Я услышал приглушенный звук закрывающейся двери зала суда. Обернувшись, я увидел, что вошла Кендалл Робертс. Она украдкой помахала мне, проходя по центральному проходу. Я улыбнулся в ответ. Она прошла к первому ряду и заняла место прямо за столом защиты.

— Привет, Микки.

— Кендалл, тебе не обязательно было ехать сюда через весь город. Слушание, скорее всего, будет коротким.

— Всё равно лучше тех пятнадцати минут свидания в тюрьме.

— Спасибо и за это.

— Кроме того, я хотела…

Она осеклась, заметив Чена, помощника шерифа, который двинулся к нам, чтобы пресечь разговор с галереей. Я поднял ладонь: понял, прекращаю. Повернулся к Дженнифер и наклонился:

— Передайте Кендалл, что я ей позвоню позже, когда доберусь до телефона в блоке.

— Без проблем.

Дженнифер поднялась и прошептала Кендалл, а я снова уставился вперёд, чувствуя, как напряжение уходит из мышц и позвоночника. В «Башнях» ты всё время смотришь через плечо. Я впитывал эти минуты, когда можно не бояться.

Дженнифер вернулась на место. Я, наконец, вынырнул из мыслей и принялся за работу.

— Итак, — сказал я. — Какие новости по Оппарицио?

В понедельник на собрании команды я узнал, что «индейцы» наконец вычислили его, проследив за Джинни Ферриньо до встречи в отеле в Беверли‑Хиллз. Наблюдение за ней сняли, а Оппарицио повели до дома в Брентвуде — тот числился за непроницаемым «слепым» трастом.

— То же, — сказала Дженнифер. — Они готовы явиться с повесткой, когда ты скажешь.

— Хорошо, подождём до следующей недели. Но если будет похоже, что он собирается уехать, — обслужить немедленно. Он не должен ускользнуть.

— Поняла. Напомню Циско.

— Также наблюдаем за его подружкой и двумя сообщниками, которые держат акции «Биогрин Индастриз». И всё это снимаем на камеру — покажем судье, если не явятся.

— Понятно.

Я взглянул на стол обвинения. Сегодня Берг была одна. Без помощника. Она смотрела в рукописный документ; я догадался — репетирует аргументы. Она ощутила мой взгляд.

— Лицемер, — сказала она.

— Простите?

— Вы меня слышали. Вы всё время твердите, будто «ситуация меняется» и обвинение играет нечестно, а потом выкидываете такой трюк.

— Какой трюк?

— Вы прекрасно понимаете, о чём речь. Как я уже сказала, и вы это слышали: вы лицемер, Холлер. И убийца.

Я долго смотрел на неё и видел это в её глазах. Она — истинно верующая. Она искренне считает меня убийцей. Одно дело — копы, для многих из них нет разницы между адвокатом защиты и его подзащитным. Но в мире судебных юристов я часто встречал уважение по обе стороны баррикад. То, что Берг верила: я способен запихнуть человека в багажник и трижды выстрелить в него, — напоминало, с чем мне предстоит столкнуться в суде: с истинно верующей, которая хочет упечь меня навсегда.

— Вы глубоко заблуждаетесь, — сказал я. — Вы настолько ослеплены ложью, которой вас кормили…

— Оставьте это для присяжных, Холлер, — оборвала она.

Помощник шерифа Чан объявил, что суд возобновляет работу. Судья Уорфилд вышла из двери в глубине зала и заняла место на скамье. Она быстро перешла к делу «Штат Калифорния против Холлера» и пригласила Берг изложить ходатайство о санкциях в отношении защиты. Прокурор поднялась, взяла документ и направилась к кафедре.

— Ваша честь, — начала Берг, — защита неоднократно обвиняла прокуратуру в нечестной игре с предоставлением данных, и всё же именно защита всё это время прибегала к обману.

— Мисс Берг, — прервала её судья, — без преамбулы. К сути. Если обнаружено нарушение, сообщите суду.

— Да, Ваша честь. В понедельник каждая сторона должна была представить окончательные списки свидетелей. К нашему удивлению, защита добавила новые имена. Одно из них — Роуз Мари Дитрих, домовладелица погибшего Сэма Скейлза.

— Этот свидетель был неизвестен обвинению?

— Нет, Ваша честь. Мы её не знали. Я направила следователей разыскать и поговорить. Выяснилось: причина, по которой мы её не знали, в том, что Сэм Скейлз снимал у неё квартиру под вымышленным именем.

— Пока не вижу проблемы со стороны защиты, мисс Берг.

— Проблема в том, что рассказала нам миссис Дитрих. Она сказала, что мистер Холлер и двое его следователей беседовали с ней три недели назад о Сэме Скейлзе, который жил как Уолтер Леннон. Более того, она позволила мистеру Холлеру и его команде осмотреть вещи жертвы, хранившиеся в гараже. Не зная, что мистер Скейлз убит в октябре, миссис Дитрих и её муж упаковали его имущество, когда он исчез, не заплатив аренду за декабрь. Они оставили вещи в гараже.

— Всё это любопытно, но где нарушение, за которое вы добиваетесь санкций?

— В том, что защита имела доступ к нескольким коробкам с вещами — документам, почте — и спустя три недели ничего не раскрыла. Имя Роуз Мари Дитрих внесли в список лишь на этой неделе, чтобы, когда обвинение доберётся до миссис Дитрих, у нас уже не было доступа к имуществу.

— С чего бы это?

— Потому что вещи были переданы в Армию спасения сразу после визита обвиняемого и его команды. Совершенно очевидно: у защиты была стратегия скрыть от обвинения любые сведения, которые могли содержаться в вещах жертвы, Ваша честь.

— Это предположения. Есть ли подтверждение?

— У нас есть заявление Роуз Мари Дитрих под присягой, где сказано, что ответчик сказал ей: имущество можно пожертвовать.

— Тогда позвольте взглянуть.

Берг передала копию заявления мне после того, как вручила экземпляр секретарю судьи. На минуту в зале повисла тишина: мы с Дженнифер, плечом к плечу, читали показания одновременно с судьёй.

— Суд ознакомился, — сказала Уорфилд. — Слушаю мистера Холлера.

Я поднялся и подошёл к кафедре. По дороге решил: отвечу мягким сарказмом, не гневом.

— Доброе утро, Ваша честь, — дружелюбно начал я. — Обычно я только рад любому предлогу покинуть гостеприимные апартаменты исправительного учреждения «Башни‑Близнецы», щедро предоставленные мисс Берг, чтобы присутствовать в суде. Но сегодня меня озадачивает и причина явки, и логика претензий. Похоже, санкции следовало бы требовать к собственной следственной бригаде, а не к защите.

— Мистер Холлер, — устало произнесла Уорфилд. — Без отвлечений. Пожалуйста, ответьте прямо по существу вопроса.

— Благодарю, Ваша честь. Нарушений раскрытия не было. У меня нет документов, подлежащих передаче, и я ничего не скрывал. Да, мы выехали по адресу и осмотрели содержимое коробок. Я ничего не брал и ручаюсь: следователи мисс Берг спрашивали Роуз Мари Дитрих, что мы взяли. Не удовлетворившись ответом, мисс Берг решила не включать его в документ, который выдаёт за констатацию фактов. Здесь перечислены некоторые факты, Ваша честь, но далеко не все.

— Судья? — сказала Берг, поднимаясь.

— Ваша честь, я не закончил, — быстро добавил я.

— Мисс Берг, ваша очередь будет, — сказала Уорфилд. — Дайте адвокату закончить.

Берг снова села и принялась яростно строчить в блокноте.

— В завершение, Ваша честь, — продолжил я, — тут нет никаких «отговорок». Напомню суду: три недели назад на телеконференции, в которой участвовала мисс Берг, я просил разрешения покинуть округ и штат. Полагаю, у стенографиста есть запись: из неё ясно, что обвинение спрашивало, с кем я собираюсь встретиться в тюрьме штата Хай‑Дезерт в Неваде. Я ответил: с бывшим сокамерником жертвы. Если бы мисс Берг или кто‑то из многочисленных следователей в её распоряжении потрудились изучить этот след и поговорить с человеком в Неваде, они получили бы тот же адрес и псевдоним Сэма Скейлза, что и я, — и, возможно, опередили бы меня в поисках места, о котором мы говорим. Повторю: всё это не более чем пустые слова. Обязанности защиты по раскрытию данных, требуют передать список свидетелей и копии всего, что я намерен представить как доказательства. Я это сделал. Я не обязан делиться своими интервью, наблюдениями или иными результатами работы. Она это знает. Но с первого дня следствие со стороны обвинения было ленивым, неряшливым и небрежным. Я уверен, что докажу это в суде. Самое печальное — суда не должно было быть. Обвинение…