– Еще раз спасибо вам.

Снова миссис Метьярд раскрыла рот только тогда, когда шаги молочника окончательно стихли:

– Дезертир! – Это слово произнесли накрашенные ярко-красной помадой губы, за которыми скрывалось два ряда мелких женских зубов, но голос был не тот, каким обычно говорила с нами миссис Метьярд. «Капитан» вернулся! – Тебя надо поставить к стенке и расстрелять!

Она схватила Мим и потащила ее к тому пятну света, что образовалось в комнате от светившего за окном уличного фонаря. У меня в животе заурчало от страха.

Мим опять была в руках этого сумасшедшего «капитана»!

Это он держал и тряс ее.

Он вернулся!

Сначала они избили ее первым, что попалось под руку, – палкой от метлы. «Капитан» держал Мим за волосы, а Кейт, не жалея сил, орудовала метлой. При каждом замахе рукой на ее пальце сверкало сапфировое кольцо. Мим не проронила ни звука.

Когда глухие удары стихли, нас отправили в подвал спать: близняшек, Нелл и меня. Мой тюфяк без Мим казался таким непривычно огромным и холодным.

– И на что она только надеялась? – произнесла Нелл в темноту. – Она же не могла не понимать, что это невозможно. Особенно в такой мороз!

Дейзи откашлялась:

– Чернокожие, я думаю, не чувствуют холода. По крайней мере, не так, как мы… – Но по ее голосу было понятно, что даже такое бездушное существо, как она, не верит в это.

В эту ночь заснуть из нас не смог никто. Мы лежали, глядя в облупившийся потолок, и думали только об одном: что же сейчас происходит там, над нашими головами? Я прислушивалась к каждому шороху и скрипу, но Мим не было слышно. Это хорошо или плохо?

В следующие несколько дней Нелл не работала с нами на чердаке: ей было велено готовить и заниматься уборкой вместо Мим. У нее это получалось намного лучше. Если бы мне не было так страшно и тревожно за Мим, я бы радовалась более крепкому чаю и яичнице. Но сейчас я не могла думать ни о чем, кроме того, что Мим нет рядом со мной: ни на кухне, ни на чердаке, ни на тюфяке.

Мы все были ошарашены ее исчезновением. Даже Айви и Дейзи молчали. Странно, но не хватало их колючих взглядов и едких замечаний. По крайней мере, они напоминали мне, что я еще жива.

Сейчас единственное, что у меня осталось, это корсет Розалинды, в который я должна была вшить всю мою безграничную ненависть к ней, чтобы он стал моим орудием мести. И я старалась из последних сил. Теперь я чаще работала на чердаке, а не в закутке торгового зала. К тому времени, как мы закончили трудиться над нарядами Розалинды, наши пальцы стали зеленовато-желтыми из-за въевшегося в них изумрудного красителя для ткани.

– Я ненавижу всех невест! – воскликнула Айви. – Но эту особенно! Вы только посмотрите, что стало с моими руками из-за нее! Да пусть у нее вся кожа слезет вместе с этими нарядами!

Я улыбнулась.

Примерно через неделю после того званого ужина Кейт привела нас всех в торговый зал, чтобы мы помогли ей упаковать наряды Розалинды в красивую бумагу и коробки. Она никогда раньше не привлекала нас к такой работе. На ней было ее обычное полосатое платье. И выглядела она, если честно, просто ужасно на фоне всех изысканных и модных тканей. Ее нос, как мне показалось, еще сильнее задрался кверху. Под глазами появились темные круги. А ее талия, и без того тонкая, стала еще тоньше. Но мне совсем не было жалко ее.

– Давайте уже! – рявкнула она. – Айви складывает, Дейзи заворачивает в бумагу, Рут накрывает коробки крышками.

– Зеленая бумага, зеленые коробки и зеленые ленты – как неожиданно! – съязвила Дейзи.

Кейт грубо ткнула в нее пальцем:

– Начали! Без разговоров!

Надо отдать должное Розалинде, во вкусе ей не откажешь. Все было заказано по последнему писку моды: облегающие рукава, высокие корсажи, множество самых разнообразных складочек и оборочек. Пока Айви старалась сложить очередное платье так, чтобы не помять рюшечки на вороте, я все пыталась представить себе, что сказал бы Билли, увидев все эти наряды для Розалинды. И прежде всего, конечно, мой корсет болотного цвета.

Почему он больше не появляется здесь? С того самого дня! Если он и мог прийти и спасти нас, то это нужно было делать прямо сейчас. Он ведь жил здесь и должен знать о тех ужасах, что творятся в комнате «капитана».

Наверное, Кейт написала или сказала ему, чтобы он не приходил. Но неужели он не подозревает, что случилось что-то ужасное? Возможно, он уже полностью под каблуком Кейт и безропотно выполняет все ее приказания. Но мне не хотелось об этом думать. Он такой же, как мы, и не может стать таким, как они!

Я механически продолжала накрывать крышками коробки, а сама все думала о Билли. Оливковые ленточки, бледно-голубые коробки… Я перевязывала их лентами и туго затягивала.

На какое-то время эти механические действия под тиканье часов, шуршание бумаги и поскрипывание лент успокоили меня. Но внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась Нелл с перекошенным веснушчатым лицом:

– Она не шевелится!

– Что? – напряглась Кейт.

– Я пошла поменять ей горшок. В нем все черное и… она не шевелится.

Все застыли.

С лицом Кейт произошло что-то странное: вместо персикового цвета оно приобрело оттенок прокисшего молока.

– Ничего. Я расшевелю ее!

Она черно-белым облаком пронеслась мимо стеклянного прилавка, отпихнула Нелл и взлетела по парадной лестнице. Над нашими головами хлопнула дверь.

– Кто не двигается? – потребовала объяснить я. – Ради Бога, Нелл, кто?

– Мириам… – еле слышно произнесла Нелл.

Ну конечно же! Кто-то ведь должен был выносить горшки Метьярдов и приносить им еду. И это была Нелл. Нелл! Она каждый день видела Мим и миссис Метьярд! С самого дня побега! Видела и молчала!

– Почему ты не сказала мне, что видела ее?! – закричала я, глотая слезы. – Почему не предложила передать ей от меня хоть какую-то весточку?!

Нелл направилась к двери.

– Ты сама знаешь почему!

– Потому что струсила!

Во взгляде Нелл мелькнула боль, и я запоздало вспомнила, как она рискнула принести мне ведро воды после моего заточения в угольной яме.

– Пусть так, Рут! Думай что хочешь. Но если бы ты ходила туда каждый день и видела эту женщину, расхаживающую в мужской одежде, ты тоже не сказала бы ни слова!

– Она что, все еще в форме своего покойного мужа? – спросила Айви.

– Всю неделю! Иначе почему она, по-твоему, не появляется в магазине? Она не может предстать в таком виде перед клиентами. Она совсем помешалась.

– Но что с Мим? – настаивала я. – Что они сделали с ней?!

Нелл закрыла лицо руками:

– Боже, это так ужасно! Они запретили мне давать ей еду и воду. И они связали ее так, что она не может сесть, но и стоять она тоже не может.

Мне хотелось схватить Нелл и трясти ее, пока я не вытрясу из нее душу.

– Что? Они запретили тебе? И ты подчинилась им? Ты видела, как она день ото дня угасает от голода и жажды, и не могла дать ей хоть каплю воды?

– Я не могу! – взвизгнула Нелл, шлепнув ладонью по двери. – Каждый раз, когда я появляюсь в той комнате, я вижу там ее… Его! С этой огромной саблей. Что я могу?

У меня за спиной Дейзи продолжала шуршать бумагой, заворачивая наряды Розалинды. Она просто делала свою работу, словно Мим была для нее пустым местом.

Я набросилась на нее:

– А ты что? Скажешь сейчас, что чернокожим не нужна еда? Что они не чувствуют голода?

Все эти шикарные платья, развешанные по всему торговому залу; белая марля, которой прилавок был укрыт, словно огромной паутиной – как меня тошнило от всего этого! Неужели никто не ощущал всего того ужаса, которым пронизан каждый наш стежок? Неужели эти чопорные клиентки не чувствуют, что в каждом сшитом здесь наряде таится смерть?

Дейзи бросила на меня один из своих ядовитых колких взглядов:

– Ты полегче давай! Если Мим в ящик сыграет, то «капитану» понадобится новая жертва. И я тебе честно скажу, это буду не я!