Снаружи послышались шаги. Они приближались к прихожей. Едва различимые звуки, как будто мои уши завернуты в пленку. Прозвенел звонок. Послышались бабушкины шаги. Открылась дверь. Раздался чей-то тихий голос. Бабушка благодарила кого-то. Собеседник ответил ей. И в это мгновение с моих ушей как будто сняли пленку, и я четко все расслышал. Я отбросил плед, встал и решительно отодвинул фусума[453].

– Я не смотрел, что там внутри.

В прихожей стоял Сверчок, держа в руках сложенную пополам бумагу с надписью «Табель».

– Смотри, это Сэйя тебе принес.

Я вышел в прихожую в пижаме и взял у Сверчка свой табель. У ворот стоял велик его мамы. После подготовительного похода он, видимо, зашел домой и потом уже приехал ко мне.

– Томиока, ты как? В порядке? У тебя темпа, да?

– Все в порядке. Уже нет.

– Простудился?

– Просто недосып.

– Чем-то занят был?

Как только Сверчок сказал, что в походе было классно, у меня на глаза навернулись слезы. В следующее мгновение из глубины моего живота поднялся комок рыданий. Я не хотел плакать, поэтому спешно закрыл рот обеими руками, но давление моего всхлипа было сильнее, и я почувствовал, как через пальцы выходит воздух. Я сдерживал руками свой плач, но он просачивался сквозь пальцы. Сверчок с удивлением смотрел на меня, вытянув шею, бабушка застыла с открытым ртом, а я присел на корточки – ноги меня не держали. Я наплевал на все, спрятал лицо и громко зарыдал.

– Если тебе так хотелось в поход, то давай пойдем сейчас, – предложил Сверчок мне, заходящемуся от плача. – У тебя же темпы больше нет? Покатили сейчас на гору Томби!

Мне было понятно, что Сверчок меня жалеет. Жалкое, недостойное зрелище. Я мог только помотать головой. Бабушка что-то сказала мне, положив ладонь мне на голову, и я со всей силы отбросил ее руку. Тут же мне стало стыдно за то, что сделал, и я зарыдал еще сильнее. Легкие мои содрогались, глаза распухли от слез, которые текли по моему лицу, будто раскаленные сгустки горных пород.

– Ты закрыл глаза?

– Закрыл.

– Падать нельзя!

– Я понял.

Я крепко вцепился Сверчку в спину.

– Поехали! – крикнул Сверчок и начал крутить педали маминого велика.

Я сидел на багажнике, зажмурив глаза и готовясь к грядущему трюку. Бум, бум, бум – всякий раз, когда Сверчок крутил педали, мое тело отклонялось назад, и промежутки между этими отклонениями все сокращались. Спускаясь по склону с гравием, велосипед разгонялся, у меня развевались волосы, задралась рубашка на животе, ветер обдувал мои слегка мокрые щеки. Промежутки между качаниями вперед-назад вскоре исчезли, сменились одним ровным мощным движением, и мы уже летели вперед, прорываясь сквозь летний воздух.

– Давай поедем, это… в приключение, туда… ну, на гору Томби, – сказал мне Сверчок, пока я рыдал в прихожей.

Что он имел в виду, непонятно.

– Совсем давно мы с папкой так. В идзакае выходной был. Папка, ну, это… посадил меня на багажник велика и такой, типа: «Закрой глаза». Ну, я, это… закрыл. А он стал придумывать всякие небылицы, да. А я поверил. Классное вышло приключение, короче.

Как всегда, что хотел сказать Сверчок, догадаться было трудно. Я поднял голову и задумался. И тогда он объяснил еще раз. Я наконец понял, что он имел в виду, и его история показалась мне очень интересной. Я спросил у бабушки, можно ли мне на улицу, и она мне разрешила. Я, еще немного всхлипывая, пошел в комнату переодеваться, а когда вернулся, Сверчок уже сидел на мамином велике. Он улыбнулся одними губами, посмотрел на меня и пошевелил бровями.

– В земле огромные дыры! Там, наверное, кто-то живет! – вопил Сверчок, раскачивая велик вправо и влево.

Не открывая глаз, я изо всех сил держался за Сверчка и вопил, пожалуй, так же громко, как он.

– Смотри не упади!

Мы мчали не по пыльной деревенской дороге, а по загадочной пустоши, покрытой гигантскими дырами. Запах поля, который мы чувствовали, был запахом таинственных существ, которые живут в глубине этих дыр, а когда запах становился сильнее, это означало, что они приближаются к нам, выползая из своих нор. Но мы мчали вперед, объезжая эти огромные дыры одну за другой и не думая об опасности.

– В нашу сторону течет лава!

– Сверни! Объедь!

Не снижая скорости, велосипед резко свернул влево. Поверхность земли стала ровной, правым ухом я слышал звук автомобильных двигателей.

– Мы разогнались километров до ста! Обгоняем машины одну за другой!

Мы пулей промчались совсем рядом с раскаленной лавой. Иногда колеса вздрагивали – конечно же, не из-за бордюров, а из-за бездонных трещин, образовавшихся в земле. Вскоре велосипед стал раскачиваться в едином ритме, хотя рытвины вдоль дороги не были ничем закрыты.

– Мы сейчас едем по рельсам!

Велик мамы Сверчка с нами двумя несся с дикой скоростью по рельсам, того и гляди за нашими спинами раздастся гудок. Велик содрогался от бесконечного количества шпал, наши голоса тоже мелко вибрировали. Спереди приближался звук мотора, который говорил о появлении врага, обладающего оружием будущего. Звук мотора стал слышен совсем близко, он пронесся слева от велика, и приторно запахло травой. Атака врага сорвалась, вращающиеся зубья его оружия раскидали росшую на земле траву. Вскоре мы съехали с рельсов и вырвались из лазерной зоны, похожей на пешеходный переход. Мы мчались дальше. Сверчок повернул велик вправо. Снизу послышался тихий шум воды. Мы переезжали через мост. Под ним чернющая река с ядовитыми водами. Мы перебрались через этот длинный мост, а за ним шла опасная горная дорога. Ее ширина была не больше тридцати сантиметров, а слева и справа – отвесные скалы. Настолько эта дорога была опасной.

– Ничего себе! Я же был тут недавно, полно монет лежало!

Я впервые увидел сосну-с-корнями. Она действительно, как и говорили, имела странную форму и была похожа на стоящего осьминога. Внутри темнела пещерка, в которую и заглядывал Сверчок в поисках денег. Но там даже однойеновой монетки не было.

– Во время похода учитель смотрел за нами, так что я не мог их забрать. Но тут, наверное, йен пятьсот было.

После подъема в гору на велике Сверчок задыхался. Даже я, который просто сидел на багажнике сзади, и то дышал с трудом.

– Да ну их, деньги эти…

– Я обещал тебе. Я предупредил Журавля, Ками и Симо, что приду за деньгами. Так что, наверное, их кто-нибудь другой забрал.

– Да ладно.

Ветерок с гор обдувал мое вспотевшее тело. Мы стояли перед сосной-с-корнями, подняв подбородки и подставив лица солнцу. Я вдыхал воздух через нос, а Сверчок стоял с широко открытым ртом, будто приготовившись ловить дождевые капли.

– Мы по дороге переехали через мост, да? – спросил я, пытаясь отдышаться.

Сверчок кивнул, не закрывая рта.

– Переехали.

С тех пор как поселился в этом городке, я впервые оказался в том месте, где погиб отец. Сбоку от моста через реку Охако дедушка и бабушка раз в несколько дней оставляли цветы. Может, теперь у меня получится. Если буду вспоминать наше приключение, я, наверное, смогу нормально ходить через это место. По мере того как успокаивалось мое дыхание, это настроение растекалось по всему моему телу, дошло до каждого пальца на руке, до кончиков ногтей, до каждого волоска. Мутная вода, скопившаяся в моей душе, выплеснулась наружу, как будто выдернули пробку, и пейзаж вокруг внезапно приобрел четкие очертания. Я чувствовал запах влажной земли, слышал, как листья легонько соприкасаются друг с другом. Я слышал все: как гудела земля, когда я делал даже небольшие движения, как дышал стоявший рядом Сверчок. Как будто мне дали новые глаза, уши и нос.

– Сверчок, а тебе разве не надо в идзакае помочь?

– Да, надо сегодня. Я просто забежал и молча положил табель. Так что все равно, когда вернусь домой, меня будут ругать. А если уж будут ругать, то чем позже, тем лучше.