Но двери не было. Только широкий арочный проем.

Они вошли в огромное святилище. Тусклый желтоватый свет заливал пространство, обнажая высеченные на высоких каменных стенах изображения транспорта – от примитивных колесниц до современных автомобилей. Скамьи состояли из автомобильных кресел, лавок от карет и всевозможных сидений от транспортных средств. В воздухе стоял густой сладковатый аромат, напоминавший мед.

– Мне это не нравится, – тихо сказал Тодд. – Один вход, один выход. Если эти головорезы придут, мы окажемся в ловушке.

– Я был уверен, что здесь есть дверь, – сказал Хорхе, нахмурившись. – Но, очевидно, ошибался.

– О чем мы еще не знаем? – спросила Розита.

– Послушай, – резко ответил Хорхе. – У нас мало времени. Не будем его терять.

Он указал на возвышение в передней части храма:

– Вот что нам нужно уничтожить.

На алтаре возвышалась огромная статуя, о которой он упоминал раньше. Это был человек с непропорционально большой головой, одетый в длинную мантию. Его руки были распростерты в благословляющем жесте, а вся фигура кишела насекомыми, переливающимися и извивающимися в слабом свете. От статуи исходила ощутимая энергия, которая буквально давила на всех присутствующих.

Зал внутренне напрягся. Что они будут делать, если гул вернется? В такой близости пальцы в ушах точно не помогут. А главное – как они собирались уничтожить эту статую? У них не было никакого оружия, которым можно было бы атаковать ее. Любая попытка свалить статую или повредить ее вручную наверняка закончится облаком пчел, укусы которых вполне могут оказаться смертельными. Зал взглянул на статую. Что-то в ней казалось неправильным. Он не был уверен, что это вообще статуя. Она выглядела слишком… живой. Он невольно напряг мышцы, готовясь к тому, что фигура может в любой момент сдвинуться и направиться к ним.

У ее ног лежала массивная каменная скрижаль, покрытая странными спиралевидными фигурами и клинописью. Эти символы напоминали язык, который Зал не мог расшифровать, но сам их вид внушал ему первобытный, иррациональный ужас.

На скамьях были люди. Три женщины и четверо мужчин сидели в среднем ряду, склонив головы. Хорхе заметил их, но не остановился. Он уже тянулся к сиденью от велосипеда, торчащему из пола. С силой раскачивая его из стороны в сторону, он вырвал его из каменного основания, к которому оно было прикреплено.

К приятному сладкому запаху неожиданно добавился мягкий, обволакивающий шум. Был ли это тот же звук, что и раньше? Зал не мог сказать наверняка, но это его больше не волновало. Теплая волна умиротворения окутала его, на мгновение прогоняя страх. Однако это чувство исчезло так же внезапно, как появилось, когда Хорхе с яростным криком вскочил на алтарь и обрушил велосипедное сиденье прямо в центр темной фигуры. Шум прервался, сменившись оглушительным ревом тысяч пчел, которые, казалось, гудели в унисон. Хорхе, все еще крепко сжимая штырь велосипедного сиденья, выдернул его из разъяренного роя и нанес новый удар. От второго удара вытянутые руки фигуры бессильно опустились вниз, будто из них вытекла жизнь.

Бросив сиденье, Хорхе резко сменил тактику: схватил каменную скрижаль у подножия алтаря, поднял ее высоко над головой и с силой ударил вниз. Скрижаль разлетелась на куски, а Хорхе мгновенно отпрыгнул назад. Он рухнул на пол, стараясь увернуться от разъяренной массы пчел, которые кружились теперь над обломками фигуры.

Казалось невероятным, но Хорхе каким-то образом избежал серьезных укусов. Он быстро отполз подальше от алтаря, а затем, оказавшись на полпути к центральному проходу, вскочил на ноги. Остальные инстинктивно последовали его примеру, сначала прижавшись к полу, а затем поспешно отступая к выходу.

Зал, вцепившись в руку Вайолет, помог ей подняться, но не удержался от того, чтобы обернуться. И именно в этот момент огромная голова фигуры, казалось, взорвалась, и во все стороны хлынул рой жужжащих пчел.

Под головой ничего не осталось. Фигура оказалась не статуей, а чем-то совершенно иным. Плотно сцепленные насекомые каким-то образом сформировали иллюзию человекоподобного тела, облаченного в длинную мантию, с благословляющим жестом рук. Но теперь, когда рой потерял сцепление, структура начала рассыпаться.

Остатки фигуры растворились в облаке теней, которое парило над алтарем. В это время ряды поклоняющихся на скамьях один за другим начали оседать. Первый человек обмяк, словно из него вышел весь воздух. Затем второй. Потом третий. Весь ряд рухнул, словно марионетки с обрезанными нитями. Пчелы покидали их тела, вылетая через рты, носы и уши, сливаясь в общее облако теней. Гул усиливался, наполняя храм невыносимым шумом.

«Моя голова полна шмелей», – снова вспомнил Зал.

Облако над алтарем становилось все плотнее и темнее, пока внезапно не сжалось в одну точку и не вылетело через открытый арочный проем.

– Что за черт, – пробормотал Бернард.

Зал обернулся к входу в храм. Однако там не оказалось ни стражников, ни других преследователей. Через арочный проем виднелся только пустой тротуар и открытое пространство.

Почему никто не появился?

– Вот черт, – выдохнул Тодд.

Шоу еще не закончилось. Из каждого угла храма начали проступать черные линии, десятки линий, словно их рисовала невидимая рука. Сначала трудно было разобрать, что это, но потом стало понятно. Когда одна из линий пересекла проход, а затем другая, Зал увидел, что это колонны муравьев. Они двигались с пугающей синхронностью, их общее плавное движение создавало иллюзию сплошных черных черт.

Линии быстро тянулись по полу, увеличивая свою скорость и число, устремляясь к поверженным телам рухнувших поклонников. Сотни, а затем и тысячи муравьев заполонили эти тела, облепляя их, перекраивая и переплетая их остатки в новую форму. На их глазах из тел возникало нечто – отвратительное, искаженное изображение бога. Эта фигура была куда более страшной, чем статуя из пчел. У нее не было одеяний, даже намека на человеческие черты. Это была аморфная, уродливая масса, настолько жуткая, что оторвать взгляд от нее казалось невозможным. Фигура росла прямо в центре скамей, поднимаясь все выше и выше. Она игнорировала окружающий мир, словно ничего и никого не существовало, кроме нее самой.

Зал не мог отвести глаз. Это было нечто, чего он никогда раньше не видел. Но очертания пробуждали в его памяти давно забытые образы. Ему вспомнилось лицо, вынырнувшее из стены тайной комнаты во время их посвящения, лицо, которое смеялось над ними. Но это существо… это было нечто иное.

Менее живое, но в тысячу раз более зловещее. Аморфная форма продолжала расти, поглощая марширующие колонны муравьев. Воздух наполнился напряжением, почти электрическим ощущением силы.

И в этот момент Зал понял то, чего раньше не осознавал. Зло – это не просто слово. Это не просто ярлык, который можно наклеить на плохие поступки. Это нечто осязаемое. Настоящее. Зло можно почувствовать, его можно увидеть. И оно стояло прямо перед ними. Не пчелы. Не муравьи. Настоящая сила – это то, что управляло этими насекомыми. То, что оживляло их.

Deus Malum Vehiculum.

Что бы это ни было, истоки этого явно лежали в самом сердце природы, в чем-то столь древнем и первобытном, что это существовало задолго до появления человека. Сила, управляющая этим явлением, начинала свое влияние с низшего уровня – с насекомых, живущих в сообществах, таких, как муравьи и пчелы. Их ульевый разум, основанный на слаженной транспортировке ресурсов, был идеальной основой для того, чтобы подчинить их общей цели.

А может быть, это влияние началось даже раньше, на уровне микроорганизмов, которые транспортируют материалы между клетками. Люди оказались следующей ступенью. Но с ними все было сложнее: сила не могла напрямую захватить контроль. Она адаптировалась, создавая организации, системы, структуру, которая, как и раньше, занималась перемещением пищи, ресурсов, материалов. И теперь эта сила стала неотъемлемой частью общества, закрепившись в его правилах и требуя от всех подчинения через деньги и государственные механизмы.