— Документы, — повторил он сухо.

— Без проблем, но надеюсь, позже объясните причину. Права — в кармане, страховка и регистрация — в бардачке. С чего начнём?

— Покажите права.

Я достал бумажник, размышляя, не дежурит ли Милтон у «Красного Дерева» в поисках адвокатов, которые после успешной защиты решились отметить победу чуть слишком бурно. Поговаривали, что на Новый год здесь устраивали засаду, чтобы поймать пару-тройку защитников на дорожных проступках. Наутро — отстранение: отличный подарок прокурорам.

Передал права, протянул документы из бардачка. Всё по инструкции.

— А теперь скажете, в чём дело? Я же понимаю — не...

— Выйдите из машины, сэр.

Я удивился:

— Вы серьёзно?

— Пожалуйста, выходите.

Я распахнул дверь — слишком резко, Милтон отпрянул. Вылез, встал рядом.

— Чтобы вы знали: последние четыре часа провёл в «Красном Дереве», но не пил. Не пью уже больше пяти лет.

— Я рад за вас. Проходите к задней части автомобиля.

— Убедитесь, что камера у вас включена. Иначе будет неловко.

Я двинулся к багажнику, в разрезе огней патрульной машины. Бросил через плечо:

— Предложите пройти по линии? Отсчитать в обратном порядке? Коснуться кончика носа? Я юрист, знаю, к чему это — но всё это полная дребедень.

Милтон шёл следом: высокий, сухощавый, короткая стрижка, белая кожа. На плече — значок городской полиции, на рукаве — четыре нашивки за двадцать лет службы. Пожилой ветеран Лос-Анджелеса.

— Теперь вы понимаете, почему я вас остановил, — сказал он. — На вашем автомобиле нет номерного знака.

Я посмотрел на бампер: пластины не было.

— Чёрт, — прошептал я. — Это глупая шутка. Мы отмечали победу, и кто-то сдернул табличку. На ней было написано: «Невиновен». Видимо, кто-то решил, что шутка вышла удачной.

Перебрал в мыслях, кто мог это подстроить: Дейли? Миллс? Бернардо? Да кто угодно...

— Откройте багажник, вдруг номер бросили туда, — сказал Милтон.

— Нет, чтобы положить что-то в багажник, нужен ключ. Я собирался позвонить, узнать...

— Сэр, телефон уберите. Будем разбираться, когда закончим.

— Это чушь. Закон я знаю: я не под арестом, имею право на звонок.

Я задержал взгляд на нагрудной камере.

— Телефон в машине, — сказал я и начал было идти назад, к водительской двери.

— Сэр, стойте!

Я обернулся. Милтон просунул фонарик под бампер и осветил землю.

— Это кровь? — спросил он.

Я посмотрел вниз: на потресканном асфальте разливалась лужица — густо-бордовая в центре, по краям почти прозрачная.

— Не знаю, — ответил я. — Но это было здесь до меня, я...

Не успел договорить: с бампера упала свежая капля.

— Откройте багажник, пожалуйста, — сказал Милтон, убирая фонарик.

В голове закрутились вопросы: что там, в багажнике? Есть ли у Милтона законные основания вскрывать его, если я откажусь?

Следом упала ещё одна, уже явственно биологическая капля.

— Выписывайте штраф за отсутствие номера, офицер, — сказал я. — Но багажник открывать не стану.

— Тогда я вынужден вас арестовать. Положите руки на багажник.

— Арестовываете? За что? Я же...

Милтон подошёл, схватил, развернул лицом к капоту. Навалился всем весом, прижал к металлу.

— Эй! Это незаконно...

Резко заломил мне руки, защёлкнул наручники, рывком поднял меня за ворот рубашки и пиджака, оттащил от машины.

— Вы арестованы, — произнёс он.

— На каком основании? — попытался возразить я. — Вы не имеете права ...

— В целях вашей и моей безопасности вы будете находиться на заднем сиденье патрульной машины.

Он закрутил меня, ведя за локоть к патрульной. Придержал голову, чтобы я не ударился, усадил на пластиковое сиденье и пристегнул.

— У вас нет права вскрывать багажник, — сказал я. — Нет достаточных оснований. Не доказано, что там кровь, не доказано, что она из салона. Я мог наехать на это пятно!

Милтон выпрямился и посмотрел свысока.

— Чрезвычайные обстоятельства, — отчеканил он. — Может быть там человек, которому нужна помощь.

Дверца хлопнула передо мной. Я проводил взглядом, как Милтон возвращается к машине, ощупывает крышку багажника, ищет замок. Не найдя, заглянул в водительскую дверь, достал ключи. Нажал кнопку на брелоке — багажник открылся, зажегся внутренний свет. Милтон направил туда фонарь. Я не видел содержимого, но по его движениям — по тому, как он стал осторожней, чуть пригнулся, как заглянул вдоль борта и затем поспешил достать рацию, — понял всё без слов: в багажнике что-то есть.

Он что-то сказал кому-то по рации. Вероятно, вызвал подкрепление… возможно, уже из убойного отдела.

Мне даже не нужно было видеть содержимое багажника. Я и так отлично понимал: Милтон нашёл в моей машине тело.

Воскресенье, 1 декабря

Эдгар Кесада сидел напротив меня за столом в общей комнате, пока я дочитывал последние страницы протокола его суда. Он попросил меня взглянуть на его дело по дружбе — надеялся, что свежий взгляд позволит обнаружить какую-нибудь уязвимость либо найти шанс смягчить его положение. Мы находились в блоке повышенной безопасности исправительного учреждения «Башни-Близнецы» в самом центре Лос-Анджелеса — здесь содержат заключённых, дожидающихся суда или, как в случае Кесады, этапирования в тюрьму штата. Был первый воскресный вечер декабря, и в помещении царил пронизывающий холод. На Эдгаре были белые кальсоны под синим тюремным комбинезоном; рукава натянуты на запястья, словно защита от стужи.

Кесада выглядел здесь абсолютно своим. Он уже не раз проходил этот круг, и татуировки на его теле подтверждали это. Третий по счёту член банды «Белые Защитники» из Бойл-Хайтс в своей семье, он не раз доказывал преданность банде и мексиканской мафии — крупнейшей тюремной организации Калифорнии.

Из материалов дела, которые я только что дочитал, следовало: Кесада сидел за рулём вместе с двумя членами банды, которые открыли огонь из автомата по витринам винного магазина на Первой Восточной. Владелец задержал выплату «налога» на две недели — выплаты, которую исправно вносил вот уже четверть века. Стреляли выше голов, подразумевая «предупреждение», но рикошет увёл пулю вниз — она настигла внучку хозяина, скрывавшуюся за прилавком. Девочку звали Марисоль Серрано. Согласно заключению заместителя коронера, она погибла мгновенно.

Ни один из свидетелей не рискнул опознать стрелков — это было бы смертельным приговором. Но дорожная камера сняла номер машины, скрывшейся с места, а затем камеры в районе Юнион-Стейшн засекли угонщика — Эдгара Кесаду. Суд завершился за четыре дня: присяжные признали его виновным в заговоре с целью убийства. Оглашение приговора назначено на следующую неделю. Минимум 15 лет, скорее всего — больше. И всё это — за то, что он был за рулём, когда другие открыли стрельбу.

— Ну и как? — спросил Кесада, когда я перевернул последнюю страницу.

— Ничего хорошего, Эдгар, — ответил я. — Ты по уши в дерьме.

— Чувак, только не гони. Неужели вообще нет вариантов? Совсем никаких?

— Вариант всегда есть. Но и риск велик. На мой взгляд, у тебя есть основания ходатайствовать об «НПА» — неэффективной помощи адвоката. Твой защитник проваливал возражения один за другим, практически не сопротивлялся ходам обвинения. Вот, например, — я раскрыл страницу со знакомой отметкой, — судья прямо спрашивает: «Мистер Сеген, собираетесь ли вы возражать или мне продолжать делать это за вас?» Классическая непрофессиональная работа. Теоретически, ты можешь доказать это и добиться нового процесса. Но проблема в том, что доказательства не изменятся. Все улики останутся прежними, и перед новой коллегией присяжных ты окажешься ровно в той же ситуации, разве что с адвокатом посильнее.

Кесада опустил голову и покачал ею. Он не был моим клиентом — я не знал всех подробностей его биографии, но выглядел не старше тридцати пяти. Будущее у него рисовалось мрачным.