Из мешанины звуков выделилось нечто определенное. Оно приближалось. Веселая мелодия. Однако это веселье было неприятным. Оно вызывало тревогу. Настолько, что захотелось бежать со всех ног. Пьетро попытался и не смог даже пошевелиться – он был целиком во власти внешних сил.

Ощущение покоя исчезло, мелодия сменилась голосом медведя, беззаботно гуляющего по джунглям. Хотя медвежий голос то и дело прерывался, позволяя надеяться, что он галлюцинация, Пьетро запаниковал. Песенка издевалась над ним, насмехалась, заставляла чувствовать себя доверчивым невеждой, некомпетентным и ни на что не годным.

Посмотрим, кто к тебе пришел.

Что тут смотреть? «Простые радости» – жестокая шуточка синьора Б.

Пьетро не стал дожидаться путеводной ноты. Он знал: единственное, что он может контролировать в состоянии глубокого гипноза, – это дыхание. Задержал его, насколько смог, и освободился из темницы транса. Сорвал наушники и маску. Почему-то удивился, увидев перед собой Эрику. Хотя чему тут удивляться? Он все это время находился в ее гостиной, лежал в шезлонге, не в силах пошевелиться и заговорить. Пьетро вскочил, схватил плащ и, бормоча бессвязные извинения, кинулся к выходу.

За рулем внедорожника его не оставляли мысли о парейдолии, которая так увлекала синьора Б., – способности разума видеть в реальности иллюзорные, несуществующие формы. Лица, слова, предметы… Наверняка с ним произошло нечто подобное, только вместо изображений были звуки. Когда он слушал невероятную «космическую» частоту, его мозг захотел и, конечно же, «распознал» коротенькую песенку, с помощью которой его отец гипнотизировал маленьких пациентов. Не стоит недооценивать силу самовнушения. А тот факт, что он до сих пор таит обиду на отца, усилил это впечатление.

Пьетро вернулся домой, когда день уже клонился к вечеру. На улице лил дождь. Не включая света, он прошел через приемную и коридор. Остановился перед дверью в отцовский кабинет, распахнул ее и оказался перед кирпичной стеной. Пьетро еще ни разу не видел ее, просто знал, что стена есть. Рабочий сложил ее, как и было заказано. Теперь же Пьетро понадобилось подтверждение, что лес из папье-маше надежно замурован. Он хотел окончательно увериться, что оттуда ничего не вырвется, что стена ничего не выпустит наружу.

Приложил к кирпичам ладони. Сначала одну, потом другую. Стена была холодной. Прижался ухом, боясь что-нибудь услышать. Он сам не знал что. Движение? Чье-то присутствие? Или старую детскую песенку?.. Так ничего и не услышав, он закрыл дверь и поплелся к себе в мансарду. Разжег в камине огонь и, не снимая влажного плаща, плюхнулся в кресло. В золотистом сумраке плащ начал подсыхать, а Пьетро – успокаиваться.

Он глядел на огонь, и в голове проносились тысячи обрывочных мыслей. Не сумев додумать до конца ни одну, Пьетро набрал номер Иво Кравери и назначил время очередного сеанса, на сей раз у себя в кабинете. Произошедшее на мельнице потрясло его тем, что выявило слабости, в которых он предпочитал не признаваться даже самому себе.

Ошеломленный, неспособный справиться с раздирающими его противоречиями, чувствуя себя законченным неудачником, он так и просидел в кресле до десяти вечера. На это время был назначен сеанс с Матиасом. Семейство прибыло ровно в десять. Иво и Сусана, как всегда элегантные, остались ждать в приемной, а мальчик отправился с Пьетро в кабинет.

Матиас снял куртку, оставшись в пижаме, и лег на кушетку. Все происходило в молчании, пока мальчик не набрался смелости спросить:

– Что с вами, доктор Джербер?

Пьетро, раскладывавший на столе блокнот, метроном и ручки, обернулся к нему.

– Ничего особенного, не беспокойся, – ответил он, не отрицая, что его действительно что-то тревожит.

– Может, вам дать мой талисман? – Матиас раскрыл кулак, в котором был зажат камешек.

Пьетро почувствовал болезненный укол совести.

Не исключено, кстати, что этим утром он сам стал жертвой подобного обмана. Эрика Де Роти пользовалась доверчивостью людей, отчаянно нуждавшихся в ответах. Однако, как бы Джербер ни осуждал методы коллеги, в глубине души он знал, что скоро к ней вернется, и от этого особенно сильно злился.

– Спасибо, но тебе он нужнее, – ответил Пьетро, мягко загнув пальцы на детской ладошке.

Затем поправил плед и стал ждать, когда мальчик уснет. На то, чтобы войти в фазу быстрого сна, Матиасу потребовалось около часа. Тело словно одеревенело, глазные яблоки задвигались под веками. Джербер включил метроном. От мерного стука по спине пробежали мурашки. На миг показалось, что он все еще в наушниках и совершает свое астральное путешествие. Чтобы вернуться к действительности, пришлось сделать над собой усилие.

Прежде чем отдать первый приказ, ему понадобилось заглянуть в черный блокнот. Рассказ Молчаливой Дамы прервался на безмолвной угрозе мужчины по прозвищу Тихоня. Что же, выбора не было.

– Попроси ее продолжить историю о молотке…

Сейчас вечер, все как обычно. Молчаливая Дама сидит за кухонным столом и пишет в тетради при свете настольной лампы. На меня она не смотрит. За моей спиной темнота, я должен идти туда.

Делаю всего несколько шагов и оказываюсь в спальне той самой хибары. Тихоня на кровати, его нога лежит на подушках. Молчаливая Девушка перевязывает ему колено. Ее руки дрожат, но она старается выглядеть спокойной. Тихоня не желает ехать в больницу, говорит, что врачи ни черта не понимают, а тут нужно всего-то продезинфицировать и забинтовать. Она не возражает, но с его коленом беда.

Следующие несколько дней Тихоня проводит в постели. Молчаливая Девушка спит на полу на сложенных одеялах, а днем работает в доме блондинки. Время от времени он пробует встать на ноги, однако боль не позволяет. Она думает, что не может бросить его в таком состоянии. Она его боится, но, с другой стороны, благодарна за все, что он для нее сделал. За то, что ее защитил. Вот только кто защитит ее от него?

Может быть, когда ему станет получше, он сжалится и отпустит ее? Молчаливая Девушка на это надеется. Ведь уже скоро ей пора лететь в Лондон с красавицей-блондинкой и ее мужем. День ото дня Тихоня все больше злится. Курит и ругается, ругается и курит. Она находит ему костыль, он пытается ходить, опираясь на него. Это тяжело. От нестерпимой, ослепляющей боли Тихоня говорит жуткие вещи. Он говорит о смерти и мести. «Если ты не выкинешь из головы свою дурацкую идею уехать, я убью эту белобрысую шлюху и ее муженька. А потом убью тебя и себя».

Молчаливая Девушка уже знает, что он не передумает. Ей нужно на что-то решиться, и как можно скорее. Она покупает блокнот и карандаш, идет в полицию. В комиссариате ее направляют к очень вежливому полицейскому. Она все написала заранее, дает тому прочитать и ждет. Полицейский ей не особо верит. Спрашивает, бил ли ее Тихоня. Молчаливая Девушка пишет, что нет. В таком случае, говорит вежливый полицейский, заявление он не примет. Угрозы угрозами, а пока что он навредил лишь самому себе.

Она в отчаянии оттого, что полиция не хочет ей помочь. Однажды, убираясь в доме красавицы-блондинки, она не выдерживает и принимается рыдать. Хозяйка спрашивает, что случилось. Молчаливая Девушка дает ей почитать свой блокнот. Та бледнеет, она в ужасе. Наверное, не стоило ей ничего рассказывать. Однако хозяйка обнимает Молчаливую Девушку, смеется и говорит, что они все вместе уедут в Лондон, где она забудет это чудовище, как страшный сон. И он тоже о ней забудет. Все будет очень хорошо. И Молчаливая Девушка ей верит.

Она обдумывает, как уйти из дому, чтобы Тихоня ничего не заподозрил. Главное – до конца вести себя как ни в чем не бывало. Вещи она собрать не сможет, придется бросить весь свой нехитрый скарб. Хозяйка уверяет, в Лондоне полно отличных магазинов. На свой заработок она сможет купить все, что потребуется. Она часто рассказывает Молчаливой Девушке о новом доме, о ее будущей комнате с прекрасным видом из окна. О чае с печеньем, о восхитительных парках, об огромном колесе обозрения, о королевском дворце и Биг-Бене. Молчаливая Девушка часто думает о своей новой жизни. Эти мысли помогают ей держаться.