Очертания пятна напомнили ему ту скрученную аморфную форму, образованную муравьями в храме. Он вздрогнул, когда Хорхе, будто в приступе ярости, принялся долбить восковую стену перед ним. Зал уже собирался спросить, что он делает, как вдруг заметил, что в камере, где они находились, больше нет дверей. Они оказались в ловушке. Хорхе легко пробил воск, открыв узкое пустое пространство с еще одной стеной за ним. Бросив останки летающей твари, остальные присоединились к нему, расширяя проем, проделанный Хорхе, своими импровизированными дубинками.

Когда они пробили вторую стену и оказались в другом помещении, вся конструкция задрожала, словно утратила опору. Взаимосвязанные симметричные фигуры, из которых состояло сооружение, начали деформироваться, превращаясь в хаотичные сгустки, рушащиеся вокруг них.

Они успели выбраться как раз вовремя, прокатившись через проем, прежде чем огромная восковая фигура рассыпалась позади них. Зал рухнул на твердую землю и покатился в сторону, наблюдая, как белый потолок обрушивается, сокрушая все под собой, а вместе с ним исчезает последний отблеск желтоватого света. Он и Бернард были единственными, кто упал, и их взгляды на мгновение встретились. Справа раздался вздох облегчения – Вайолет подбежала к нему и крепко обняла.

Пчелы, прежде заполнявшие внутренние залы, либо разлетелись, либо оказались погребенными под обломками. На поляне большая часть странных машин исчезла, как и их водители. Лишь несколько остались: одна, сделанная из ржавого металла и ярко раскрашенной проволоки, врезалась в дерево; ее водитель, мужчина с лысиной, лежал мертвый среди искореженных деталей. У другого автомобиля, валявшегося вверх днищем на бледной траве, все еще вращались колеса, но его владелец бесследно исчез.

Зал сделал шаг вперед. Ощущение легкости исчезло, гравитация вновь обрела привычную силу. В воздухе смешались запахи хвои, дыма и моторного масла. Позднее полуденное солнце согревало его лицо. Все казалось… нормальным.

Он вытер испачканные ладони о штаны. Сознание было ясным, эмоции под контролем, никакие внешние силы больше не давили на разум. Возможно, всему этому действительно пришел конец.

Вдалеке звучали тревожные звонки и сигналы. Молча они двинулись по тропинке обратно к кампусу. На улице царил хаос: сотрудники Автоинспекции выбегали из зданий, носились в панике, сбивая друг друга. Среди них были охранники, люди в деловых костюмах и обычной одежде.

Мистер Белый, размахивая руками, вновь и вновь кружил у фонарного столба. Мистера Черного нигде не было видно.

Здание в центре кампуса – то самое, которое Хорхе определил как главный офис, – полыхало. Дым валил из разбитых окон, а изнутри доносился жуткий низкий звук, похожий на предсмертный рев раненого животного, смешивающийся с криками боли и ужаса.

Зал вспомнил, что происходит, когда потревожен пчелиный улей или муравейник: после периода хаотичного движения насекомые неизбежно перегруппировываются и восстанавливают порядок. Здесь восстановление могло занять больше времени, но в конечном итоге все вернется на круги своя. Возможно, они временно нарушили привычный ход событий, но это был лишь краткий сбой. Конец не наступил. И никогда не наступит. Какая бы сила ни стояла за этим местом, она никуда не исчезла и вскоре найдет способ проявить себя вновь. Она была вечной, как луна или звезды. Максимум, на что они могли надеяться, – это ненадолго задержать ее наступление.

Это означало, что им нужно уходить как можно быстрее. Они осторожно двинулись по краю охваченного хаосом лагеря к выходу.

– А что с другим лагерем? – поинтересовался Зал. – Там тоже паника? Заключенным удалось сбежать?

Впрочем, это уже не имело значения. Как только они вернутся в реальный мир, о лагере узнают все. Интернированных освободят, если они еще не ушли сами, и под общественным давлением оба лагеря закроют.

Позади кричали люди, звенели колокола, завывали сирены. Зал не знал, что там происходило, и не собирался оглядываться.

Когда они добрались до ворот, те оказались распахнутыми, как и дверь караульного помещения. Охранник исчез.

Где-то рядом раздалось резкое электронное «чирик-чирик» – гораздо громче, чем приглушенный шум, оставшийся позади. Беверли достала ключ и отперла двери «Блейзера». Зал даже не подозревал, насколько был напряжен, пока не услышал знакомый звук. Он выдохнул с облегчением, ощущая, как расслабляется грудь.

Вайолет обняла его и поцеловала.

– Все кончено? – спросила она, ее дыхание было теплым и сладким.

– Да, – ответил он.

«На данный момент, – подумал Зал. – Но не будем о грустном».

По пути обратно к цивилизации в голове Тодда хаотично всплывали правила дорожного движения, которые ему вдалбливали в лагере. Когда они выехали на шоссе, перед ними открылась необычная картина: искореженные машины на обочине, грузовики с домкратами, перекрывшие полосы движения. Люди сигналили им – они ехали слишком медленно. Но стоило перестроиться со скоростной полосы на среднюю, как водители справа тоже начинали раздраженно гудеть – теперь их скорость была слишком высокой. Казалось, что хаос, царивший в лагере, распространился и сюда, на шоссе.

Когда они добрались до офиса ДТС, где Зал оставил свою машину, уже наступила ночь. Само здание оказалось огорожено желтой лентой с надписью «Осторожно». В тусклом свете уличных фонарей было видно, что здание выгорело до основания. Обугленные оконные проемы, словно пустые глазницы, глядели на поток машин. Металлические буквы, некогда составлявшие надпись «ДЕПАРТАМЕНТ ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ», отвалились, оставив лишь обрывки: «ТА ПОР ЕДСТВ». Значительная часть крыши полностью обрушилась.

«Так и надо, – подумал Тодд. – Судьба».

Беверли притормозила, проехав вдоль боковой стороны здания к парковке за ним. К счастью, машина Зала все еще стояла там, целая и невредимая. Беверли припарковалась рядом. Все выбрались из машины. Правая нога Тодда затекла, и остальные выглядели ощутимо помятыми. В «Блейзере» катастрофически не хватало места для восьми человек. Все сидели в тесноте, сбитые в кучу: Розита устроилась на коленях у Тодда, Дэнни наполовину свисал с края заднего сиденья, а Бернард, подняв колено, упирался ему в спину. Ворча и хромая, они выбрались наружу, разминая затекшие ноги, вытягивая руки и поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы хоть немного унять ноющую боль в теле.

– Что теперь будет? – спросила Вайолет.

Бернард потер шею, задумавшись.

– Мы закончим свою работу. Нам с Залом нужно изменить их компьютерные системы. Технически мы все еще числимся их подрядчиками и имеем доступ к программам. Так что, пока они отвлеклись… – Бернард неопределенно махнул рукой на восток, в сторону лагеря, – мы будем вносить изменения, удалять данные – сделаем все, чтобы их остановить или хотя бы отбросить назад настолько, насколько сможем.

– Вы не сможете остановить Автоинспекцию, – сказала Беверли. – Это государственное учреждение. Людям нужны водительские права. Они все равно найдут способ продолжить работу.

– Возможно, все уже не будет так, как раньше, – задумчиво произнес Зал. – Может быть, станет лучше. Мы попробуем что-то изменить.

Было уже поздно, усталость накрыла каждого, но никто не торопился уходить. Они стояли рядом с машинами и обсуждали, что произошло, что может случиться дальше. Они делились тем, чего боялись и на что надеялись, пока, наконец, Дэнни не нарушил молчание:

– Мне нужно домой.

– Тебя подвезти? – предложила Беверли.

– У меня нет телефона, чтобы кому-то позвонить, так что… да. Спасибо.

С тех пор как они покинули лагерь, Дэнни словно стал старше, но потеря сестры все еще оставалась для него открытой раной. Это было видно по его сдержанности и опущенному взгляду. Тодду стало жаль мальчишку. Он задумался: что ждет его дома? Есть ли у него хоть кто-то из близких? Ведь сестры больше нет, а его мать… Жива ли она? Или тоже погибла? А отец…