Я попытался сопоставить всё это, но не смог.

— Почему Сэма убили? — спросил я.

— Вы, наверное, знали его лучше всех, — сказала Рут. — Как думаете, почему?

Меня осенило.

— Он проворачивал свою аферу, — сказал я. — На Бюро и Оппарицио. Что это было?

Рут колебалась. Она была воспитана в культуре, где секреты никогда не раскрывались. Но сейчас был подходящий момент — разговор, который можно было и нужно было отрицать.

— Он занимался мошенничеством, — сказала Рут. — Мы узнали об этом после его смерти. Он тайно основал собственную компанию по дистрибуции нефти. Зарегистрированную в правительстве. Он направлял танкеры в порт и обратно, но половина субсидий шла ему.

Я кивнул. Дальше сюжет развивался легко.

— Оппарицио узнал и был вынужден его прикончить, — сказал я. — Он не хотел, чтобы расследование в отношении «Биогрин» затронуло его, и увидел в этом возможность свести со мной счёты.

— И я не собираюсь давать показания ни по одному из этих вопросов, — сказала она. — Нет причин не делать этого. Оппарицио мёртв, если вы не слышали.

Она продолжила, — Вы думаете, Оппарицио всем этим руководил? Думаете, он был целью? Он руководил одной операцией. Мы следим за шестью нефтеперерабатывающими заводами в четырёх штатах. Текущие операции. Оппарицио не отдавал приказы, он их выполнял. И поэтому им было легко решить, что он должен уйти. Его внештатная вендетта с вами показала его недальновидность, а эти люди этого не терпят. Совершенно. Вы думаете, он смылся в Аризону, чтобы избежать повестки? Не глупите. Он прятался от них, а не от вас.

— Вы тоже за ним следили?

— Я этого не говорила.

Через лобовое стекло я видел, как Пресли расхаживает перед машиной. У меня было ощущение, что нас отслеживают. Это была несанкционированная остановка.

— Он тоже на вас работает? — спросил я. — Пресли? Или у вас есть что‑то на него?

— Не беспокойтесь о нём, — сказала Рут.

Я снова подумал о своей ситуации.

— И что же мне делать? — спросил я. — Пожертвовать собой? Получить обвинительный приговор, чтобы дело продолжилось? Это безумие. Вы спятили, если думаете, что я так поступлю.

— Мы надеялись, что наше расследование дойдёт до стадии ареста ещё до того, как ваше дело дойдёт до суда, — сказала она. — Мы бы тогда всё уладили. Но этого не произошло — вы отказались отложить дело. Многое из того, что должно было произойти, не произошло.

— Без шуток. Позвольте задать вам один вопрос: вы видели, как они убили Сэма? Вы просто позволили этому случиться — чтобы защитить своё расследование?

— Мы бы никогда не допустили подобного. Особенно чтобы защитить расследование. Его схватили на нефтеперерабатывающем заводе. У нас больше никого не было внутри. Мы не знали, что он мёртв, пока полиция Лос‑Анджелеса не сняла отпечатки пальцев, обнаружив его тело в твоём багажнике.

Через лобовое стекло я видел, как Пресли начал подавать Рут знаки. Он указал на часы и покрутил пальцем в воздухе. Он велел ей закругляться. Когда мы недавно пересекали шоссе сто один, он сообщил по рации патрульной машины, что перевозит своего заключённого в «Башни‑Близнецы». Вскоре они заметят, что мы не приехали.

— Так почему же вы просто не пошли в полицию Лос‑Анджелеса или к окружному прокурору и не выложили всё начистоту? — спросил я. — Вы могли бы просто сказать им, чтобы они отстали от меня, и ничего бы этого не случилось.

— Это было бы немного сложновато, учитывая, что в Сэма стреляли в вашем гараже и последовавшую за этим бурю в средствах массовой информации, — сказала Рут. — Вся эта история с самого начала была неудачным стечением обстоятельств.

— И в итоге у вас осталось чувство вины. Вот почему вы подсунули мне под дверь протокол об аресте в Вентуре.

— Я не говорю, что это сделала я.

— Вам и не обязательно. Но спасибо.

Рут открыла дверь.

— И что будет завтра? — спросил я.

Она оглянулась на меня.

— Понятия не имею, — сказала она. — Это точно не в моей власти.

Она вышла, закрыла дверь и отошла назад, а я даже не стал оглядываться, чтобы посмотреть ей вслед. Пресли быстро сел за руль. Он выехал задним ходом из бокса и покинул двор тем же путём, которым мы приехали.

— Извини, Пресли, — сказал я. — Я уже запаниковал и неправильно тебя понял.

— Не в первый раз, — сказал он.

— Ты агент или просто работаешь с ними?

— Думаешь, я тебе скажу?

— Наверное, нет.

— Значит, если в «Тауэрс» что‑нибудь случится из‑за нашего опоздания, я скажу, что остановился, потому что тебе стало плохо.

Я кивнул.

— Подтверждаю, — сказал я.

— Они даже не спросят, — сказал он.

Мы вернулись на улицу Виньес. Через лобовое стекло я видел впереди «Башни‑Близнецы». 

Четверг, 27 февраля

Утром меня разбудили рано и посадили в машину сопровождения к восьми часам. В тюрьме мне никто не объяснил, почему.

— Пресли, ты знаешь, почему я еду так рано? — спросил я. — Суд откроется только через час.

— Понятия не имею, — сказал Пресли. — Мне просто сказали тебя туда отвезти.

— Какие‑нибудь последствия небольшого крюка домой прошлой ночью?

— Какого крюка?

Я кивнул и выглянул в окно. Я надеялся, что Мэгги уже предупредили.

Когда мы добрались до здания суда, меня передали охраннику, который отвёл меня в лифт, закрытый на карантин, и открыл его ключом. Вот тогда я и начал заполнять пробелы. Обычно меня отводили на девятый этаж, где находился зал суда судьи Уорфилд. Охранник повернул ключ рядом с кнопкой восемнадцатого этажа. Каждый адвокат в городе знал, что главный офис окружного прокурора находится на восемнадцатом этаже здания уголовного суда.

Выйдя из лифта, меня проводили в запертую комнату для допросов, которая, как я предполагал, использовалась для допросов подозреваемых в преступлениях, когда они соглашались сотрудничать. Не стоит оставлять такие соглашения без внимания. Люди меняют своё мнение — как подозреваемые, так и адвокаты. Если кто‑то, столкнувшийся с серьёзным обвинением или суровым приговором, тихо предлагает властям оказать существенную помощь, на следующий день назначать встречу не стоит. Вы ведёте их наверх и извлекаете всю информацию, какую можно извлечь. И это происходило в комнате, в которой я сейчас сидел.

Прикованный наручниками к поясной цепи и всё ещё в своей хандре, я сидел один пятнадцать минут, прежде чем начал смотреть в камеру в углу потолка и кричать, что хочу увидеть своего адвоката.

Это не вызвало никакой реакции ещё пять минут, а затем дверь открылась, и появился охранник. Он провёл меня по коридору и через дверь. Я вошёл в нечто, похожее на зал заседаний — скорее всего, такое место, где определялась политика, а прокуроры и руководители обсуждали важные дела. Десять стульев с высокими спинками стояли вокруг большого овального стола, и большинство из них были заняты. Меня проводили к свободному месту рядом с Мэгги Макферсон. Я либо узнал большинство людей, собравшихся за столом, либо мог догадаться, кто они. С одной стороны, сидела Дана Берг вместе со своим помощником в галстуке‑бабочке, а также окружной прокурор Джон «Большой Джон» Келли и Мэтью Скаллан, который, как я знал, был начальником Берг и главой отдела по расследованию особо тяжких преступлений. В этой должности он ранее был начальником Мэгги, пока её не перевели в отдел по охране окружающей среды.

Напротив государственных прокуроров за столом сидели федералы. Я увидел агента Рут и её партнёра Рика Айелло, а также прокурора Соединённых Штатов по Южному округу Калифорнии Уилсона Корбетта и ещё одного мужчину, которого я не узнал, но предположил, что это прокурор среднего звена, скорее всего курирующий расследование по делу «Биогрин».

— Мистер Холлер, добро пожаловать, — сказал Келли. — Как у вас дела?

Прежде чем ответить, я посмотрел на Мэгги, и она слегка покачала головой. Этого было достаточно, чтобы понять: она тоже не представляет, в чём дело.