Эдзоэ купил две пластиковых бутылки зеленого чая, подошел и протянул мне одну. Я достала было кошелек, но он отказался взять деньги, будто хотел сказать: «Да отстань ты». Ничего не поделаешь, я поблагодарила его и взяла бутылку.

– Сейчас пойдем на ту сторону дороги. Будет еще тяжелее, справишься?

– Честно говоря, я думала, будет проще, чем в лесу…

– В городе сложно что-то предугадать, много теней. Расстояния, куда нужно пойти, большие, а мест, которые нужно проверить, в разы больше.

– Со мной всё в порядке. – Я постучала по бедру полученной пластиковой бутылкой. – Но работа посложнее, чем я предполагала.

– Как и ты.

Это прозвучало так неожиданно, что я не нашлась, что ответить. Просто продолжала стучать бутылкой по бедру. Но Эдзоэ, кажется, и не ожидал от меня никакого ответа; он, булькая, пил чай.

– А почему ты стал работать в розыске пропавших животных?

– Все началось с того, что я сбежал из дома. Мне было шесть. Мы тогда жили в квартале на севере города. Как раз рядом с тем домом, где держат жако. Это было целых тридцать лет тому назад; мы жили с родителями, втроем. Но однажды отец бросил семью и дом и ушел.

– Почему?

– Мать была ненадежная, по характеру из категории тяжеловесов. Наверное, и мужчина у нее был на стороне… Были признаки, да она и сама этого не пыталась скрывать. Отец, вероятно, думая обо мне, оставил ей немного нала, но и после того, как она стала матерью-одиночкой, мы ни в чем особо не нуждались.

Но эта наличка однажды пропала из дома.

– Обычно подумаешь, что воры украли, правда же? А мать заявила, что это я что-то сделал с деньгами. Я до сих пор помню, что она мне тогда сказала. «Раз я такая, то ты отомстил мне, забрав необходимое». Тогда я не понял, что она имела в виду. Только четко запомнил ее слова. Но в любом случае это ж какую фантазию надо иметь, чтобы заподозрить шестилетнего ребенка в воровстве крупной суммы денег? Она много пила; может, от алкоголя у нее в голове что-то помутилось…

Эдзоэ продолжил, что, конечно же, в шесть лет ничего не знал о деньгах.

– Но все равно она совершенно не прислушалась к моим словам. Орала одно и то же, как сумасшедшая… Хотя смысл ее слов я понять не мог, мне было очень обидно, что мать не верит мне.

Поэтому он и сбежал из дома. Запихав в здоровый рюкзак все консервы и сладости, какие были в доме.

– Слово «отомстить» я знал, так что, наверное, реально решил отомстить. Сделать так, чтобы мать забеспокоилась и стала бы разыскивать меня. Если б меня обнаружил кто-нибудь из взрослых, меня вернули бы домой, поэтому я пытался найти безлюдные места. Но такие места никак не находились, и я ходил, ходил на пределе своих возможностей… В конце концов, на юге залива были старые трубы для сточных вод, которые не использовались. Сейчас их, наверное, уже убрали. Они лежали открытым концом в сторону моря, похожие на маленькие туннели…

Я таких труб не видела, но слышала о них в детстве. Залив был в форме крючка, а трубы находились в районе его нижнего острого кончика.

– И я прятался там.

– Сколько времени?

Месяц.

– А…

– К тому же я сбежал из дома в холодное время, в конце года; именно там я услышал новогодние удары колокола. Уже потом я узнал, что мать искала меня везде, но в полицию не сообщила. В ней было что-то детское, от Питера Пэна, и ей, наверное, было страшно, что полицейские будут ее ругать.

Эдзоэ пил чай из пластиковой бутылки с беззаботным видом, который совсем не соответствовал содержанию его истории.

– И что было дальше?

– Ваши помогли мне.

– Наши?

– Хотя нет, ты тогда еще в полиции не работала…

Так вот какой там был поворот. В третьей декаде января арестовали вора, промышлявшего квартирными кражами в этом жилом квартале. И среди преступлений, в которых он признался, была кража из дома Эдзоэ. Полицейские отправились к нему домой за выяснением обстоятельств и увидели, что мать находится явно не в адекватном состоянии, в комнатах беспорядок, к тому же ее шестилетнего сына нигде нет. Полицейские стали расспрашивать ее, и она во всем призналась.

– Обо всем этом мать рассказала мне перед смертью. Она умерла рано, в два раза моложе средней продолжительности жизни; наверное, тому был виной алкоголь. Когда она рассказывала мне эту историю, тоже была пьяна и говорила скорее сама с собой, периодически смеясь.

Полиция сразу же начала расследование – и вечером следующего дня обнаружила Эдзоэ в трубе коллектора.

– Я так бы там и умер, скорее всего. Жратва из рюкзака закончилась, к тому же я простыл.

Мы смотрели на проспект, по которому проносились маленькие тени автомобилей.

– Поэтому я и сейчас полицию не ненавижу.

Внезапно в его глазах появилась добрая улыбка.

– А-а, ну да… Почему я начал эту работу…

Я уже и сама забыла, что задала ему этот вопрос.

– Помнишь, в этих местах раньше было много бродячих собак? Вот и труба, в которой я прятался, была что-то вроде их тайной будки. Среди них были и собаки с ошейниками, то есть те, кто не всю жизнь были бродячими.

Сначала он «подружился» с теми, собаками, которые изначально были домашними, и тогда остальные бродячие псы сразу же «открылись» ему.

– И мы жили с ними вместе. В трубе коллектора. Днем играли в прятки или в догонялки, ночью ходили вместе по городу, избегая людских глаз. Собаки хорошо знали места, где могла быть еда. Если находилось что-то съедобное для меня, я немного делился с собаками и ел сам. Потом мы возвращались в трубу и спали. Встав, опять играли. Рядом было место, где собирались бродячие кошки; прошла неделя, как я и с ними подружился. Собаки и кошки не обращали друг на друга внимания.

Трудно было поверить в такую историю, но, судя по всему, Эдзоэ не врал.

– Спать в обнимку со здоровой собакой было тепло.

Он замолчал, посмотрев на проспект, и пощелкал пластиковой бутылкой.

– Благодаря этому я каким-то образом стал понимать. Глядя на бродячих собак и кошек, или тех, кто был домашним, я предполагал, что они сделают в следующий момент, и действительно так и происходило. Когда я слышу, что пропала такая-то собака или кошка при таких-то обстоятельствах, у меня в голове появляется представление, где они могли бы быть. Почему я это знаю, объяснить не могу. Скажем так: наверное, это знание того же свойства, что и езда на велике: ездить умеешь, а если спросят, как ты это делаешь, хорошо объяснить не получается… Заниматься этой работой придумал не я, а мой одноклассник по старшей школе Ёсиока. После окончания школы я пинал балду, и, когда после долгого перерыва встретился с Ёсиокой и рассказал ему то, что тебе сейчас, он придумал организовать агентство по розыску животных. Сказав: «Так мы найдем применение твоим талантам».

– И действительно нашли.

– Так что сегодня я… в общем-то…

Что он хотел сказать? Эдзоэ смотрел в пространство, будто ребенок на картину, которую не понимает. Но, так ничего и не произнеся, он закрыл крышечкой пластиковую бутылку с чаем и встал.

– Ладно, пошли.

В одиннадцать часов ночи я снова стояла у начала пешеходной дорожки. Луна пряталась в облаках, вокруг было темно. Рядом ни одного фонаря – свет доходил только из-за занавесок окна на втором этаже гостиницы японского типа напротив.

Найти Буццати среди городских улиц не получилось.

После того как мы отправились в северную сторону, перейдя проспект, Эдзоэ сначала зашел в ветеринарную клинику Сугая, о которой говорил Такая, чтобы опросить главного врача, персонал, владельцев животных. Но никаких результатов не было, и мы опять перешли к полевой работе. Различные пешеходные дорожки и дороги, парки, автомобильные парковки. Мы шли, включив запись с голосом Такая, поэтому на нас везде оглядывались. Эдзоэ продолжал двигаться хаотично, но после его истории о бегстве из дома я следовала за ним, поверив его интуиции. Прошло два часа, три; на лице Эдзоэ стало читаться раздражение, он совсем перестал разговаривать. Вскоре в его передвижениях стала ощущаться растерянность, и я от этого чувствовала себя некомфортно. Наверное, было много случаев, когда животное не находилось в первый день, несмотря на высокую вероятность обнаружения, которую демонстрировало его агентство? И когда я об этом думала, мне казалось, что нынешняя ситуация совсем не вяжется с Эдзоэ. Но я промолчала, так как не видела, как он работает обычно.