– Не забудь чек.

Оцука побежал к автомату оплаты, но, похоже, забыл номер места, где припарковал машину. Он вернулся обратно и стал заглядывать под капот. Я вставила наушники в смартфон и снова прослушала запись, которую передала мне Михо. Я прослушала ее несколько десятков раз, начиная с прошлого вечера, но, может быть, оставалось еще что-то, что я не заметила.

Запись начинается со звука шагов – видимо, Рэна была на каблуках.

Наверное, она вышла из лифта на тридцать пятом этаже и шла по коридору.

– Записывается? – спросила Рэна.

– Думаю, записывается…

– Что значит «думаю»?! Записывается или нет?

– Прости. Да, все записывается… Послушай, Рэна, а вдруг обнаружится, что мы сделали запись?

– Все будет нормально. Я положу телефон в сумку.

Звук шагов Рэны затих.

– Дома выну. Я включила динамик, так что ничего не говори, иначе твой голос будет слышен. Постарайся не шуметь.

– Поняла.

Рэна подошла к входной двери, положила смартфон в сумку. Послышался звук открываемого замка, дверь открылась. Запись делала Михо. Тихо зазвучала сирена, слышная у нее в комнате.

– Кажется, он спит… Нет, не может быть!

Наверное, Рэна увидела мужа, лежащего на полу, и вскоре поняла, что он не спит, а умер – на голове у него был пакет.

– Михо, это конец!

Похоже, она достала телефон из сумки.

– А?

– Михо, говорю же тебе, это конец!

– Что? Что-то с господином Такидзавой?

– …Он мертв.

– Ой, ну что ты такое говоришь? Это же неправда, да?

– Правда. У него на голове… на голове пластиковый мешок, он лежит на полу… Из мешка торчит трубка, соединенная с газовым баллоном…

– С каким газовым баллоном? Что ты имеешь в виду?

– Извините, что заставил вас долго ждать.

Открылась водительская дверь. В этот момент я нажала указательным пальцем на кнопку громкости звука, находящуюся сбоку на панели телефона. В ушах сразу наступило крещендо белого шума. Голос Рэны ударил по ушам на максимальной громкости.

– Он умер! У-МЕР! Умер он!

Я поспешила остановить запись.

– Ой, простите…

– Подожди.

– Мне подождать на улице?

– Нет, я не об этом.

Мне кажется, я что-то услышала.

Что-то до того, как Рэна закричала.

Не понижая громкость, я немного отмотала запись назад и послушала снова.

– Ой, ну что ты такое говоришь? Это же неправда, да?

– Правда. У него на голове… на голове пластиковый мешок, он лежит на полу… Из мешка торчит трубка, соединенная с газовым баллоном…

– С каким газовым баллоном? Что ты имеешь в виду?

После этих слов Михо я прислушалась к фоновым звукам. Что это? Звук шел не со стороны Михо, а со стороны Рэны. Слышен был совсем тихий, высокий, чистый звук. Точно описать не могу, как будто, как в анимэ, приземлилось НЛО. Нет, более понятный звук. Похожий на тот, который я слышала в повседневной жизни. Но когда? Где?

– Ну-ка, послушай.

Я передала Оцуке наушники, чтобы он тоже обратил внимание на эту часть. Но и он покачал головой. У него сложилось впечатление, будто кто-то играет с пластиковой подложкой под бумагу, заворачивая и разворачивая ее. Вроде что-то знакомое, а что – неясно. Я опять вставила наушники и переслушала интересующее меня место, но источник звука все-таки был неизвестен. Я решила проверить, нет ли подозрительных звуков в остальных частях записи, поставила громкость на пределе моего слуха, переслушала с самого начала, но ничего подозрительного больше не обнаружила.

– Давай отправим запись в криминалистическое подразделение через Сиро.

– А почему через господина Сироду?

– Уголовное дело не заведено. Если попросим мы, то его могут задвинуть подальше. А Сиро там всех знает.

Пока Оцука связывался с ним, я по порядку прокручивала в памяти лица тех, кто связан с этими происшествиями. Кацураги Михо, с которой мы разговаривали вечером в комнате. Такидзава Рэна, ее подруга со школьных времен. Иида Такуми, с которым мы только что встречались. О каждом из них у меня было определенное представление. Загадкой оставался только один человек. Такидзава Сёити, умерший на полу в гостиной элитного дома. Благодаря картинам, которые оставил ему его отец, великий художник, ему была обеспечена роскошная безбедная жизнь. Он же применял насилие в отношении своей жены, которая была младше него на тридцать лет. Но из того образа, который возник благодаря рассказам Михо вчера вечером, никак не складывалась картина человека, способного на такие действия. Вероятно, после того как он женился на Рэне, в его характере что-то извратилось.

– Хотелось бы поговорить с кем-то, кто хорошо знал Сёити.

Я бегло осмотрела столовую, в которой был такой же паркет, как в других комнатах. Маяко, стоя за столом, зажгла спичку, прикурила сигарету «Ларк», держа ее между двумя тонкими пальцами, и тоже посмотрела в сторону комнаты.

– Я все оставила как есть. И дом, и мебель. Изначально все делалось в моем вкусе. У него не было никаких предпочтений.

После визита к Ииде мы направились в издательство, которое выпускает журналы по изобразительному искусству, чтобы получить координаты бывшей супруги Сёити. Редактор, общавшийся с нами, покачал головой, сказав, что не знает ее адрес. Но он дал нам телефонный номер квартиры в районе Сэтагая, который когда-то был указан для связи с Такидзавой Сёити. Мы попробовали позвонить туда ради эксперимента. К телефону подошла Маяко. Она сказала, что до сих пор живет одна в этой квартире, и, несмотря на наш внезапный звонок, тотчас согласилась на встречу. И даже угостила нас с Оцукой, свалившихся ей как снег на голову, чаем с лимоном. Чай был крепковат – небольшой шок для пустого желудка человека, который работал без завтрака и обеда. Так что я сделала только один глоток.

– Простите, я закурю?

Дым на выдохе из ее губ струился к высокому потолку, а потом исчезал, рассеиваясь в потоке воздуха, производимом потолочным вентилятором.

– Ничего страшного, не стоит беспокоиться.

– Я стала курить после того, как осталась одна. Решила нарочно пойти против веяний времени, – сказала она размеренно, игриво прищурив глаза.

Мне показалось еще во время телефонного разговора, что эта женщина совершенно не старается следовать современным тенденциям. Из тех, кто не обращает внимания на то, что происходит в мире, и живет всегда в своем собственном времени. Действительно, она не читала газеты, не смотрела новости и не пользовалась интернетом, поэтому о смерти мужа узнала сегодня утром из телефонного звонка подруги.

– Многие завидуют моему образу жизни. Конечно, открыто никто не говорит, но я это чувствую.

Она посмотрела на нас и улыбнулась, как будто говоря: «Вы ведь тоже завидуете, правда?» Мы с Оцукой неопределенно качнули головами. Как мы сейчас услышали от нее, при разводе Сёити не только оставил ей половину всего имущества и денег, но также и этот дом, и все, что в нем было. И при всем при этом он еще смог купить квартиру в эксклюзивном доме-башне в районе Минатоку. Вероятно, он получал от картин своего отца Такидзавы Сёдзая настолько большие средства.

– Извините за бестактный вопрос – а почему вы развелись?

– Я больше не смогла терпеть.

Я подумала, что сейчас мы услышим историю об агрессивном поведении Сёити, но ответ не оправдал моих ожиданий.

– Он постоянно мучился от своих мыслей в одиночестве, с утра до вечера сидел мрачный, погруженный в себя. Я пыталась и приспособиться к его настроению, и изменить его, но у меня ничего не вышло.

Далее она стала рассказывать о Сёити, и этот образ отличался и от того Сёити, про которого говорила Михо, и от Сёити, на котором настаивала Рэна.

– Он всегда говорил о том, что у него самого ничего нет, что он ничтожный человек. Он все время говорил об этом. Правда, постоянно. Но на самом деле редко встречаются люди, у которых есть все. Вот у меня самой нет ничего.