Дэнни обернулся, удостоверившись, что сестра уже одета, и встретился с ней взглядом. Она тоже слышала этот звук. Джилл была права: им нужно убираться отсюда.

Стараясь вести себя как можно тише, она взяла с тумбочки телефон и кошелек. Но куда они могли пойти? К соседям? Или она собиралась позвонить кому-то из друзей, когда они окажутся на улице? Все это не имело значения. Главное – убежать.

Когда они снова оказались в коридоре, стрекотание в стенах стало громче. Однако поверх этого шума доносились другие звуки. Из спальни родителей слышался приглушенный плач матери. Она плакала от радости? Или от ужаса?

И у Дэнни мелькнула мысль ворваться в спальню родителей, чтобы убедиться, что с мамой все в порядке. Но он застыл на месте, когда услышал голос отца, бормочущего непонятные слова. И по позвоночнику Дэнни пробежал холодок. Он быстро натянул носки и ботинки, а Джилл поспешно надела сандалии, и, пригибаясь, они побежали по темному коридору в сторону передней части дома. И тут… позади них открылась дверь в спальню родителей.

Все происходило, будто в замедленной съемке. Через приоткрытую дверь Дэнни на мгновение увидел мать: она сидела на кровати, в бледно-розовой ночной рубашке, ее лицо было мокрым от слез, глаза покраснели. Затем она скрылась из виду, потому другая фигура шагнула в проем и вышла в коридор.

Их отец.

Но это был не тот отец, которого они знали. Он выглядел иначе. Его движения были скованными и неуклюжими, как у плохо управляемой марионетки. Голова странно болталась на негнущейся шее. На лице то появлялась, то пропадала болезненная, неестественная улыбка, а глаза, закатившись вверх, казались неспособными сфокусироваться. Он шел к ним, делая резкие, неуклюжие шаги, а из его горла вырывались бормотания – звуки, которые не напоминали человеческую речь.

Дэнни даже не мог представить себе такое. Ужас сковал его, и только Джилл, крепко схватив за руку, выдернула его из оцепенения и потащила за собой.

Тем временем шум в стенах усилился, превращаясь в адский хор треска и шепота, который будто разговаривал с их отцом. То затихая, то нарастая, он создавал адский контрапункт бормотания.

Они влетели в гостиную. Дэнни пожалел, что не надел ботинки заранее, но сейчас ему было все равно. Он бы побежал босиком даже по острым камням, лишь бы оказаться как можно дальше от… отца.

Они добрались до входной двери.

– Джилл? Дэнни?

Это был голос их мамы. Дэнни невольно оглянулся через плечо и увидел ее. Она вышла из спальни и стояла за спиной того, что когда-то было их отцом. Ее лицо было белым как мел, а в широко раскрытых глазах застыл ужас.

Джилл быстро отперла дверь, распахнула ее и тут же споткнулась о белый куб, лежавший на коврике перед входом.

Что за…?

Дэнни бросил взгляд на странный предмет. Он выглядел как кусок воска и источал запах меда. Перед домом, прямо под уличным фонарем, стоял белый фургон. Дверь фургона была открыта, и из него вышли двое мужчин. Один был очень высокий, другой – очень низкий. Оба были одеты в униформу охранников.

– Бежим! – выкрикнула Джилл, обогнув левую сторону странного куба.

Дэнни рванул вправо, но едва они сошли с крыльца, как чьи-то руки крепко схватили их сзади. Эти прикосновения были одновременно знакомыми и чужими.

– Папа! – закричала Джилл.

Дэнни попытался обернуться. Он успел увидеть лицо матери, белое как простыня, ее глаза, красные от слез, полные ужаса. А потом черный мешок опустился ему на голову.

Их вслепую втолкнули в фургон. Мешки с головы не снимали всю дорогу – до самого момента, когда фургон остановился незадолго до рассвета.

Где они оказались, Дэнни не знал. В свете, пробивавшемся сквозь утренний туман, место выглядело как тюрьма. Приземистые цементные здания с облупившимися стенами стояли по обе стороны короткой улицы, на которой припарковался их фургон. Металлические двери и узкие вертикальные окна делали вид угнетающим. Позади зданий виднелась роща, а за ней – высокая бетонная стена, ограждавшая весь комплекс. Кругом было пусто. Никого, кроме Джилл, Дэнни и двух мужчин в униформе, которые их сюда привезли.

– Добро пожаловать в лагерь, – сказал тот, что повыше, и расхохотался.

Мужчины забрались обратно в фургон и поехали дальше по улице, пока не скрылись в гараже у бетонной стены.

Во время долгой поездки Дэнни на ощупь натянул носки и ботинки, радуясь, что смог это сделать. Теперь, оказавшись на твердой земле, он повернулся к сестре:

– Что нам делать?

Но Джилл не ответила. Она уже достала телефон и что-то набирала.

– Кому ты звонишь?

– Девять-один-один.

Когда она увеличила громкость, Дэнни услышал звонок, а затем голос диспетчера:

– Служба спасения, что у вас случилось?

– Меня похитили! – закричала Джилл. – Меня и моего брата! Нас забрали из дома посреди ночи, и теперь мы…

– Вас не похищали, мисс Уайлдинг, – голос диспетчера звучал сухо, почти равнодушно.

– Как это – не похищали?! Я только что сказала, что нас похитили!

– У меня на экране вся ваша информация, – продолжил голос с другого конца линии. – Вы звоните из лагеря перевоспитания Департамента автотранспорта. Это место предназначено для тех, кто нарушил законы, правила или нормы поведения, и было принято решение о необходимости официального вмешательства. Согласно нашим данным, вас рекомендовал для перевоспитания ваш отец.

– Мой отец мертв! – выкрикнула Джилл.

– Согласно информации на моем экране – нет. И даже если бы вас задержали по ошибке, Автоинспекция вне нашей юрисдикции.

– Это похищение! – настаивала Джилл.

– Мы часто слышим подобные заявления. Я понимаю ваше разочарование, мисс Уайлдинг, но уверяю вас, ваше задержание обосновано. Всего доброго.

Диспетчер повесила трубку.

– Звони маме! – предложил Дэнни. – Нет! Звони бабушке! Или дяде Исааку! Или…

Из здания, расположенного позади Джилл, к ним шел мужчина. Дэнни заметил, что за ним осталась приоткрытая массивная металлическая дверь, а за ней – что-то похожее на клетку. Клетку, заполненную голыми людьми. Его сердце заколотилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Страх, который до этого был смутным и далеким, теперь ударил в полную силу. Дэнни машинально придвинулся ближе к сестре. Мужчина подошел ближе. Теперь они могли разглядеть его лицо. На нем была неуместная, почти неестественная улыбка, которая никак не гармонировала с холодным выражением глаз. Костюм, в который он был одет, выглядел дорогим, но сидел нелепо: ткань обтягивала мускулистую, почти гипертрофированно накачанную фигуру. Дэнни с трудом отвел взгляд от странной дисгармонии, но тут понял, что именно его смущало. У мужчины были слишком короткие руки: они заканчивались чуть ниже груди, не дотягивая до пояса.

Джилл снова начала набирать номер на телефоне. Однако мужчина молниеносным движением выхватил телефон из ее рук.

– Никаких звонков, – сухо бросил он.

Он с силой швырнул телефон на асфальт и наступил на него тяжелым ботинком, раздавив остатки корпуса.

– Эй! – закричала Джилл, сделав шаг вперед. – Ты не можешь так делать!

– Могу. И делаю.

– Это мой телефон! Ты должен купить мне новый!

– Я никому здесь ничего не должен, – произнес он спокойно, наклонив голову так, что его глаза встретились с глазами Джилл. – Пока ты в этом лагере перевоспитания, тебе ничего не принадлежит. Все, что у тебя есть, принадлежит нам. Ты – наша.

Дэнни, не сдерживая кипящий внутри гнев, набросился на мужчину:

– Мы вам не принадлежим! Это незаконно! Вы не можете нас здесь держать! Я даже не понимаю, за что мы тут оказались!

– Вы, – сказал мужчина, указывая на Дэнни, – отказались принять любезное предложение ДТС и отклонили предоставление бесплатного автомобиля. Тем самым вы нарушили правила, которые являются основой вашей должным образом выданной лицензии.

Он медленно повернулся к Джилл.

– А вы, – продолжил он, – неоднократно демонстрировали поведение, несовместимое с условиями использования транспортных средств. В частности, вы обслуживали мужчину за рулем, рискуя тем самым вызвать аварию. Вы прекрасно знаете, водитель не может быть полностью сосредоточен на дороге, если он эякулирует вам в рот.