Никогда не открывай дверь, которую не сумеешь закрыть.

С этим простым, но очень важным правилом было связано чувство вины, теперь мучившее Пьетро. Не исключено, что во время сеансов он ненароком выпустил из разума Матиаса нечто темное, и теперь над мальчиком и его семьей нависла неведомая угроза.

Молчаливая Дама выглядит человеком и ведет себя как человек, но, по-моему, она им не является. Слова Эрики Де Роти, сказанные под конец, пролегли в его сознании черной трещиной. Что значит «не является»? Он хотел переспросить, однако Эрика указала ему на дверь. Больше ничего не скажу. По глазам вижу, ты еще не готов. Возвращайся, когда почувствуешь, что способен выслушать остальное.

Всю жизнь Джербер заботливо пестовал в себе скептицизм, однако задача, с которой он столкнулся, пробудила в нем неуверенность. После утренней поездки он опять отменил назначенные на день сеансы. Оправдываясь перед собой за невнимание к пациентам, он упирал на чертовскую усталость, хотя даже не подумал поехать домой и отоспаться. Единственным местом, куда его теперь тянуло, была желтая высотка.

Достав ключ из серой коробочки, Пьетро открыл дверь и на цыпочках, точно вор, прокрался в квартиру. На сей раз обитающие здесь птицы не запаниковали и не попрятались по углам. Очутившись в пыльном полумраке, Пьетро почувствовал, что на него снисходит умиротворение. Эта грязная, заброшенная конура производила на него загадочное впечатление. Другое дело, что уж этим он точно не стал бы ни с кем делиться.

Сегодня Пьетро не собирался искать подтверждения рассказу Молчаливой Дамы. Ему достаточно было почувствовать с ней связь. Пройдя в спальню, он, недолго думая, растянулся на пожелтевших простынях. Стоило положить голову на расклеванную, пахнущую птичьим гуано подушку и глубоко вздохнуть, и последние остатки тревоги покинули его. Укрывшись плащом, он почувствовал себя в полной безопасности, словно в теплом гнездышке.

На потолке темнело влажное пятно неправильной формы. Если долго смотреть, начинали мерещиться пристально глядящие на тебя глаза. Интересно, это пятно появилось недавно или уже было тут прежде? Вопрос не имел практического значения, но для Пьетро это почему-то было важно. Он чувствовал сродство с немой женщиной, спавшей на этой самой кровати, под этим потолком. Кто знает, какие мысли крутились в ее голове? Что она испытывала?

Пьетро все еще чувствовал себя незваным гостем, вторгшимся в чужую жизнь и занявшим чужое место, однако Эрика успела вложить в его голову кое-какие опасные идеи… С их встречи многое поменялось. Он не собирался, конечно, поддаваться ее влиянию, но спиральная антенна на крыше и шезлонг с наушниками не оставили его равнодушным.

Джербер был, разумеется, в курсе дискуссий о частотах «Хемисинк»[215], медитативной терапии и трансе, вызываемом бинауральными ритмами[216], слышал кое-что о внетелесном опыте и астральных путешествиях – короче, обо всей этой нью-эйджевщине. До беседы с Эрикой Де Роти он посмеивался над подобными вещами. К сожалению, она не производила впечатление упертой фанатички, чем лишала Пьетро возможности с порога отвергнуть ее доводы.

У него осталось к ней немало вопросов. Когда он сказал, что, по его мнению, родители Матиаса что-то скрывают, Эрика заметила: «Вероятно, потому, что боятся?» Добавив, что нормальные семьи лучше всего подходят для сущностей. Что бы она ни подразумевала, ее комментарий порядком озадачил Джербера. Чего все-таки боятся Кравери? Что еще за «сущности»? Пьетро безуспешно ломал голову, но усталость взяла верх, и он сам не заметил, как уснул.

Из бездонной пропасти его выдернул звонок мобильного. Пьетро открыл глаза. Сумрак в комнате сменился тьмой. Он сел в кровати, вытащил из кармана телефон. На ослепительно-ярком дисплее значилось «Иво Кравери». Пьетро ответил на звонок.

– Доктор Джербер, мы вас ждем, – сердито произнесли в трубке. – Матиас не хочет без вас ложиться.

– А сколько сейчас времени? – сипло, со сна, спросил Пьетро.

– Начало одиннадцатого.

Прикинув в уме расстояние, Пьетро заверил:

– Через полчаса буду.

– Хорошо, – после секундной паузы ответил Иво.

Что-то явно было не так.

– Что случилось?

– Когда приедете, все увидите сами, – сухо ответил тот.

Джербер вновь сидел в элегантно обставленной гостиной на вилле Кравери, в окружении изысканной мебели и антиквариата, вдохновленной миром фауны. Но теперь в воздухе висело ощущение неуверенности и ненадежности. Неясные шорохи и поскрипывания словно предвещали что-то зловещее для этого островка уюта и благополучия.

Повсюду висели и стояли семейные фотографии в изящных рамках. Совместные поездки, каникулы, празднования Рождества, дни рождения и тому подобные моменты счастливого семейного быта. Но сейчас улыбки на снимках выглядели неуместно, едва ли не издевательски.

Иво Кравери был одет по-домашнему. Без синего пиджака и галстука вице-консул сделался просто встревоженным отцом. Сусана выглядела, как всегда, безупречно и элегантно: в кашемировом свитере с ниткой жемчуга, но и она нервно ходила из угла в угол. Джербер тайком наблюдал за ними, прикидывая, насколько эти двое еще способны противостоять обстоятельствам, не сломавшись вместе с идеально обустроенным пространством.

Пока что они держались. Вот только скомканный лист бумаги, лежавший на хрустальном столике, грозил стать соломинкой, переломившей спину верблюда. С тех пор как Матиас перестал ходить в школу и играть с другими детьми, то есть вести жизнь обычного девятилетнего мальчика, мать умножила заботы о нем. Вместо того чтобы нанять няню, она сама проводила с сыном дни напролет в надежде, что однажды пересилит добровольную изоляцию, вызванную пугающими снами.

В последнее время наметилось улучшение. Родители решили, что Молчаливая Дама перестала сниться их ребенку, что с помощью гипноза Джербер держит этот кошмар под контролем. Они тешили себя иллюзией, что скоро Матиас сможет вернуться в школу и все станет как прежде. Их надежды рухнули.

– Как вы это объясните? – с истерической ноткой в голосе вопросил Иво. Он все не мог успокоиться.

Пьетро взял протянутый ему лист бумаги, выуженный вечером из мусорного ведра.

– Полагаю, тревожится пока не о чем, – безразлично ответил он, пытаясь разрядить обстановку.

– Но эта женщина опять вернулась! – с упреком воскликнула Сусана.

Она никуда и не уходила, мог бы ответить Пьетро. Их разочарование было понятно. На листке бумаги Матиас нарисовал Молчаливую Даму. Портретом это, конечно, назвать было нельзя: черты лица по-детски условные, но черные волосы и темная одежда не оставляли сомнений. Пьетро уже и не ожидал встретиться с ней в реальности. «Наконец-то мы познакомились!» – мысленно воскликнул он.

Имелась, впрочем, одна деталь, на которую родители не обратили внимания, а Пьетро она обеспокоила. Мальчик изобразил женщину с закрытыми глазами. Эрика обмолвилась о том, что у дамы, возможно, «нечеловеческая» природа. Иначе говоря, она не исключала, что та принадлежала иному миру или измерению и использовала Матиаса в качестве медиума. Рассказывая о своей работе в Африке, Эрика сравнила Фату с мощной антенной, способной улавливать отзвуки чужих жизней. Джербер пока пытался отметать подобные объяснения, но не мог отрицать, что в этом доме и в этой семье происходит что-то странное.

Приехав сюда, он вновь обратил внимание, что ремонт не продвинулся ни на йоту. Разумеется, причиной могла быть плохая погода, но ему все больше казалось, что работы заброшены давным-давно. Пластиковая пелена, разделявшая дом на две части, особенно напрягала. В темноте за мутным барьером колыхались тени колонн, перегородок, лесов, стремянок, какой-то строительной машинерии…

– Мне не интересно, по какой причине вашему сыну захотелось нарисовать Молчаливую Даму. Думаю, нам не следует обсуждать рисунок при Матиасе.