– Додж! – окликнул он, с удовольствием отметив, как лицо администратора на мгновение исказилось недовольством из-за отказа соблюдать формальности.

– Да? – холодно отозвался тот.

– Вы действительно отправляете письма, которые мы пишем?

– Конечно.

– А как часто их забирают? Вы отправляете их ежедневно или позволяете накапливаться неделю, чтобы разом отослать?

– Почта отправляется каждый день.

– А входящая корреспонденции?

– И отправляем, и получаем ежедневно.

– Просто я писал жене и сестре, но пока не получил ни одного ответа.

Додж улыбнулся:

– Может быть, они не хотят с вами переписываться.

Хорхе не поверил этому ни на секунду.

Мысль о том, что его письма могут теряться, все чаще не давала ему покоя. Он даже не удивился бы, узнав, что их читали и подвергали цензуре, как в тюрьмах или концлагерях. Возможно, именно поэтому они не доходили до Беверли или Розиты.

Тем не менее он продолжал писать – на всякий случай. В более оптимистичные моменты Хорхе утешал себя мыслью, что, возможно, его письма доходят, а вот ответы теряются. Если это так, то ничего страшного – главное, чтобы Беверли знала, что с ним все в порядке. Но чаще ему рисовалась другая картина: их письма читают насмешливые администраторы Автоинспекции, гогочут, а потом небрежно выбрасывают.

Закончив очередное послание, он решил подписать его словами «К черту ДТС», после чего запечатал конверт и опустил его в почтовый ящик.

На утреннем занятии их ждал новый преподаватель по информатике. Подобные замены, судя по всему, были делом привычным. Хорхе не единожды пытался выяснить, почему они происходят, но всякий раз его вопрос оставался без ответа. Он даже пробовал отследить какую-то закономерность: меняются ли преподаватели после определенного количества часов или в ключевых точках учебной программы? Но никакой логики в этих перестановках не находилось – замены казались совершенно случайными.

– Доброе утро, – поприветствовала их женщина, когда все расселись. – Я мисс Лейн. Сегодня мы поговорим о рабочем этикете: что можно и чего нельзя делать при выдаче водительских прав.

Хорхе не сводил глаз с мисс Лейн, пока она говорила. Его взгляд цеплялся за ее руки – непропорционально большие, с длинными, массивными пальцами.

Он пытался отвести взгляд, но не мог. Эти странные руки словно завораживали и одновременно пугали его. Хорхе оглянулся на товарищей, надеясь понять, заметил ли кто-то еще это несоответствие. Разумеется, никто не обратил внимания. Или же они просто привыкли? Черт возьми, может, они все знали! Но Хорхе не мог избавиться от мысли, что руки мисс Лейн были… неправильными. Они выглядели чуждыми, ненастоящими, словно принадлежали кому-то или чему-то другому. Это уже был не первый случай, когда он замечал подобные аномалии у людей, работающих в тренировочном лагере.

Несколько дней назад один из работников столовой вышел с подносом дымящихся макарон, и Хорхе заметил, что у него выдающийся, непропорционально большой лоб, придававший ему сходство с неандертальцем. А до этого он видел сторожа с одним-единственным глазом. Не пустую глазницу, а просто один глаз. Как у циклопа. Только глаз был смещен: вместо того чтобы находиться в центре лба, он располагался слева от носа, чуть ниже привычного уровня, что выглядело еще более пугающе.

Или та преподавательница с непропорционально маленьким лицом. Ее голову обрамляла копна волос, но они не могли скрыть странность: глаза, нос и рот занимали скромное пятно в самом центре лица.

Была ли причина у таких уродств? Что это значило? Почему почти у каждого сотрудника лагеря были такие… отклонения? Хорхе не знал ответа, но, наблюдая за мисс Лейн и ее большими, «неправильными» руками, Хорхе поймал себя на мысли, что это как-то связано с работой в Автоинспекции.

Тем временем мисс Лейн раздала по классу толстую пачку из семи страниц с инструкциями. Затем начала зачитывать их вслух, пункт за пунктом, подробно поясняя, как правильно взаимодействовать с посетителями, приходящими в офис ДТС за услугами. Она тщательно разбирала каждую деталь, уделяя особое внимание разным подходам в зависимости от запросов граждан.

– Открою вам маленький секрет: это один из плюсов работы в ДТС, – сказала мисс Лейн, усмехнувшись. – Свобода действий. У вас будет большая свобода в рамках наших правил и положений. Скажем, вы находитесь за стойкой, а к вам подходит старый враг, бывший парень или девушка, или просто кто-то, чье лицо вам не нравится. У вас всегда есть варианты.

Она снова улыбнулась, едва сдерживая смех:

– Я подменяла друга в прошлом месяце, как это иногда бывает. К стойке подошла пара – совладельцы антикварного магазина. Мужчина в анкете указал свою профессию как «антиквар». Ну, я ему и говорю: «Уберите букву В. Люди же не работают в продуктовых магазинах, верно? Они работают в продуктоых магазинах. И в винные магазины вы не ходите, вы ходите в инные. Так что, если хотите получить учетную запись, укажите реальную профессию – “антикар” и не пытайтесь обмануть серьезное учреждение».

Мисс Лейн рассмеялась:

– Потом его жена исправила «антиквар» на «антикар», как я и просила, и протянула мне бланк. Я нахмурилась и сказала: «“Антикарный” – это прилагательное. Если вы пишете, что вы антикар, вы сообщаете, что торгуете старыми вещами. Но это не объясняет, чем именно вы занимаетесь. Правительство требует точности. Поэтому, если вы продаете антикариат, так и напишите». – Она захлопала в ладоши. – Они были так смущены и рассержены! Это было так весело! – Она обвела взглядом класс. – И вы тоже сможете повеселиться.

Автоинспекция, как быстро понял Хорхе, обладала огромной властью. Слишком огромной, как ему казалось. Он прочистил горло, пытаясь скрыть беспокойство.

– А что, если об этом узнает какой-нибудь политик? Ну, например, губернатор или кто-то еще, и попробует все это пресечь? – спросил он.

Лицо мисс Лейн мгновенно утратило прежнюю приветливость, став жестким.

– Мы бы лишили его лицензии, – в ее ответе звучал металл. – Мы бы сделали так, чтобы он больше никогда не смог водить машину. Ни он, ни его семья, ни кто-либо из тех, кто осмелится поддержать его план.

Остальные студенты, словно по команде, закивали и заулыбались, будто это была самая разумная вещь на свете. Хорхе вновь почувствовал себя чужим. Он задумался: а не единственный ли он здесь настоящий стажер? Не являются ли остальные всего лишь декорациями в тщательно спланированной игре, цель которой – сломать его волю, заставить поддерживать линию партии под давлением группы? Но эта мысль показалась ему слишком самоуверенной. Разве кто-то стал бы тратить столько времени, денег и усилий только для того, чтобы воздействовать на одного человека? Это было маловероятно.

– Некоторые люди могли бы посчитать, что то, чему нас здесь учат, – злоупотребление властью, – надавил он, не сводя глаз с мисс Лейн.

Она ответила ему милой улыбкой.

– Такие люди никогда не будут приглашены в нашу семью, – произнесла она с подчеркнутым спокойствием. – Более того, некоторые из них могут оказаться врагами государства. Но когда вы закончите обучение, вы узнаете, что департамент делает с такими людьми. А теперь давайте вернемся к текущим делам.

Она слегка махнула неправильной рукой.

Внимание Хорхе снова привлекли эти странные, неестественные отростки на концах ее запястий. Она, похоже, заметила его взгляд и, лукаво улыбнувшись, медленно пошевелила длинными пальцами.

Хорхе быстро отвел взгляд.

Хорхе уже третий день подряд пропускал обед. В последнее время он изображал из себя увлеченного спортом, хотя тренажерный зал комплекса старательно избегал. Вместо этого он бегал по территории, используя это время, чтобы незаметно изучить систему безопасности и найти возможные слабые места. Для пущей убедительности он даже отжимался и прыгал на скакалке, хотя не делал этого со школьных времен. Каждый день его маршруты становились все длиннее.