– Расскажи о мальчике.

– Матиас – обычный ребенок с интеллектом немного выше среднего уровня. Его окружение не имеет ничего общего со средой Молчаливой Дамы.

– Родители?

– Иво Кравери – вице-консул Уругвая, его жена Сусана – эксперт в области антиквариата, работает в «Сотбис». Они не так давно перебрались в Италию, живут в Пьян-де-Джуллари в старинной вилле, которую сейчас реставрируют.

– Иными словами, люди мира, богатые и культурные, – подытожила Эрика.

– Но мне кажется, они что-то скрывают, – поделился с ней Пьетро.

– Вероятно, потому, что боятся? Об этом ты подумал?

Нет, об этом Пьетро не подумал. Что же, не исключено.

– Нормальные семьи лучше всего подходят для сущностей, – добавила Эрика.

Джерберу стало интересно, что она подразумевает под «сущностями», но уточнять он не стал.

– Вначале я решил, что Матиас страдает от онирических галлюцинаций, но теперь я совсем не уверен, – признался он.

– Возможно, твой пациент находится в состоянии измененного сознания, – предположила Эрика.

Это означало, что разум изменил модель функционирования и воспринимал свои фантомные порождения как реальность. В таком случае речь не о патологии – со временем «поломка» исправлялась сама собой.

Пьетро считал, что диагноз чересчур расплывчат.

– Во время двух снов Молчаливая Дама заставила Матиаса сделать жест, означающий просьбу о помощи. Тот, который сегодня повторил я.

Эрику, похоже, поразил этот факт. У нее вырвалось:

– Сущность контролирует ребенка…

Опять это слово. Но прежде чем Джербер успел спросить о его значении, она продолжила:

– Подозреваю, Заккария Ашер отправил тебя ко мне за историей Фату.

Она имела в виду сенегальскую девочку, заговорившую по-итальянски во время сеанса гипноза тридцать лет назад.

– Ашер предупредил меня, что тот случай перевернул всю твою жизнь и ты никогда никому не рассказывала, что именно говорила девочка.

– Ничего подобного! Рассказывала, да мне не верили.

– Так что же говорила Фату?

– Со мной говорила не сама Фату, а другая девочка, ее ровесница. «Мне страшно… Здесь темно…» Она описала собственные похороны. Сказала, что, когда ее закопали в землю, шел снег, а мы все были грустными.

– То есть ты тоже присутствовала в ее рассказе? – уточнил Пьетро.

– Девочка, говорившая устами Фату, знала меня. И утверждала, что я ее тоже знаю. Она ни разу не назвала своего имени, но я не сомневаюсь в ее правдивости. Я узнала голос, хотя происходившее казалось полным абсурдом и верить в подобное не хотелось.

– Кем же была эта девочка?

– Моей дочерью, разумеется. Я поняла это еще до того, как она назвала меня мамой.

На несколько секунд Пьетро потерял дар речи.

– Соболезную твоему горю, – пробормотал он.

Потому-то, наверное, Эрика и отправилась волонтерить в Африку. Не исключено, что на нее болезненно повлияла история Фату. Разумеется, устами сенегальской девочки говорил не дух дочери, а материнская боль. Что же, по-человечески ее можно было понять.

– Ничего-то ты не понял, улеститель, – прервала она ход его мыслей, догадавшись, о чем он думает. – Не было у меня никакой дочери, ни до, ни после.

Видя изумление на лице Пьетро, Эрика весело рассмеялась:

– Да-да, со мной говорил призрак из будущего.

Непонятно, что на это можно сказать.

– Ты не понимаешь, потому что мыслишь время в категориях последовательности, – продолжила она серьезно. – Это нормально, даже типично для твоей человеческой природы: ты рождаешься, живешь и умираешь в таком порядке и никак иначе. Однако, из того, что это верно для тебя, вовсе нельзя сделать тот же вывод для других. Далеко не все в нашем мире вписывается в последовательную схему… Согласно гипотезам киматики, деление на прошлое, настоящее и будущее не имеет смысла. Его следует заменить понятием «энергетического времени». Например, наш с тобой разговор уже происходил миллиард раз и произойдет еще несколько миллиардов раз. События повторяются до бесконечности, оставляя после себя информационный волновой след, который движется во времени, питаемый энергией Вселенной. Звуковые волны – часть этого процесса, – добавила она, подняв глаза на собеседника. – Мы с тобой – эхо множества прожитых жизней, – закончила Эрика неожиданно поэтично.

– Так вот зачем тебе антенна на крыше. Ловить следы миллиардов бесконечных жизней.

Тон и выражение его лица выказывали крайний скептицизм. Эрика ладонью накрыла руку Пьетро.

– В Африке детей называют огоньками. Считается, что они получают энергию напрямую от Вселенной и загораются. Их назначение – развеять сгустившуюся вокруг нас тьму. Но по мере взросления дети потухают и становятся…

– Нами, – закончил за нее Пьетро.

– Именно. Существами, которые лишены воображения, движимы материальными побуждениями и эгоизмом. Фату была чем-то вроде антенны, способной принять сигналы других жизней.

Эрика явно намекала, что стоит примерить это представление к Матиасу.

– А тебе никогда не приходило в голову, что случившееся с тобой в Африке было просто суггестией?

– Тот же вопрос можно задать и тебе, не правда ли? Иначе бы ты сюда не прикатил. – Эрика лукаво усмехнулась.

Она была совершенно права. Джербер почти устыдился своей заносчивости.

– Заккария Ашер тоже советовал мне подумать над альтернативными решениями, – произнес он, употребив обтекаемый эвфемизм, вместо того чтобы признаться, что зашел в тупик. – До моего вмешательства мальчик просыпался с криками ужаса, но с началом терапии подобное прекратилось. Думаю, молчаливая женщина рассказывает свою историю именно мне через Матиаса. Каждый сон начинается с того, что она пишет что-то в тетради. Любопытно, да?

– Очень.

– И я теперь боюсь, что, если мы прервемся хотя бы на одну ночь, у него случится рецидив.

– Ты говорил, что женщина ничем не угрожала ребенку.

– Да, она просто появлялась и молчала, – подтвердил Пьетро. – Сначала Матиас вообще не отреагировал на ее появление, однако со временем стало хуже. По какой-то неясной мне причине мальчик начал ее бояться.

– А ты не думал, что кричал во сне вовсе не Матиас?

– В каком смысле?

– Женщина немая. Она хотела бы закричать, да не может. Вот и кричит голосом Матиаса. Ей нужна твоя помощь. Ты же сам говоришь, что твое внимание она пыталась привлечь жестом, который заставила сделать мальчика.

Слова Эрики Де Роти прозвучали для него откровением.

– Если хочешь вылечить Матиаса, ты должен узнать, какой помощи она от тебя ждет. Только будь осторожен, – мрачно предупредила Эрика. – Молчаливая Дама выглядит как человек и ведет себя как человек, но, по-моему, она им не является.

Несмотря на относительную молодость, Пьетро был довольно опытным детским психологом и гипнотизером. И прежде чем приступить к практике в этой области, ему пришлось пройти долгий и трудный путь ученичества.

Его главным учителем был отец, первый флорентийский улеститель и Баюн, который и передал сыну основные знания. Родительские наставления Пьетро воспринял самым естественным образом, они прочно укоренились в его голове. Всякий раз, когда требовалось найти решение, он обращался к этому неисчерпаемому кладезю информации.

Лучше всего запоминались забавные подробности. Если плачешь от радости, слезы сначала текут из правого глаза и только потом из левого. Если от горя, то все наоборот. Смех от щекотки в действительности не имеет ничего общего с весельем, наш мозг воспринимает щекотку как агрессию. Вот почему мы не смеемся, если щекочем сами себя. Жевательная резинка – лучший способ избавиться от засевшей в голове навязчивой песенки. Чтобы быстро успокоиться, тщательно заправьте постель, а для обуздания гнева – хорошенько пропылесосьте пол.

Эти милые безделицы контрастировали с остальными мрачными научениями синьора Б.: в частности, речь шла о принципах поведения хорошего терапевта, исследующего детский разум с помощью гипноза.