Сэди-Грэйс уперла руки в бока.

– Если бы боб умел говорить, он бы говорил по-французски.

– Так что там про Ану? – вмешалась Лили, по-прежнему не отрывая глаз от воды.

– Она была указана в завещании мистера Гутьерреса, – сообщила Кэмпбелл. – Сорвала куш. Для других внуков организован трастовый фонд, но Ане он оставил половину своего состояния. Напрямую.

Я вспомнила ту ночь на Острове Короля, когда мы хоронили, сжигали секреты и делились ими.

– Виктория сказала, что ее нет в завещании ее отца.

– Насколько я слышала, – небрежным тоном ответила Кэмпбелл, – она там действительно не указана. Как и ее мать. Полагаю, что о них должны будут позаботиться сыновья мистера Гутьерреса, но…

Но посмотрим, что из этого выйдет.

– Значит, теперь Ана обеспечена до конца жизни, – Лили встала, и ее руки исчезли в длинных рукавах. Должно быть, она кипела от ярости, но не показывала этого. – Может, тогда она вернет нам все те деньги, которые дал ей мой отец.

Я попыталась уловить в ее голосе хоть какой-то намек на эмоции, но их там просто не было.

– Я поговорила со своим дедушкой, – внезапно сказала Кэмпбелл. – О ребенке Аны.

– Нам не обязательно обсуждать это сейчас, – сказала я Лили, не уверенная в том, что она в состоянии продолжать разговор об Ане.

Лили повернулась и посмотрела на меня:

– Я не против.

Отчасти я была рада тому, что упоминание имени Аны больше не причиняет ей боль. Но в то же время я не могла отделаться от мысли, что боль – это система предупреждения организма и, значит, мы должны ее чувствовать.

Только так ты понимаешь, что слишком вовлечен.

– Что сказал твой дедушка? – спросила я Кэмпбелл, следя за Лили и стараясь не сильно погружаться в свои мысли. Например, о Нике, который так и не сказал мне, почему он бросил меня на той вечеринке у Гутьерресов.

– Великий Дэвис Эймс рассказал мне ту же историю, что и тебе, – ответила Кэмпбелл. – Он заплатил Ане. Она исчезла. Он понятия не имеет, что случилось с ребенком.

– Может быть, его или ее усыновила какая-нибудь замечательная семья? – предположила Сэди-Грэйс, вытягивая ногу вверх почти до самого уха. – И у него теперь очень пластичная старшая сестра?

Очевидно, она думала о себе и малыше Оди, но я вспомнила другую старшую сестру. Хоуп.

– Забавно, что ты упомянула об этом, – сказала я Сэди-Грэйс. – Я пересмотрела досье «Белых ператок» и обнаружила…

Я рассказала им о Саммер. О ее светлых волосах и карих глазах, о раке, о дате ее рождения.

– Это была единственная идея, которая пришла тебе в голову? – Кэмпбелл спросила меня таким тоном, словно я должна буду заплатить за то, что я не упоминала об этом раньше.

– Нет, – ответила я, но нужно было как-то заставить себя обратить в слова другую теорию, предложенную Викторией.

К счастью, мне не пришлось этого делать.

– Это могла быть я, – объявила Кэмпбелл, наконец-то привлекая пристальное внимание Лили к нашему разговору. – Вряд ли бы мой дедушка признался, если бы это было так.

– Ты?! – Сэди-Грэйс комично вытаращила глаза.

– Уокер всегда был папиным любимчиком, – сказала Кэмпбелл, глядя на Лили, хотя и обращалась к Сэди-Грэйс. – Я должна была быть маминой любимой дочкой.

– Его и ее, – повторила я когда-то сказанные мне ею слова. – Как полотенца.

– Но… – Кэмпбелл растягивала слова, – мы с мамой всегда были как масло и вода, как кошка с собакой, – для описания наших отношений подойдут любые поговорки о конфликтах. Она обожает Уокера. Но не меня. Скоро мой день рождения, а она молчит.

– Ты думаешь, твоя мама забыла о твоем дне рождения? – просила Сэди-Грэйс, широко распахнув глаза.

– Честно говоря, сейчас я меньше всего думаю о маме и моем дне рождения, – сказала Кэмпбелл ровным голосом.

– Ты сомневаешься, действительно ли ты ее дочь, – я сразу перешла к сути.

– Может, и нет, – выпалила Кэмпбелл. – Может, я просто дочь своего отца. Это объяснило бы некоторые вещи, включая нашу с Уокером близкую разницу в возрасте.

– И почему ты… – Сэди-Грэйс начала это предложение, но не закончила.

– Не по душе собственной матери? – подсказала Кэмпбелл. – Я всегда считала, что она по уши влюбилась в Уокера в тот день, когда он родился, а я появилась на свет почти сразу за ним и на меня просто не хватило гормона окситоцина, который связал бы нас с ней.

– А что насчет Буна? – внезапно спросила Сэди-Грэйс. – Он тоже подходящего возраста. Твой отец и его мама – близнецы. И он гораздо более подвержен травмам, чем вы.

Мне совсем не хотелось знать, какие именно травмы нанесла Буну Сэди-Грэйс.

– Я собираюсь сменить тему, – сказала Кэмпбелл Сэди-Грэйс, – пока тебя не понесло. Нам не нужны подробности. Итак, если кому-то из вас интересно, я планирую грандиозную вечеринку по случаю своего дня рождения, но она будет настолько грандиозной, что потребуется несколько месяцев подготовки и поэтому состоится позже моего настоящего дня рождения, когда это лето и вся эта драма сотрутся в памяти. – Кэмпбелл не дала нам возможности ответить и снова сменила тему. – А теперь, кто хочет услышать последние новости о Леди озера?

Я заметила, что Лили поежилась, но явно не от холода. На улице было настоящее пекло, и все мы изнемогали от жары в купальниках.

– Какие новости? – тихо спросила Лили.

– Мой «друг» из офиса шерифа сказал, что они приглашают судебного скульптора.

Кэмпбелл ждала нашего ответа.

Сэди-Грэйс подняла руку:

– Могу ли я знать, кто такой судебный скульптор?

– Это зависит от обстоятельств, – застенчиво ответила Кэмпбелл. – Хотите, я покажу вам пошагово, как можно воссоздать лицо по черепу?

Шарлотта, Лив, Джулия, Незваная гостья и парни

Лето перед выпускным классом

Двадцать пять лет назад

– Кто последний – с того приз, – Лив бросила игривый взгляд на Стерлинга. – Это будешь ты? Или… – она протяжно произнесла это слово, – она?

Они все были в воде. Стерлинг и местная девушка спрыгнули вместе.

«Я не могу сказать этого», – подумала Шарлотта.

В этот раз она была рада, что Джулия смогла прочитать ее мысли.

– Мой брат упал в воду за секунду до нее, – она посмотрела на новенькую. – Значит, последняя – ты, солнышко.

Джулия перевернулась на спину.

– Ты первая спрыгнула с обрыва, Лив. Каковы правила и какой приз?

– Мы все возвращаемся наверх, – решила Лив, оттолкнув Джея Ди и направляясь к берегу. – А ты, новенькая… давай посмотрим, как ты умеешь держаться на воде.

– Я беспокоюсь о Лили.

Мы с Ником лежали на носу его лодки, переплетя руки и ноги, мои волосы были влажными от озерной воды. Я видела капельки пота у него на груди и чувствовала, как они стекают по моей коже.

Он легким движением провел пальцами по моему животу.

– Больше, чем обычно?

– После того, как Кэмпбелл и Сэди-Грэйс ушли, Лили опять засунула в уши наушники.

Он переместил свою руку на мою поясницу, и это было единственное, что позволило мне продолжить.

– Она снова и снова, на повторе, слушает аудиозаписи со своими родителями.

– А ты здесь, – заметил Ник. – Со мной.

Я все больше времени проводила на лодке. С ним. Напоминание было не таким приятным, как его прикосновения. Я перекатилась на него, положив обе руки ему на грудь.

– Я перестану говорить.

Ник просунул большой палец под лямку моего купальника.

– Я не просил тебя об этом.

Он никогда этого не делал, давая мне возможность выговориться. К этому моменту я была совершенно уверена, что могла бы сказать ему, что кое-кто из представителей высшего общества на самом деле был тигром в человеческом обличье, а он бы просто пробормотал: «Кто бы сомневался».

– Что, если родители Лили знали Леди озера? – спросила я Ника. – Что, если они имели какое-то отношение к ее смерти?