– Да я бы никогда!

Ее возмущение рассмешило меня.

– Прошу прощения. Не Грир, а миссис Уотерс. – Я, переняв бабушкин стиль общения, не дала ей ничего сказать и продолжила: – Как-то не находился подходящий момент сказать, что Сэди-Грэйс знает, что вы не беременны.

Грир не дрогнула. Наоборот, ее лицо словно окаменело.

– О, перестань, Гри! – сказала мама. – Никого не волнует, какую лапшу ты вешаешь на уши своему бедному мужу.

Я кашлянула.

– Кроме Сэди-Грэйс, конечно.

Грир взяла себя в руки и попыталась протиснуться мимо нас.

– Я не собираюсь опускаться до вашего уровня.

– О чем говорила мама? – Я перехватила ее у дверей. – Про ваш сезон?

Они обе промолчали.

Я повернулась к матери.

– Стерлинг Эймс не мой отец.

Почему-то я ждала – всем сердцем ждала, – что мама успокоит меня, что всему этому есть какое-то объяснение.

Но она продолжала молчать.

– Что случилось с Аной? – спросила я.

Это имя, словно ударная волна, прокатилось по комнате.

– Что случилось с ее ребенком? – спросила я и повернулась к мачехе Сэди-Грэйс. – И если вы тоже были беременны, что случилось с вашим?

Три Дебютантки, все время вместе на каждой фотографии. Белые ленты повязаны на их запястьях, вплетены в их волосы.

Три Дебютантки.

И все три в положении…

– Грир потеряла ребенка, – наконец подала голос мама. – Незадолго до Рождества.

– Элли! – Грир выкрикнула мамино имя, будто его силой вырывали у нее из горла.

– Это была ее идея, если хочешь знать, – тихо сказала мама. Она старалась не смотреть ни на меня, ни на Грир. Словно говорила сама с собой. – Пакт.

– Пакт? – повторила я.

Три Дебютантки. Все три в положении. Белые ленточки. Сенатор Эймс рассматривает любую правду о моем зачатии как угрозу, хотя очевидно, что я не была его дочерью.

– Пакт, – повторила я еще раз. Сердце остановилось. Я сомневалась, что оно когда-нибудь снова начнет биться. – Я стала результатом пакта о беременности?

Яушла с Бала и вернулась к бабушке только на следующее утро. Бо2льшую часть ночи я провела в баре на окраине города, который чем-то напомнил мне «Холлер». Если кто-то и считал, что я выглядела неуместно в белом бальном платье, то им хватило ума никак не комментировать это – особенно после того, как я послала куда подальше первого же парня.

К рассвету я по-прежнему не могла понять, почему мачеха Сэди-Грэйс не хотела, чтобы я задавала вопросы о маме и событиях, которые привели к моему зачатию. Она даже придумала причину: якобы они были едва знакомы.

Но оказалось, что она тоже была беременна.

Единственное, что я точно поняла из хаоса, который воцарился после маминого откровения, – что идея пакта принадлежала Грир, это пришло ей в голову, когда она забеременела. Вместо того чтобы постараться избежать скандала, она решила его раздуть. Грир нашла двух других девушек – девушек из известных семей, но немного потерянных, уязвимых.

Одиноких.

Три девушки. Три беременности. Неразрывная связь. Так продолжалось до Рождества, а потом Грир потеряла ребенка и оставила подруг на произвол судьбы.

Я не была случайностью. Из всей истории этот маленький кусочек, возможно, был самым трудным для моего понимания. Мама переспала с мужем сестры, чтобы забеременеть.

Я попросила маму рассказать правду, и на этот раз она не стала ничего скрывать. Отец Лили – мой отец тоже.

Я думала, что понимала маму, несмотря на все ее недостатки. Я думала, что понимала, почему она так отреагировала, когда я переехала к Лилиан. Оказалось, что нет.

Теперь, когда истина открылась, она даже не пыталась оправдаться.

Мама переспала с мужем сестры, чтобы забеременеть. Безумие, по-другому и не скажешь. Я в который раз пыталась осмыслить это, когда припарковала машину на Камелия-Корт и пошла к дому.

Лилиан в домашнем халате ждала меня на террасе с двумя чашками кофе.

Я села рядом с ней. Поверх ночной рубашки на ней было то самое жемчужное ожерелье.

Она заметила, что я смотрю на него, и поднесла кружку с кофе к губам.

– Как оказалось, полиция обнаружила жемчуга у любовницы Стерлинга Эймса. По ее словам, это был подарок. Слышала, он даже написал ей записку.

Кэмпбелл, помимо всего прочего, отлично умела подделывать почерк отца.

– Дэвис Эймс вернул ожерелье тебе? – спросила я.

Бабушка коснулась его кончиками пальцев.

– Поскольку его меры безопасности, как выяснилось, оставляют желать лучшего, он отдал его мне. Для сохранности, как ты понимаешь.

Я кивнула. Я ждала, что бабушка забросает меня вопросами: где я была, почему исчезла, как умудрилась испачкать платье такой необычной грязью?

Но Лилиан лишь снова сделала глоток кофе.

– Дэвис просил передать тебе, что его сын признал себя виновным.

Мы надеялись на суд, скандал и, возможно, обвинительный приговор. Который, скорее всего, так бы и не вынесли. Но признание вины?

– Дэвис, – тихо произнесла Лилиан, – умеет добиваться своего.

Перевод был таков: он заставил сына пойти на сделку со следствием. Скорее всего, он даже вытащил окружного прокурора из дома посреди ночи, чтобы это случилось.

– Он сказал мне еще кое-что, – продолжила Лилиан мягко. – Стерлинг Эймс не твой отец.

Я подняла на нее глаза. Меня не удивило, что она решила заговорить на эту тему или что глава семейства Эймсов рассказал ей об этом. Просто мне нужно было знать наверняка.

– Ты знала.

Возможно, не о самом пакте, но о моем настоящем отце.

– Элли… – Лилиан пыталась подобрать слова. – Она очень злилась после смерти твоего дедушки – на весь мир, на меня, на свою сестру. У разных людей горе проявляется по-разному. Лив тоже сильно горевала, но решила пережить это в одиночку, и куда бы она тогда ни сбежала, когда Оливия вернулась, с ней снова все было в порядке. – Бабушка замолчала. – Во всяком случае, со стороны казалось, что она в порядке. Элли и Оливия так и не смогли поладить после этого. – Она поджала губы. – Мне следовало обратить на это внимание. – Еще одна небольшая, но красноречивая пауза. – Зато это сделал твой дядя. У него всегда находилось время для Элли, он относился к ней как к младшей сестре и всегда вставал на ее защиту, когда мы с Оливией ее критиковали. Было очевидно, что она влюблена в него, но я считала эти чувства совершенно безобидными.

– Но они таковыми не были. – Я констатировала очевидное и говорила не только о роли мамы в этой истории. Джей Ди был взрослым, а ей было всего семнадцать. Младшая сестра, ага.

– Ты знала? – спросила я. Мне нужно было услышать, как она это скажет. – Ты знала, кто мой отец?

Я проглотила вставший в горле ком.

– Ты знала, что мама забеременела специально?

Повисло молчание.

– Не сразу, – наконец ответила Лилиан. – Как только Элли сказала мне, что ждет ребенка, я сразу стала думать, как лучше поступить. Конечно, разразился бы скандал, но не произошло бы ничего такого, с чем мы не смогли бы справиться.

Я вспомнила рождественскую вечеринку, когда мама рассказала, как именно Лилиан планировала все уладить.

– Ты предложила, чтобы меня воспитывали Оливия и Джей Ди.

– Элли словно слетела с катушек. – Лилиан сделала паузу, но заставила себя продолжить: – Она обвинила меня в том, что я считаю Оливию совершенством, а потом спросила, кто, по моему мнению, отец ребенка. Она сказала, что забеременела намеренно, и была в секунде от того, чтобы признаться, от кого именно.

– Ты велела ей уйти.

– Я не могла позволить ей сказать это. Да простит меня бог, я не могла допустить, чтобы она произнесла эти слова.

– Поэтому ты выгнала ее прежде, чем она успела что-то сказать.

– Конечно, я должна была вышвырнуть из дома его. – Голос Лилиан оставался невозмутимым. – Но еще до того, как она попыталась рассказать, кто отец ребенка, Элли ясно дала понять, что это она была инициатором. Она хотела, чтобы я знала, что это ее рук дело. Что ты принадлежишь ей.