На следующий день я не пошла в школу. Но незадолго до вечера выбралась из дома, пока мама не видела. Думала, может, бабочка снова покажется на холме. Я доковыляла туда, опираясь на костыль, бабочку не нашла, но снова увидела на холме мальчишку. Он аккуратно, один за другим, подбирал осколки от бутылки и складывал их в грязный целлофановый пакет. Я хотела ему помочь и поблагодарить его, но стеснялась заговорить с ним и только молча на него смотрела.

– Лучше б не было его, этого алкоголя, – пробормотал мальчишка себе под нос, спускаясь с холма, даже не посмотрев на меня.

Я села на татами и посмотрела на нож в руке Тасаки. Приложила руку к левой щеке – он дал мне пощечину. Рука не тряслась. Еще вчера я чувствовала дрожь в руках с каждым его ударом…

Голова у меня была ясная. Я четко ощущала, как жар от левой щеки постепенно передается в ладонь, будто от губки, опущенной в горячую воду.

Должно быть, я отбросила что-то важное. То ли собственную жизнь, то ли судьбу. Хотя они не сильно-то отличаются друг от друга.

Я сохраняла присутствие духа, поэтому, наверное, обратила внимание на одну странную вещь. Взгляд Тасаки, движение его рук и ног говорили о том, что он пьянее, чем обычно, однако исходящий от него запах алкоголя казался слабее, чем всегда. Может, он неглубоко дышал? Но в его дыхании тоже не было никаких изменений. Может быть, он переоделся после того, как выпил? Но на нем были кожаная куртка и черные треники – та же одежда, в которой он вечером вышел из дома.

– Боишься меня?

Я покачала головой. Красная морда Тасаки побагровела еще больше.

Наверное, надо было кивнуть. Ведь все действия Тасаки были направлены на то, чтобы меня запугать. Он вернулся поздно ночью, вытащил меня из постели, нарочно зажег свет и ударил меня по щеке. Увидев, что я не трясусь и не впадаю в панику, он схватил нож. Все это было ему необходимо, чтобы в моем страхе увидеть собственную силу и величие.

– Из-за тебя все пошло черт знает как…

Тасака надвигался на меня, черты лица его как будто съехали в одну точку. Он слишком сильно напрягся, кончик направленного на меня ножа дрожал.

– Это ты превратила мою жизнь в дерьмо…

Квартира располагалась на первом этаже, поэтому до сегодняшнего дня я никогда не кричала, что бы он со мной ни делал. Но за окном, совсем рядом, была пешеходная дорожка, так что, если закричать, попросив о помощи, кто-нибудь наверняка вызовет полицию. Я впервые задумалась о такой возможности. Правда, даже если кто-то и вызовет полицию, Тасака, вероятно, все равно зарежет меня. До того, как приедут полицейские. Или же нож может вонзиться в меня в то мгновение, когда я закричу. Агрессия Тасаки росла с каждым днем, и, скорее всего, он сам уже перестал себя контролировать, как будто у него зашкалило стрелку.

Как мне повести себя сейчас?

И в детстве, и в студенческие годы, и на работе мне говорили, что, когда я погружаюсь в свои мысли, мое лицо делается настолько бесстрастным, что даже страшно. Когда я думаю, я не рассматриваю себя в зеркало, поэтому сама не знаю, как выгляжу в такие моменты. Но, наверное, другие чувствуют себя дискомфортно. Никто не говорил мне об этом прямым текстом, но их слова звучали как критика. Вот и у Тасаки, который стоял с ножом прямо у меня перед глазами, если присмотреться, налитое кровью лицо исказилось от гнева.

– Хватит с тебя… Сдохни.

Его огромное тело резко приблизилось ко мне, заняв собой все поле моего зрения. Сейчас я и поверить не могла, что когда-то хотела его. Что когда-то я часто и прерывисто дышала под ним. После того как он начал меня бить, часть его, входившая в меня, ничем не отличалась от пощечин и тумаков, которые я получала. Если и было какое-то отличие, так это только место получения ран: внутри или снаружи.

– Я стала такой, как есть, по собственной вине. – Я слышала свой голос словно издалека. – Вот и с тобой так же.

Послышался возглас, похожий на стон. Левой рукой Тасака резко схватил меня за волосы и потянул на себя. Мой взгляд переместился влево, на ноже отразился свет лампы, и этот пучок белого света приближался ко мне по прямой линии.

Я зажмурилась на несколько секунд, но ничего не произошло.

Я приоткрыла веки – лицо Тасаки было прямо у моего носа. В глазах его застыло удивленное выражение. За ним я увидела еще одно лицо, тоже с широко раскрытыми от удивления глазами. Разумеется, у меня, должно быть, было точно такое же выражение лица. Без всякого предупреждения в комнате появился незнакомый мужчина. Схватив Тасаку за руки, он скрутил их у него за спиной.

Зрачки у Тасаки были заведены к левому краю глазниц; он зашевелил шеей, как в замедленной съемке. И их глаза встретились на близком расстоянии друг от друга.

Сразу после этого Тасака завыл, как животное, скрутившись верхней половиной тела. Наверное, он пытался развернуться в сторону противника, хотел оказаться к нему лицом, но мужчина не сдвинулся с места, вцепившись в Тасаку мертвой хваткой. Они перевернулись, громко стукнувшись о татами. Мужчина был одет во что-то похожее на рабочую одежду. Он развернулся ко мне спиной. Тасака опять со стоном повернулся верхней частью тела, мужчина резко поднялся в воздух и ударился о стену. Тасака высвободил свою правую руку из рук противника. Нож полетел вверх, ударившись о потолок, и, перевернувшись, упал к моим ногам. Тасака, освободив правую руку, лупил мужчину, пытаясь выбраться из его тисков. Вцепившийся в его спину мужчина был худым, небольшого роста; наверняка он быстро отпустит свои руки. А после этого Тасака начнет избивать меня, пинать и в конце концов зарежет. Бежать мне некуда. Ничего никогда не изменится. Я взяла в руки нож.

Мгновение спустя его лезвие вошло в левую часть груди Тасаки.

Из его горла вырвался громкий звук; грудь у него затряслась, как будто он сдерживал смех. Его огромное тело завалилось на меня. Я оказалась под ним, продолжая сжимать рукоять ножа обеими руками. Я четко ощутила, как глубоко вошло лезвие – обратного пути не было.

Время прошло незаметно; следующая сцена возникла, словно перелистнули страницу книги с картинками.

Мужчина сидел на татами и смотрел на труп Тасаки. На его серой форме в районе локтя виднелось ярко-красное пятно. Пытаясь выскользнуть из объятий мужчины и выдергивая руку, Тасака задел мужчину лезвием ножа. Я стояла на четвереньках, выбравшись из-под тела Тасаки, и смотрела на этого незнакомого мне мужчину. Я не могла выдохнуть, не могла хоть на миллиметр пошевелить руками и ногами, словно они были чужими.

Мужчина повернул лицо ко мне.

– Спасибо вам.

Почему он благодарит меня?

– Я пришел убить его.

– Убить… – Я пошевелила губами, но из горла вырвался хриплый звук, как будто вместе с выдохом я поранила его.

Мужчина посмотрел своими налитыми кровью глазами в сторону окна; там слегка колыхалась занавеска. Я вытянула дрожащую руку и отодвинула ее – вокруг замка в стекле зияло отверстие в форме полумесяца. Через него в комнату незаметно проникал вечерний декабрьский воздух. Может быть, из-за этого запах алкоголя от Тасаки казался слабее, чем обычно…

– Я думал, он спит – вот и залез оттуда. Но в прихожей послышался звук открываемого замка, я быстро подбежал к шкафу и спрятался в нем… – Мужчина склонил передо мной голову, придерживая руку, всю в крови. – Спасибо, что вы сделали это вместо меня.

Кто же он, собственно, и откуда? Зачем ему нужно было убить Тасаку? Прежде чем я задала эти вопросы, мужчина, пошатнувшись, сел; свет ламп освещал его загорелое лицо. Я несколько раз посмотрела на него… все-таки мы никогда не встречались. Ему было где-то около тридцати.

– Выбросим?

– Что?..

Мужчина показал глазами на труп Тасаки.

– У меня есть лодка.

Когда я училась в третьем классе началки, у нас была очень миловидная девочка; имени ее я не помню. Она любила поболтать, была популярна, хорошо соображала, а когда смеялась, всегда поправляла волосы жестом, как у взрослых. Моргая, она хлопала длинными ресницами, и я сказала ей, что они похожи на ночных мотыльков. С этого все и началось. Если б я сказала «на бабочек», то, возможно, все было бы по-другому…