— Да, правильно.

— Эта сделка должна была принести вам кучу денег, верно?

Фриман встала и попросила о совещании у судейской скамьи. Мы подошли, и она громким шепотом стала излагать свои возражения:

— Какое это имеет отношение к делу? Куда это нас ведет? На Уолл-стрит? Но это же никак не связано с Лайзой Треммел и уликами против нее.

— Ваша честь, — быстро сказал я, упреждая вероятное согласие Перри с возражениями Фриман, — непосредственное отношение всего этого к делу очень скоро станет ясным. Мисс Фриман прекрасно понимает, куда это нас ведет, просто она не желает туда идти. Но суд предоставил мне для защиты моей клиентки некоторую свободу обоснования вероятности вины третьего лица. К этому я и веду и прошу суд проявить последовательность и позволить мне довести дело до конца.

Перри не задумываясь ответил:

— Мистер Холлер, вы можете продолжить, но я хочу, чтобы вы поскорее приземлили свой самолет.

— Благодарю вас, судья.

Мы вернулись каждый на свою позицию, и я решил ускорить темп.

— Мистер Оппарицио, возвращаясь к январю, когда ваши переговоры с «Лемюром» были в самом разгаре, вы ведь ожидали получить очень большую сумму денег, если сделка состоится, не правда ли?

— Это была бы достойная компенсация за годы, которые я потратил на то, чтобы добиться плодотворного роста своей компании.

— Но стоило вам тогда потерять одного из крупнейших своих клиентов — приносящего вам ежегодно сорок миллионов долларов дохода, — и сделка могла оказаться под угрозой, верно?

— Ни один из наших клиентов не собирался разрывать отношений с нами.

— Я снова обращаю ваше внимание на письмо мистера Бондуранта, сэр. Не будете же вы утверждать, что в нем нет угрозы расторгнуть деловые отношения с вами? Если хотите в этом убедиться — перед вами все еще лежит копия этого письма, можете справиться.

— Мне нет нужды заглядывать в письмо. Никакой угрозы для меня не существовало. Митч написал мне — я позаботился о том, чтобы снять проблему, вот и все.

— Так же, как вы позаботились о Доналде Дрисколле?

— Протестую, — сказала Фриман. — Спорное утверждение.

— Снимаю вопрос. Мистер Оппарицио, вы получили это письмо в самый разгар переговоров о сделке с «Лемюром», правильно?

— Ну да, переговоры еще шли.

— И вы знали в тот момент, что мистер Бондурант сам находится в стесненном финансовом положении, не так ли?

— Мне ничего не было известно о личной финансовой ситуации мистера Бондуранта.

— А разве один из сотрудников вашей компании не отслеживал регулярно финансовое положение мистера Бондуранта и других банкиров, с которыми вы вели дела?

— Нет, это смешно. Кто вам это наврал?

Настала очередь испытать Герба Дэла в качестве двойного агента.

— В момент написания вам письма был ли мистер Бондурант в курсе ваших секретных переговоров с «Лемюром»?

Оппарицио следовало бы ответить — не знаю. Но я велел Дэлу через своего посредника передать ему, что адвокаты Лайзы Треммел не нашли ничего по этому ключевому вопросу своей стратегии, поэтому Оппарицио ответил:

— Ему ничего об этом не было известно. До окончания переговоров я не афишировал их перед своими клиентами.

— Кто является руководителем финансовой службы «Лемюра»?

Сам вопрос и предполагаемая смена направления допроса, судя по всему, застали Оппарицио врасплох, но это продолжалось всего несколько мгновений.

— Сид Дженкинс. Сидней Дженкинс.

— Не возглавлял ли он комиссию, с которой вы вели переговоры о сделке с «Лемюром»?

Фриман снова заявила протест: зачем, мол, все это и к чему ведет. Я пообещал судье, что очень скоро он это поймет, и, получив разрешение продолжить, повторил вопрос свидетелю.

— Да, по вопросу о продаже компании я имел дело с Сидом Дженкинсом.

Я открыл папку, достал из нее некий документ и попросил разрешения у судьи предъявить его свидетелю. Как и ожидалось, Фриман воспротивилась, у нас состоялось бурное совещание у судейской скамьи. Но поскольку Фриман одержала победу в таком же споре, касавшемся ознакомления Дрисколла с результатами внутреннего расследования, проведенного АЛОФТом, судья Перри уравнял счет, позволив мне представить документ.

Я передал копию свидетелю.

— Мистер Оппарицио, пожалуйста, скажите присяжным, что за документ у вас в руках.

— Точно не могу сказать.

— Разве это не распечатка электронного ежедневника?

— Возможно, если вы так говорите…

— Какое имя стоит вверху страницы?

— Митчелл Бондурант.

— А каким числом датирована запись?

— Тринадцатым декабря.

— Прочтите, пожалуйста, вслух запись о назначенной на десять часов встрече.

Фриман снова попросила о совещании, и мы снова предстали перед судейской скамьей.

— Ваша честь, здесь судят Лайзу Треммел, а не Луиса Оппарицио или Митчелла Бондуранта. Вот что бывает, когда кто-то получает преимущество, пользуясь благосклонностью суда и свободой отклоняться от темы. Я протестую против этой линии допроса. Советник уводит нас слишком далеко в сторону от дела, по которому должны вынести вердикт присяжные.

— Судья, — возразил я, — еще раз: речь идет о вероятной вине третьего лица. Этот документ — страница из электронного ежедневника, предоставленного защите в числе материалов следствия. Ответ на этот вопрос сделает очевидным для присяжных, что жертва тайно вымогала деньги у свидетеля. А это мотив для убийства.

— Судья, это…

— Хватит, мисс Фриман. Разрешаю.

Когда мы разошлись по местам, судья велел Оппарицио отвечать на вопрос, и я повторил его — не столько для свидетеля, сколько для присяжных:

— Что, согласно записи в электронном ежедневнике мистера Бондуранта, было назначено у него на десять часов утра тринадцатого декабря?

— Здесь написано: «Сидней Дженкинс, Лемюр».

— Не наводит ли вас это на мысль, что мистер Бондурант знал о сделке между АЛОФТом и «Лемюром» в декабре прошлого года?

— Я не могу знать, что говорилось на их встрече, и даже состоялась ли она.

— Какой резон был у сотрудника, ответственного за приобретение АЛОФТа, встречаться с одним из самых важных клиентов компании?

— Спросите об этом у мистера Дженкинса.

— Возможно, спрошу.

По мере того как продолжался допрос, Оппарицио становился все более раздраженным и злобным. Семена, посеянные Гербом Дэлом, давали хорошие всходы. Я двинулся дальше.

— Когда завершилась сделка по продаже АЛОФТа «Лемюру»?

— В феврале.

— За сколько была продана компания?

— Я бы предпочел не разглашать это.

— Фонд «Лемюра» — государственная компания, сэр. Информация о ней является открытой, вот она. Не сэкономите ли вы нам время, сказав…

— За девяносто шесть миллионов долларов.

— Большую часть которых получили вы как единственный владелец, не так ли?

— Ну да, солидную часть.

— А также вы получили пакет акций «Лемюра», верно?

— Верно.

— И остались президентом АЛОФТа?

— Да. Я по-прежнему руковожу компанией. Хотя теперь у меня есть начальники.

Он изобразил улыбку, однако большинство присутствовавших в зале не нашли его ответ забавным, учитывая миллионы, полученные им от сделки.

— Значит, вы, как и прежде, непосредственно участвуете во всех текущих операциях компании?

— Да, сэр, участвую.

— Мистер Оппарицио, составил ли ваш личный доход от продажи АЛОФТа шестьдесят один миллион долларов, как сказано в репортаже «Уолл-стрит джорнал»?

— Нет, это они неправильно написали.

— Как так?

— Мне причитается такая сумма, но я не получил ее сразу.

— Вы получаете ее в рассрочку?

— Что-то в этом роде, но я не вижу, какое отношение все это имеет к тому, кто убил мистера Бондуранта, мистер Холлер. Зачем я здесь? Я никоим образом не… Ваша честь?

— Подождите минутку, мистер Оппарицио, — сказал судья, после чего, склонившись над столом, о чем-то поразмыслил. — Я объявляю утренний перерыв. Представителей сторон прошу собраться у меня в кабинете.