Мы, как обычно, брели куда глаза глядят, стуча в каждую дверь в поисках работы. Нелл шла чуть впереди, потому что ориентировалась в городе лучше меня. В то утро мы тащились мимо темного заднего двора, который я раньше никогда не видела. Слева от нас вдруг выросло огромное мрачное здание с зарешеченными окнами. Увидев его, я съежилась, словно видела это здание в каком-то кошмарном сне.

– А это что? – спросила я Нелл.

Она чуть замедлила шаг и посмотрела в ту сторону, куда я указывала.

– О, это долговая тюрьма! Здесь мы точно работу не найдем.

Я вдруг вся задрожала. Может, это просто оттого, что подул ветер, а солнце еще не успело прогреть воздух… Я сделала еще пару шагов вперед, но не могла отвести от тюрьмы глаз.

Вы когда-нибудь видели здание, которое способно злорадствовать? Да-да, вы не ослышались, оно зловеще подмигивало мне каждым окном со стальной решеткой, и казалось, что каждый его серый грязный кирпич хочет поведать мне свою страшную тайну.

Я остановилась:

– Можем мы спросить здесь о моей маме?

Нелл шумно вздохнула, оглянувшись на меня через плечо:

– Если мы не найдем работу в ближайшее время…

– Ну пожалуйста!

Видимо, у меня было такое выражение лица, что Нелл сжалилась надо мной.

– Хорошо, – нехотя кивнула она. – Прости! Моя мать просто бросила меня и сбежала, понимаешь. Поэтому я забываю, что люди обычно всем сердцем любят своих матерей.

Я дрожала от страха, как осиновый лист, когда мы подошли к тяжелым железным воротам. Трясущимися руками я постучала в них. Какая же глупая трусиха! Ведь миссис Метьярд обещала не заявлять на маму в полицию. Я пожертвовала собой, продала себя ей с условием, что она никогда не заявит о долге моей мамы. И все же…

В воротах открылось маленькое окошечко. Из него на меня смотрел налитый кровью глаз.

– Тебе чего?

– Мне? Э… Я бы хотела кое-что узнать… – Боже, какой у меня по-детски гнусавый голосок! – Не могли бы вы сказать мне, нет ли среди заключенных некоей Джемаймы Баттэрхэм?

– Может, и мог бы!

– Пожалуйста! Я очень прошу вас! Это моя мать!

Глаз глядел на меня не моргая:

– Деньги вперед!

– Что?! Платить за то, чтобы вы просто посмотрели в список заключенных?

Нелл отодвинула меня от окошка и закричала:

– А если окажется, что ее у вас нет? За что мы тогда будем платить?

– За то, что вы узнали, что у нас ее нет! – без тени смущения ответил глаз.

Я в нерешительности посмотрела на Нелл, а потом повернулась к окошку.

– Сколько? – дрожащим голосом спросила я.

– Шесть пенсов!

Я почти рухнула на эти ворота. Шесть пенсов! Это ночь для нас двоих в грязной ночлежке, но хотя бы под крышей! Я уставилась в мостовую, чтобы Нелл не видела моих слез. Нет, я не могу просить ее отдать этому сторожу деньги за наш ночлег, ведь они наверняка последние!

– Ладно, пойдем! Она вряд ли может быть здесь, – сказала я Нелл и натянуто улыбнулась. – Ведь миссис Метьярд обещала…

Но Нелл уже выворачивала карманы, считая монетки в потной ладошке. Собрав все, что было, она посмотрела мне прямо в глаза:

– Вот, шесть пенсов, но… Это наши последние деньги, Рут! Больше нет. Совсем.

Моя голова раскалывалась. Так нечестно! Это просто бесчеловечно! Что мне выбрать – перестать искать маму или обобрать до нитки мою единственную подругу? Ноги еле держали меня, и хотелось громко выть.

– Я тут весь день ждать не буду! – гаркнул налитый кровью глаз.

В отчаянии я сделала пару шагов назад. Нет, я не могу просить Нелл об этом! Тем более зная, как она добыла эти деньги.

Но мне и не надо было просить.

Она приняла решение за меня и протянула все монетки в окошечко.

– Говорите! – потребовала она.

Увы, моя мама уже давно была мертва. Наверное, вы и сами уже догадались. Миссис Метьярд обвела ее вокруг пальца. Они обе подписали документ, который принесла ей Мим, но миссис Метьярд указала в нем не всю сумму маминого долга. В тот же день она донесла на нее в полицию по поводу оставшегося долга и упекла-таки мою бедную мать в долговую тюрьму, несмотря на все обещания. Она сгноила ее там. Так что все мои страдания, каждая их минута, были напрасны. Я вполне могла сбежать от Метьярдов хоть в первый же день.

Мы с Нелл пошли к реке. И сидели молча, глядя на ее илистые воды. Протяжно вскрикивали чайки, словно не нашедшие покоя души утопленников. Я больше не могла плакать. Казалось, я выплакала все свои слезы.

Вокруг была сплошная грязь, пахло ржавчиной и отбросами. Но по сравнению с запахом, доносившимся от стен долговой тюрьмы, это был просто райский аромат.

Я отчаянно пыталась думать о чем-то другом, но воображение упорно мучило меня картинами того ужаса, который пришлось пережить моей маме перед смертью.

Мисс Джемайма Трассел… Кто бы мог подумать, что эта благородная леди закончит свои дни в долговой тюрьме? Ее прах должен был покоиться в родовой усыпальнице в деревенской церквушке. Но нет. Увы…

Сторож сказал, что они сжигают трупы заключенных, если их никто не забирает. Чтобы предотвратить распространение болезней.

Мамочка, милая моя мамочка… От нее остались только кости да горстка пепла. И даже эти останки выбросили куда-то на свалку.

Что же стало с маминым носовым платочком? Тем самым, стареньким, с почти разошедшейся вышивкой? Жаль, что я не могу оплакать ее, сжимая в кулаке этот платочек. А еще я бы с удовольствием придушила им Кейт.

Я поклялась перед Богом, что убью ее. Не только за ее прегрешения, но и за все то, что натворила ее мать. Я убью ее даже в том случае, если это будет стоить жизни мне самой.

Билли хочет, чтобы я была ее служанкой? Чинила ее одежду? С удовольствием! Она получит от меня красную шелковую агонию и лиловый хлопковый ужас.

Я обернулась к Нелл. Вокруг нее роился гнус. Нищета никого не красит. Ее прекрасные рыжие волосы потускнели, кожа побледнела, грязь въелась в каждую ее клеточку. Нет, я просто не могу заставить и ее умереть вместе со мной.

– Мы пойдем в услужение к Билли! – уверенно произнесла я. – Давай вернемся к ним. У нас нет выбора.

Нелл безвольно склонила голову:

– Как же мы дошли до такого… Если бы у меня была хоть пара монет, я бы продолжала презирать их. Но… Я так хочу есть, Рут!

– Знаю.

Она сжала мою ладонь в своей. Чайки все так же жалобно кричали.

– Я-то справлюсь, Рут! На кухне мне будет не так уж и плохо. Но ты? Горничной Кейт? Ты уверена? Ты правда уверена, что сможешь?

Я представила себе корсет, который сделала для Кейт: тщательно прошитые канальцы, вставки, пропитанные ненавистью. Час за часом он сдавливает ее. Я увидела перед собой лицо Кейт с синими губами в тон этого корсета.

– О да! – вырвалось у меня из груди. – Я смогу! Наверное, я была рождена именно для этого!

Уже смеркалось, когда мы наконец встали и поплелись назад, к дому Билли и Кейт. Лодочники уже зажгли свои фонари, бликующие на черно-масляной поверхности воды. Мы довольно быстро нашли нужное здание: я узнала его зеленую дверь. Стояла и молча смотрела на нее, чувствуя, как на улице становится все холоднее.

Ужасное ощущение: собираться делать то, против чего восстает душа. Я знала, что мне опять придется войти в ее дом. Как всем нам рано или поздно придется пройти через дверь, ведущую в потусторонний мир. На какой-то миг я даже подумала, что лучше мне действительно умереть прямо в эту секунду. Даже Нелл как-то странно смотрела на эту зеленую дверь, словно она вела в ад.

– Может, обойдем и постучимся с заднего двора? – предложила я. – Вряд ли там откроет именно она…

Нелл молча кивнула.

Насмешка судьбы, подумала я. Сколько раз я впускала Билли в дом Метьярдов именно через дверь кухни, с заднего двора.

Но я ошиблась.

Когда дверь открылась, я увидела огонь в печи, уставленной горшками разных размеров. Перед нами стояла женщина с поварешкой в руке. На ней был забрызганный передник.