так? – не поняла Фиона.

– Сейчас я до этого дойду. Малкольм предложил поменяться. Дом в обмен на пляжный домик. Человеку, который живет один, присматривать за маленьким домиком проще и легче, так что мы поменялись. Я думал, мне повезло, но оказалось, что Малкольм не так глуп, как я предполагал. Когда я вступил в права владения, то обнаружил множество проблем: просадка грунта, сухая гниль, протекающая крыша – в здании было небезопасно находиться.

– А Малкольм об этом знал? – уточнила Сью.

Себ покачал головой:

– Он все отрицал. Сказал, что не знал ни о чем. Если подумать, скорее всего, это было правдой, но в то время я считал, что он все подстроил и перехитрил меня. В итоге оказалось, что ремонт дома стоит дороже его самого. У меня оставался только один выход: продать его муниципальному совету, под снос – чтобы там построили новые дома. Здание стояло на вершине холма, так что за землю дали хорошую цену, больше, чем стоил пляжный домик. Я получил неплохую сумму наличными и купил «Дом Контрабандистов» за гроши – здание пустовало годами. Я привел его в порядок и превратил в то, что вы видите сейчас. Однако пришел черед Малкольма злиться, потому что я продал дом его тетушки, дом, который обожали он и тысячи других людей. Он считал, что я виноват в уничтожении легенды Борнмута.

– Какой легенды? – не поняла Фиона.

– Морского сада.

Неравнодушная Сью и Дэйзи одновременно с ужасом прижали ладони ко рту. Фионе стало любопытно, что за чудовищное преступление вызвало такую реакцию. Себ же никого не убил – хотя это еще предстояло доказать.

– Что такое Морской сад?

– Я его так любила… – Дэйзи чуть не плакала.

– Когда я была маленькой, всегда была неравнодушна к Морскому саду, – сказала Сью, разом как-то растеряв свою обычную уверенность и суровость и став хрупкой и уязвимой.

Фиона снова повторила:

– Что такое Морской сад?

– Спроси кого угодно, кто родился до 90-х, – ответила Сью. – Ручаюсь, при упоминании Морского сада в глазах у всех появится мечтательная дымка.

– Именно так, – подтвердил Себ. – Он был местной достопримечательностью. Дело жизни моих родителей. Они превратили сад перед домом в районе Уэстклиффа в гигантский морской грот, украсили его ракушками, которые привезли из своих путешествий, статуэтками, фонтанами, колодцами желаний и часовенками. Каждый сантиметр выложили ракушками, большими и маленькими, и открыли для посещений, совершенно бесплатно – хотя можно было бросить монетку в колодец желаний, они потом отдавали их на благотворительность.

Дэйзи поискала в интернете фотографии и показала Фионе. Все было именно так, как они только что описали: восхитительно беспорядочный и разнообразный, похожий на лабиринт сад был выстроен из цемента, который в свою очередь был выложен ракушками, а также морским стеклом, мозаикой, кусочками разбитой посуды, разными камушками и статуэтками. В поисковике выпало множество выцветших снимков из семейных альбомов из более беззаботных времен. Маленькие мальчики и девочки с практичными стрижками, в шортах и платьях из чешущегося материала держались за руки мам и пап и вместе бродили по этой стране чудес и неопрятной эксцентричности. В саду было редкое и заманчивое сочетание магии и безумия. Он напоминал Фионе увеличенную и более заметную версию пляжного домика Малкольма.

Себ откашлялся, очевидно задохнувшись от нахлынувших воспоминаний о семейном доме.

– Когда узнали, что Морской сад собираются снести, в местных газетах такой шум поднялся. Даже до протестов дошло. Малкольм не хотел со мной разговаривать. Считал, что я разрушил его детство – а также детство тысяч других взрослых, выросших очарованными Морским садом. Как ни странно, общественность тогда обвинила не меня, а муниципальный совет, и в частности тогдашнего члена совета, который и руководил сносом дома.

– И кого же?

– Мэлори Грейнджер.

Теперь уже ахнула Фиона и ее спутницы.

Они слишком хорошо знали Мэлори Грейнджер – им уже приходилось с ней сталкиваться в прошлом. Теперь эта женщина, стойкая и выносливая, как многолетник, управляла местным общественным центром, и управляла железной рукой – затянутой при этом в перчатку в цветочек. Фиона не знала о ее работе в муниципалитете, но эта новость ее не удивила. Толстокожая и способная выдержать самые суровые шквалы критики, точно прочная, пропитанная воском куртка, Мэлори как бульдозер шла напролом, заставляя людей делать то, что ей нужно. Отсюда и прозвище: Бульдозер в барбуровской куртке[143].

– Протесты ее ничуть не обеспокоили, – продолжал вспоминать Себ. – Думаю, ей нравилось. Конфликты ее только подпитывали, внимание ей льстило.

– Пылепускательница, – подсказала Сью, надеясь, как и Фрейя из компьютерного магазина, что ее новое словечко войдет в употребление.

Себ на ее необычный комментарий внимания не обратил.

– Как бы сильно общественность ее ни донимала, она лишь укреплялась в решении снести Морской сад и построить там дома.

– И как вы думаете почему? – спросила Фиона.

– Кто знает? Но если видный чиновник отдает контракт на застройку частному подрядчику… – Себ присвистнул и сделал жест, как будто получает взятку. – Но кое-что ее гнев все же вызвало. Малкольм без ее ведома приходил на участок, когда сносили дом. Бригадиру стало его жалко, и он разрешил забрать ракушки из Морского сада.

Каждый день, когда они собирались снести какую-то часть, Малкольм ехал туда на велосипеде и набивал рюкзак всем, что могло туда поместиться и что еще не разбилось. Бригадир даже велел своим рабочим с особой аккуратностью извлечь две гигантские двустворчатые ракушки. Откалывали долотом, поэтому сумели отделить их от бетона без повреждений. Малкольм два раза туда за ними ездил, привез под мышкой. А потом начал превращать свой пляжный домик в миниатюрную версию Морского сада. Целиком отдался работе. Мэлори была в ярости, когда узнала, приняла это на свой счет.

– И почему же? – уточнила Дэйзи. – Если она была такой бесчувственной?

Себ потер переносицу, ненадолго задумался.

– Это только догадки, но я бы сказал, что ей не нравилось, когда ее авторитет ставят под сомнение, а еще она не хотела видеть живой памятник тому, что уничтожила. Считала, Малкольм делает это нарочно, чтобы позлить ее. Забавно, что на самом деле он хотел позлить меня, а не ее. Хотел, чтобы у меня перед глазами было постоянное напоминание о том, что я сделал. Так или иначе, Мэлори вышла на тропу войны и старалась сделать все, чтобы избавиться от хлама на его домике, как она это называла, приводя то тот закон, то этот. Но она была бессильна против Ассоциации жильцов пляжных домиков и ее специалиста по связям.