– Мою жизнь тоже правильной не назовешь, но когда я думаю про то, как увидеть эту лестницу ангелов… если б я смог увидеть ее, то тогда и жизнь моя, наверное, изменилась бы.

Я спросила, удалось ли ему ее увидеть. Нисикимо бессильно покачал головой.

Температура Нисикимо не упала ни на следующий день, ни после.

Каждое утро я выходила на работу, оставляя Нисикимо лежать у меня дома. По пути в университет покупала в киоске газету и внимательно ее просматривала, сидя в углу лаборатории. Информации о том, что тело нашли, не было; в программах новостей, которые я смотрела дома, тоже ничего не сообщалось.

На улицах я часто стала замечать патрульные машины. По дороге на работу и с работы. Из окна квартиры. Мне точно не показалось: они стали ездить чаще.

По дороге с работы я заходила в супермаркет, покупала продукты и готовила на двоих. Я ела за низким столиком, а Нисикимо, приподнявшись, – в постели. Мы разговаривали, тщательно выбирая темы и стараясь не касаться того, что произошло той ночью. О чем мечтали в детстве. О том, как я хотела стать энтомологом и путешествовать по миру. О том, что вряд ли этой мечте суждено будет сбыться. Об устройстве пахучих желез лесных клопов. О массовых зимовках азиатских божьих коровок. Нисикимо хотел посмотреть чучела насекомых, которые я делала в детстве и теперь перестала вынимать из шкафа. Я доставала коробки со своей энтомологической коллекцией и ставила их рядком на татами, а у него начинали гореть глаза, как у мальчишки. Я и сама разглядывала их, как забытые родные вещи. Жилки крыльев бабочек, панцирь жука носорога. Усики мотылька, похожие на зубчики расчески. Я вспомнила после долгого перерыва, с какой важностью относилась к порядку расположения насекомых. Например, чтобы разложить насекомых по четыре вида на строке, существует удивительное количество вариантов. Если взять количество насекомых за N, то будет N-факториал[422] вариантов. То есть если N = 4, то количество вариантов будет 4 × 3 × 2 × 1 = 24. А если N = 5, то количество вариантов будет 120. А если 6, то 720. Конечно, тогда я не знала эту формулу. Сколько бы я их ни раскладывала, всегда находилась новая последовательность. И я никак не могла решить, какую выбрать.

В большинстве случаев Нисикимо рассказывал мне про рыб. Его лодка иногда отправлялась за тунцом до Папуа – Новой Гвинеи, неподалеку от Австралии. Он проводил в море от одного до нескольких месяцев, если плавание было долгим. И все это время был в море.

– Но с декабря по январь включительно – перерыв в промысле, длинные каникулы.

Почему в этот перерыв он собирался убить Тасаку? Что, собственно, произошло между ними? Шли дни, но я так и не могла задать ему эти вопросы.

Отверстие в окне по-прежнему было закрыто картонкой, в квартире стоял постоянный холод, и мы спали под двумя одеялами на расстоянии ладони друг от друга.

Прошло дней десять, и наконец у Нисикимо спала температура. И рана на руке с каждой утренней и вечерней перевязкой заживала все лучше.

– Извините, что доставил вам столько беспокойства…

В тот вечер Нисикимо помогал мне на кухне готовить ужин. Он пока не мог пользоваться правой рукой, но все равно я с первого взгляда поняла, что он знает, что делать. Если б он мог пользоваться обеими руками, то, наверное, готовил бы лучше меня.

– Завтра я уйду, – улыбнулся Нисикимо, глядя мне в лицо и ожидая, пока нагреется масло для темпуры. – Постарайтесь забыть обо всем.

Я только и могла, что безразлично кивнуть. Нисикимо зачем-то выключил огонь. Он помолчал некоторое время, а потом повернулся, встав напротив меня. Продолжая молчать, мы стояли на кухне, глядя в глаза друг другу. Хотя мы жили вместе в этой крошечной квартирке, впервые столь долго смотрели друг другу в глаза.

– У меня есть к вам одна просьба.

– Если я смогу…

– Сможете, – кивнул Нисикимо.

Но это была просьба, которую невозможно было исполнить.

– Если полиция когда-нибудь узнает о произошедшем той ночью, я хочу, чтобы вы сказали, что это я зарезал его. Я проник к вам в дом, убил его и унес куда-то тело. А вы не могли обратиться в полицию, потому что я вам угрожал.

– Я не смогу этого сделать.

– Это даже не подлежит обсуждению.

– Убила его я, и тело мы вынесли вместе.

– Сделайте так, даже если не можете. Прошу вас… Если б я был посмелее… и посильнее, то сам убил бы его.

– Нисикимо, я даже не знаю, почему вы хотели его убить. И как я могу согласиться с вашим предложением?

– И тем не менее я хочу, чтобы вы мне пообещали. После того как я уйду, есть вероятность, что полиция заглянет сюда, чтобы проверить какую-то информацию о нем. Тогда назовите мое имя, опишите мою внешность и скажите, что всё – дело моих рук.

Прежде чем я смогла ответить, раздался звонок в дверь.

Мы переглянулись, затаив дыхание. Звонок прозвенел еще раз, а вслед за ним послышался мужской голос:

– Извините, что отвлекаю вас…

– Это, наверное, коммивояжер, – нарочно прошептала я; мне хотелось, чтобы так оно и было. На самом деле сюда часто приходят продавцы товаров. Наверное, действительно, потому что в портовом городе мужчин часто не бывает дома.

Звонок сработал в третий раз. И опять послышался голос:

– Можно вас на минутку?

Я тихонько вышла в прихожую. Посмотрела в глазок – за дверью стоял мужчина лет сорока. И пиджак, и брюки у него были мятые, не держали форму. Под мышкой он зажимал кожаную куртку, сумки или портфеля с собой не было. На коммивояжера он не очень был похож. Мужчина приблизил лицо к глазку и легонько улыбнулся. Может быть, по изменению света он понял, что я в него смотрю.

– Я из полиции.

У меня внутри все похолодело. Я оглянулась назад. Нисикимо, беззвучно переместившись, спрятался в шкафу.

– …Да?

– Мы обходим все дома поблизости; мне хотелось бы вам кое-что показать.

Решившись, я повернула ключ и открыла дверь. В это мгновение у меня за спиной послышался тихий свист. Это воздух выходил между отверстием в окне и закрывавшей его картонкой. Этот ставший привычным звук пронзил мою грудь холодным клинком.

– Простите, ради бога, вы уже ужинали?

– Нет… Что вы хотели?

Мужчина показал мне удостоверение, представился и достал из внутреннего кармана пиджака фотографию.

– Извините, что так внезапно… Не видели ли вы где-нибудь этого человека?

Я посмотрела некоторое время на фотографию и покачала головой.

– Мне кажется, нет.

– Может быть, видели кого-то похожего?

Я задумчиво наклонила голову и посмотрела на фотографию еще несколько секунд.

– Наверное, нет.

Я сказала «наверное», так как категоричный ответ мог бы вызвать подозрения.

Сыщик держал в руках фотографию, на которой прямо в камеру смотрел, поджав губы, не кто иной, как Нисикимо.

Почему полиция разыскивала Нисикимо? Что он, собственно, сделал? Связано ли это с тем, что он хотел убить Тасаку? Сколько я ни задавала эти вопросы, Нисикимо только качал головой.

– Значит, на вашей лодке остались улики от перевозки трупа, которые нашли полицейские?

– Эта лодка досталась мне непрямым путем, так что, даже если ее найдут, она никак со мной не связана.

Тогда, может быть, тело Тасаки достали на берег. Полицейские догадались о связи Тасаки и Нисикимо – уж не знаю, что это была за связь, – и теперь они ищут Нисикимо как убийцу. Но и на это он покачал головой. Если бы тело с ножевым ранением всплыло, об этом обязательно сообщили бы в новостях.

– Полиция ищет меня по совершенно другой причине. Так что не волнуйтесь. Я уйду, не буду доставлять вам хлопот. Даже не завтра, а сегодня ночью.

– Нет.

Нисикимо с удивлением посмотрел на меня, а я добавила жестким голосом:

– Оставайтесь здесь.

Я не понимала, что происходит. Но если он выйдет из этой комнаты, его поймает полиция. Я была готова даже к тому, что из-за этого убийство Тасаки раскроется. Ну а что поделаешь, надо брать ответственность за содеянное. Мне просто хотелось защитить Нисикимо. Он спас меня. Когда Тасака твердой рукой, без всяких сомнений, занес надо мной нож, Нисикимо самоотверженно остановил его. Если б не он, я могла бы умереть той ночью.