— Защита возражает против этого, — сказала Мэгги. — Как минимум нам нужно, чтобы детектив Раунтри подтвердил подлинность отчёта. Он также должен объяснить, что случилось с ФБР. Он проехал весь этот путь от…

— Спасибо, мисс Макферсон, — прервала её Уорфилд. — Но я думаю, мисс Берг предложила справедливое решение этого нарушения правил раскрытия информации. Отчёт представлен в качестве доказательства защиты, но не свидетель.

— Ваша честь, — настаивала Мэгги. — Как нам объяснить присяжным значение произошедшего?

— Вы умный адвокат, — сказала Уорфилд. — Вы найдёте способ.

Ответ лишил Мэгги дара речи.

— Думаю, мы закончили, — сказала Уорфилд. — Давайте вернёмся, и, мистер Холлер, вы сможете продолжить допрос детектива.

— Ваша честь, — сказал я, — думаю, я закончил с детективом и готов двигаться дальше.

— Хорошо, — сказала Уорфилд. — Мисс Берг может провести перекрёстный допрос, если пожелает. Суд возобновит заседание через десять минут.

Мы вышли из кабинета и направились в зал суда. Берг угрюмо следовала за Мэгги, мной и помощником шерифа Чаном — обязательный участник процессии, поскольку я был под стражей.

— Надеюсь, ты сможешь с этим жить, — бросила Берг в спину Мэгги.

Мэгги обернулась к ней, не сбавляя шага.

— Надеюсь, ты сможешь, — ответила она.

Когда заседание суда возобновилось, у Берг было несколько вопросов к Друкер, но она воздержалась от обсуждения ареста в округе Вентура и ограничилась лишь некоторыми разъяснениями по предыдущим ответам детектива. Тем временем Мэгги вышла в коридор, чтобы сказать детективу Раунтри, что он напрасно проехал так далеко из Вентуры, и подготовить Арта Шульца к слушанию, когда Друкер наконец уйдёт со стенда.

По предварительной договорённости Шульц должен был быть свидетелем Мэгги. Я хотел, чтобы она сыграла роль обвинителя и использовала Шульца, чтобы раскрыть детали преступления, которые, по моему мнению, лежали в основе дела.

Шульц был троянским конём. Его добавили в список свидетелей как отставного биолога из Агентства по охране окружающей среды, который должен был обсудить материал, найденный под ногтями жертвы. Это должно было выставить его незначительным. Мы надеялись, что следователи Берг не станут тратить время или будут слишком заняты другими важными делами, чтобы поговорить с ним до его показаний. Это сработало, и теперь он собирался дать показания, где Мэгги использовала бы его, чтобы заложить основу для теории защиты и обвинения.

Шульц выглядел так, будто рано вышел на пенсию, возможно, чтобы начать карьеру эксперта‑свидетеля по всем вопросам, связанным с Агентством по охране окружающей среды. Ему было чуть больше пятидесяти пяти, он был подтянутым и в хорошей форме, с тёмным загаром. На нём были очки в стальной оправе и обручальное кольцо.

— Доброе утро, мистер Шульц, — начала Мэгги. — Не могли бы вы начать с того, чтобы рассказать присяжным, кто вы и чем зарабатываете на жизнь?

— Я сейчас на пенсии, но проработал тридцать лет в Агентстве по охране окружающей среды, — сказал Шульц. — Я работал в отделе по обеспечению соблюдения законодательства, в основном на Западе, мой последний офис находился в Солт‑Лейк‑Сити. Я остался там и после выхода на пенсию три года назад.

— Вы биолог по образованию?

— Да. У меня есть дипломы Университета Невады в Лас‑Вегасе и Университета Сан‑Франциско.

— Вас попросили проанализировать материал, обнаруженный под ногтями жертвы в этом деле, верно?

— Да.

— И что вы определили какой этот материал?

— Я согласен с выводами судмедэксперта, что это смесь материалов. Там был куриный жир и растительное масло. Небольшая доля сахарного тростника. Ресторанный жир — это, по сути, то, что мы называем сырьём.

— Когда вы говорите «мы», мистер Шульц, кого вы имеете в виду?

— Моих коллег из Агентства по охране окружающей среды.

— И вы имели дело с сырьём — ресторанным жиром — в Агентстве по охране окружающей среды?

— Да. Мне было поручено следить за соблюдением правил, касающихся программы Агентства по охране окружающей среды по биотопливу. Эта программа касается возобновляемого топлива — переработки сырья в биодизельное топливо. Она призвана снизить нашу национальную зависимость от нефти с Ближнего Востока.

— Итак, чем вызвана необходимость следить за соблюдением правил?

Берг встала и возразила, разводя руками и выражая недоумение по поводу того, какое отношение этот вопрос имеет к рассматриваемому делу.

— Ваша честь, — ответила Мэгги, — я прошу суд о снисхождении. Очень скоро станет совершенно ясно, какое отношение это имеет к убийству Сэма Скейлза.

— Продолжайте, мисс Макферсон, но поторопитесь, — сказала Уорфилд. — Свидетель может ответить на вопрос.

Мэгги повторила вопрос. Я расположился так, чтобы видеть большинство присяжных. Пока никто не скучал, но мы вступали в стадию, когда разрыв между этапами защиты становился всё шире. Нам требовались их полное внимание и терпение.

— Контроль за соблюдением правил был необходим, потому что там, где есть деньги, всегда будет мошенничество, — сказал Шульц.

— Вы говорите о государственных деньгах? — спросила Мэгги.

— Да. Государственные субсидии.

— Как это работало? Я имею в виду мошенничество.

— Это дорогостоящий процесс. Топливные отходы, сырьё, как бы вы их ни называли, необходимо собрать ещё до того, как они попадут на нефтеперерабатывающий завод. Их не качают из земли, как сырую нефть. Их собирают в центрах переработки, доставляют на нефтеперерабатывающий завод, затем перерабатывают и продают. Чтобы стимулировать переход нефтеперерабатывающих заводов на биотопливо, правительство запустило программу субсидирования. По сути, правительство платит производителю два доллара за баррель — примерно сто шестьдесят литров — за производство биотоплива.

— Что это означает, скажем, для автоцистерны, полной возобновляемого топлива?

— Автоцистерна перевозит около двухсот баррелей — примерно тридцать две тысячи литров. То есть каждый раз, когда грузовик отправляется с грузом, нефтеперерабатывающему заводу выплачивается четыреста долларов.

— И в этом‑то и заключается мошенничество?

— Да. Моё последнее крупное дело было в Эли, штат Невада. Там был нефтеперерабатывающий завод. Они провернули аферу, перевозя одну и ту же нефть на завод и обратно. У них был целый парк танкеров, которые прибывали и убывали с одним и тем же грузом. Менялась только маркировка. Проще говоря, на входе было написано «сырьё», а на выходе — «биодизель». Но это был один и тот же товар, и они получали по четыреста долларов за рейс. У них было двадцать пять грузовиков, и они получали сто тысяч долларов в неделю от правительства.

— Как долго это продолжалось?

— Примерно два года, прежде чем мы их засекли. Правительство Соединённых Штатов потеряло на этой схеме около девяти миллионов.

— Были ли аресты и судебное преследование?

— ФБР занялось этим и прикрыло дело. Были аресты, люди сидели в тюрьме, но главного так и не поймали.

— И кто это был?

— Неизвестно. В ФБР мне сказали, что этим заправляет мафия из Вегаса. Они использовали кого‑то в качестве прикрытия, чтобы купить долю в нефтеперерабатывающем заводе, и тогда началось мошенничество.

— У этой аферы было название?

— Мошенники называли её «кровопусканием зверя».

— Знаете, почему её так назвали?

— Они говорили, что этим зверем было правительство Соединённых Штатов. Оно было настолько огромным и обладало такими деньгами, что даже не заметило бы, сколько утекает через эту аферу.

Берг снова встала.

— Возражаю, Ваша честь, — сказала она. — Это интересная история, но как она связана с тем, что Сэма Скейлза нашли застреленным в гараже подсудимого, а затем в багажнике его машины?

Я не мог не восхищаться Берг за то, что она в своём возражении напомнила присяжным сразу о двух ключевых элементах своей позиции, призвав их не упускать из виду главное.