Но Левин не успел приехать на стадион загодя, зато появились четыре других адвоката, причем трое в галстуках (прямо из зала суда), и мы с ним упустили свой шанс поболтать с глазу на глаз.

Я знал этих четверых коллег по так называемым «судовым делам», по которым мы работали вместе. В сущности, адвокатская традиция посещать матчи «Доджерс» началась с этих «судовых дел». Используя широкие полномочия, предоставленные для того, чтобы прекратить поток наркотиков, береговая охрана США пристрастилась останавливать подозрительные суда в любой части океана. Когда находили груз золота – то есть, иначе говоря, кокаина, – арестовывали и судно, и команду. Многих прокуроров дополнительно прикомандировали к окружному суду США в Лос-Анджелесе. Все это повлекло судебные процессы порой над двенадцатью и больше ответчиками зараз. Каждый обвиняемый имел своего собственного защитника, большинство адвокатов назначались судом и оплачивались дядей Сэмом. Дела были прибыльными, доход стабильным, и мы хорошо порезвились. Кто-то бросил идею проводить производственные совещания адвокатов на стадионе «Доджерс». Однажды все мы поднатужились и купили отдельную ложу на матч бейсбольной команды «Чикаго кабз». Мы тогда действительно толковали о деле – аж несколько минут во время седьмой подачи.

Но вот уже начались предваряющие матч церемонии, а Левин все не появлялся. На поле из корзин выпустили сотни голубей, и они взмыли, образовав некие фигуры, под громкие аплодисменты описали круг над стадионом, а затем поднялись ввысь и скрылись из виду. Вскоре после этого бомбардировщик-невидимка «В-2», жужжа, пролетел над стадионом, вызвав еще больший гром аплодисментов. Таков уж он, Лос-Анджелес. Всем приятно, и чуток иронии для полного счастья.

Игра началась, но Левина так и не было. Я включил свой сотовый и попытался ему позвонить, хотя очень мешал шум. Толпа на стадионе неистовствовала, изо всех сил надеясь, что сезон не закончится опять разочарованием. Телефон Анхеля не отвечал, и я оставил сообщение на голосовую почту: «Миш, где ты, дружище? Мы на стадионе, и места великолепные, но одно из них пустует. Мы тебя ждем».

Я захлопнул телефон, посмотрел на остальных и пожал плечами:

– Не понимаю. Его мобильник не отвечает.

Свой, не выключая, я повесил обратно на пояс.

Прежде чем первая подача завершилась, я уже пожалел о своих словах Лорне, что не стану переживать, если «Гиганты» разгромят нас со счетом 20:0. Они вели уже 5:0, прежде чем «Доджерс» получила свой первый в сезоне шанс ударить по мячу. Так что толпа уже в начале игры разочаровалась. Я слышал, как люди жаловались на завышенные цены, неоправданные новшества и сверхкоммерциализацию стадиона. Один из адвокатов, Роджер Миллз, оглядевшись, отметил, что рекламных логотипов здесь больше, чем на автогонках.

«Доджерс» зубами цеплялись за лидерство, но четвертая подача сорвалась, и «Гиганты» загнали Джефа Уивера за центральную стенку. Я использовал вынужденную паузу во время смены подающих, чтобы похвастаться решением апелляционного суда по делу Кейси. Коллеги остались под впечатлением, хотя один из них, Дэн Дейли, предположил, что я получил ускоренный, поверхностный разбор дела, так как трое судей значатся в моем рождественском списке. Я в ответ заметил Дейли, что он, очевидно, проигнорировал служебную записку адвокатской коллегии насчет недоверчивого отношения присяжных к адвокатам с длинными волосами, собранными в хвост. У Дейли он спускался аж до середины спины.

Как раз во время того же затишья в игре я и услышал звонок своего телефона, сорвал его с пояса и стремительно распахнул, даже не взглянув на дисплей.

– Анхель?!

– Нет, сэр, это детектив Лэнкфорд из полицейского участка в Глендейле. Я говорю с Майклом Холлером?

– Да, – ответил я.

– У вас есть минутка поговорить?

– Она у меня есть, но я не уверен, что мы сможем хорошо слышать друг друга. Я на матче «Доджерс». Нельзя ли отложить этот разговор, пока я вам не перезвоню?

– Нет, сэр, нельзя. Вы знаете человека по имени Анхель Аарон Ливайн? Он…

– Да, я его знаю. Что случилось?

– Боюсь, что мистер Ливайн мертв, сэр. Он был убит у себя в доме.

Я качнулся вперед так резко и так низко, что ткнулся головой в спину сидящего впереди человека. Тогда я дернулся назад и, зажав рукой одно ухо, крепко прижал к другому телефон. Я ничего не видел и не слышал.

– Как это случилось? – Я втянул в себя воздух и перестал дышать.

– Мы не знаем, – ответил Лэнкфорд. – Потому-то сейчас и находимся здесь, на месте преступления. По всему выходит, что в последнее время он работал на вас. Не могли бы вы сюда приехать ответить на некоторые вопросы и помочь нам?

Я выдохнул и постарался, чтобы голос звучал спокойно, с нормальными интонациями:

– Я сейчас приеду.

Дом моего друга находился в нескольких кварталах в стороне от бульвара Брэнд. Тело Анхеля Левина обнаружили в задней комнате бунгало. Это была большая застекленная комната на солнечной стороне, она первоначально, очевидно, планировалась под артстудию, телестудию или фотоателье, но Анхель превратил ее в свой домашний офис. Он, как и я, не нуждался для ведения дел в отдельном помещении. Он не ходил на службу в какое-то определенное место, не давал рекламу со своим телефоном в «Желтые страницы». Он работал на защитников и получал задания в виде устных распоряжений. Пять адвокатов, с которыми он планировал встретиться на бейсбольном матче, являлись живым свидетельством его квалификации и успехов на этом поприще.

Патрульные, им приказали меня дождаться, велели мне оставаться в передней комнате, пока детективы не вернутся из задней части дома и не поговорят со мной. Здесь же, неподалеку, дежурил полицейский, на тот случай если я решу бешено рвануть в глубь дома или, наоборот, к входной двери. Он стоял так, чтобы держать под контролем оба направления. Я сел, ожидая и думая о своем друге.

В машине, по пути от стадиона, я решил, что знаю, кто убил Анхеля Левина. Мне не требовалось входить в заднюю комнату, смотреть на улики или выслушивать какие-то свидетельства, я и так понял, кто убийца. В глубине души я чувствовал, что Анхель подобрался к Льюису Руле слишком близко. И именно я являлся тем человеком, который послал его на это задание. Единственный открытый вопрос состоял в следующем: что мне теперь следует предпринять?

Минут через двадцать в комнату вошли двое полицейских. Я поднялся, и мы начали беседовать стоя. Один из них представился Лэнкфордом, тем самым детективом, что мне позвонил. Он был старший в паре, так сказать, ветеран сыска. Его напарником оказалась женщина по фамилии Собел. С виду она не производила впечатление человека, уж очень долго занимающегося раскрытием убийств.

Мы не стали обмениваться рукопожатиями. На детективах были резиновые перчатки. Помимо перчаток на руках, на ногах у них были бумажные бахилы поверх обуви. Лэнкфорд жевал резинку.

– Итак, вот что мы имеем на данный момент, – неприветливо произнес он. – Ливайн в своем кабинете сидел на вертящемся стуле, развернувшись спинкой к столу, так что он находился к преступнику лицом. Его убили одиночным выстрелом в грудь. – Лэнкфорд постучал себя по грудной клетке. Послышался глухой звук пуленепробиваемого жилета под рубашкой. – Из какого-то мелкокалиберного оружия. По мне – похоже на двадцать второй калибр, но для окончательного заключения надо подождать коронера.

Я поправил его. И сейчас, и раньше, по телефону, он произносил фамилию погибшего как «Ливайн». Я сказал, что фамилия рифмуется с именем «Кевин».

– Ну Левин так Левин, – кивнул он. – Как бы там ни было, после выстрела он попытался встать или просто упал лицом вперед на пол. Он умер, лежа на полу ничком. Убийца обыскал кабинет, и мы в настоящее время затрудняемся определить, что он искал или, возможно, нашел и унес с собой.

– Кто его обнаружил? – спросил я.

– Соседка. Она увидела, что собака бегает сама по себе по двору. Вероятно, преступник выпустил собаку перед тем, как совершить убийство, или сразу после того. Соседка заметила, что пес бегает как неприкаянный, узнала его и привела обратно. Она нашла входную дверь открытой, вошла и обнаружила тело. Пес не очень-то тянет на сторожевого, если вы спросите мое мнение. Какой-то клубок шерсти.