Мне хотелось полетать на самолете. Хотелось увидеть остальной мир. Мне было ужасно тесно в этом фургоне, где я могла спать только съежившись. Я могла бы украсть ключи от машины и сбежать, но я на это не решалась. Я обещала Сэчжин, что никогда не сбегу, что бы ни случилось.

Именно тогда Чжогюн начал аккуратно вклеивать мои фото в тетрадь. А я продолжала взрослеть, разрываясь между жаждой убийства и желанием выжить.

Как-то раз Сэчжин почему-то не прекращала действовать ему на нервы. Она задавала множество вопросов, даже видя, что они его раздражают. Он так разозлился, что ударил ее по щеке, и она тут же повалилась на пол. Увидев ее в таком положении, я осознала, насколько она была похожа на маму.

В тот день мы вернулись из очередного долгого путешествия. После него он казался мне совсем другим человеком. Он был особенно уверен в себе, в глазах читалась угроза. Люди его любили, что всегда казалось мне странным. Но он был молодым мужчиной, растившим дочь в одиночку. День и ночь работал ради нее. Часто в качестве гостинца ему даже приносили закуски.

Тогда же я отправилась прогуляться, оставив уборку на потом. Однако я вдруг вспомнила, что не закрыла фургон, и сразу побежала обратно. Сэчжин стояла прямо перед кузовом, залитым кровью. Перед глазами полетели серые снежинки.

Я схватила ее за руку и потащила к склону, пытаясь убежать как можно дальше от лачуги. Я странно смеялась, пока бежала, – то ли оттого, что настроение улучшилось, то ли пытаясь его улучшить. Но наша свобода продлилась недолго. Я знала, что он всегда носит с собой нож, но не представляла, что он наставит его на Сэчжин. Я все еще помню, как на лбу у него выступила вена.

Я так испугалась, что бросилась вперед, желая сбить его с ног. Он потерял равновесие и повалился вниз со склона. Сэчжин была выше меня на две головы, но я схватила ее за плечо, пытаясь аккуратно спуститься, что было совсем непросто. Я понимала, что не могу ее отпустить. Тогда я все же взвалила ее на плечи и пошла вниз, обливаясь потом.

Помню, что было темно от туч, заслонивших луну, а путь был долгим. Сколько мы прошли? Вдруг недалеко послышался звук приближающегося фургона. Я все понимала. Он был близко. Нам нужно было спрятаться. Я открыла сливной люк и запихнула Сэчжин в него. Там ужасно пахло стоячей водой, но я была благодарна за то, что мы смогли туда поместиться – дождей в то лето шло мало.

Совсем скоро я услышала, как рядом остановилась машина. Он прошел по люку, не заметив нас, и начал подниматься в гору, ориентируясь на сломанные ветки. Треск затих, слышалось лишь наше дыхание, дуновение летнего ветра и стрекотание насекомых. Не знаю, как я на это решилась, но я схватила Сэчжин и подвела ее к фургону, быстро заняв водительское место и заведя машину. Тишину разорвал шум старого мотора. Тут он сбежал вниз и загородил нам путь. Он явно был зол, в его лице виделось разочарование – он зря потратил время на мое обучение.

Мне хотелось быстрее сбежать, выбраться из этой ситуации, и я нажала на педаль. Я решила его объехать, поэтому повернула руль, но машина потеряла равновесие. Сэчжин резко повернула руль в другую сторону, приложив все свои силы. Фургон направился прямо к тому месту, где он стоял, – что-то врезалось в бампер. Звук был таким громким, а столкновение таким сильным, что не сравнилось бы даже с моментом, когда мы однажды сбили лося. Автомобиль потерял управление и врезался прямо в дорожное ограждение, завалившись налево. Он сильно накренился, поэтому я поспешила вытащить Сэчжин, но она так вцепилась в ручку двери, будто была готова упасть в любую секунду.

Как и Сэчжин, чтобы наконец-то от него освободиться, мне нужно было убедиться во всем самой. Я широко раскрыла глаза, устремив взгляд вниз. Он лежал под склоном на обломанных ветках вместе с ограждением, а одна из его рук была неестественно заломлена. Я почувствовала и облегчение, увидев его в таком состоянии, и сожаление. Если бы я знала, что все будет так просто, я бы уже давно это сделала. Я вытащила Сэчжин из машины, и мы направились вверх по дороге.

В тот момент Сэчжин глубоко застонала – она начинала задыхаться. Мы дошли до заброшенной площадки для отдыха, которая находилась недалеко от нашего дома. Я думала лишь о том, что нам нужно скорее убежать подальше. Мы спрятались в грузовике с холодильной камерой. Я сразу почувствовала знакомый запах крови и ужасный холод, хотела выбраться на улицу, но дверь уже захлопнулась. Сэчжин начала замерзать и перестала говорить. Я долбила в дверь, пока руки покраснели. Но она так и не открылась.

Мы прислонились друг к другу. Я хотела осмотреть рану Сэчжин, но та отнекивалась, говоря, что все в порядке, поэтому я тоже решила об этом не думать. Так мы постепенно успокоились и начали засыпать. Я проснулась от затекшей руки, увидев, что Сэчжин накрыла меня своим пальто, а сама спала на моем плече. Я потрясла ее, чтобы разбудить, но она тут же рухнула на пол совершенно оледеневшая. Я совсем этого не ожидала, и попыталась встать, опершись на пол, но руки сразу стали влажными. Под Сэчжин уже скопилась целая лужа крови.

Мы столько бежали, пролили столько пота и совсем не пили – было удивительно, что в ней было столько жидкости. Я снова ее потрясла, пыталась докричаться, но она никак не реагировала. Я поднесла палец к ее носу, но ничего не почувствовала. Открыла ее веки, но зрачки были расфокусированы. Я не знала, что делать, так что просто замерла на месте. Мне бы хотелось сделать для нее могилу, как она меня научила, но в грузовике не нашлось ничего подходящего. Тогда я просто сняла с себя пальто и накрыла ее.

Грузовик гнал вперед без намеков на остановку, и моя температура тела стремительно падала после того, как я осталась одна. Я любила думать, что ни за что не несу ответственности. Любила говорить «здесь ничего не поделаешь», поэтому тогда тоже просто смирилась. Тут действительно ничего нельзя было сделать. Чтобы выжить, мне пришлось раздеть Сэчжин и натянуть ее одежду на себя. Но даже так мои глаза продолжали закрываться от холода. В итоге я легла рядом и обняла ее. Казалось, что ее затвердевшее тело еще не потеряло тепла, но я продолжала дрожать. Сэчжин всегда первой замечала любые перемены. Поэтому она и накрыла меня своим пальто, завязав рукава за спиной. Сколько бы я ни пыталась ее подвинуть, она лишь крепче на меня наваливалась. Лицо ее постепенно теряло цвет.

На самом деле я верила, что она еще жива, до того самого момента, пока не открылась дверь. Мне казалось, что она еще мягкая, я видела, как продолжает течь ее горячая кровь. Водитель наконец-то открыл двери, но ничего не понял, увидев кровь на полу. Он посчитал, что она натекла из какого-нибудь контейнера, и не увидел в камере никого живого. Я смогла выбраться через приоткрытую дверь, взвалив на себя Сэчжин. Постаралась быстрее удалиться от парковки склада. За ним виднелись горы, и я поднялась по ним, забредя как можно глубже в лес. Это место было так похоже на то, где находилась лачуга – казалось, что она виднеется за поворотом. Так хотелось, чтобы это все оказалось просто сном. Мне хотелось быть просто младшей сестрой, которая вернулась из длинного путешествия и снова начала красть вещи старшей.

Я опустила Сэчжин на землю и прислонила ее к дереву. Найдя несколько подходящих камней, я попыталась сделать из них пирамидку, но тут же ее разрушила. Я была готова к самому худшему – мне хотелось, чтобы нас кто-то нашел. Я погрузилась в глубокий сон и открывала глаза, лишь когда начинался дождь, а потом снова их закрывала.

Так я смиренно приняла смерть.

– Здесь человек!

– Что вы ждете? Быстрее вызывайте скорую, быстрее!

– Девочка, как тебя зовут?

– Не закрывай глаза, нельзя. Девочка, приди в себя.

– Я спрашиваю, как тебя зовут.

– …ын.

– Сэ… что?

– Сэхён?

– Сэхён, мы сейчас поедем в больницу. Где твоя мама?