– В чем дело, Мик? – спокойно спросил он. – Этого не должно было случиться.

К сыночку рванулась Мэри Виндзор:

– Руки прочь от моего сына!

Она схватила Керлена сзади, но Буккер и Лэнкфорд быстро среагировали и отодвинули ее – учтиво, но решительно.

– Отойдите назад, мэм. Не то я возьму вас под стражу, – предупредил Буккер.

Керлен начал зачитывать Руле его права, Виндзор держалась позади, но она не молчала:

– Как вы смеете? Вы не имеете права!

Она дергалась на месте, и казалось, лишь какие-то невидимые руки удерживают ее от того, чтобы вновь наброситься на Керлена.

– Мать, – произнес Руле таким тоном, в котором было больше веса и властности, чем у любого из трех детективов.

Виндзор обмякла. Она сдалась. Но Доббс – нет.

– За что вы его арестовываете? – негодующе воззвал он.

– По подозрению в убийстве, – объяснил Керлен. – В убийстве Марты Рентерии.

– Это немыслимо! – закричал Доббс. – Все, что говорил там свидетель Корлисс, признано ложью. Вы с ума сошли! Судья закрыла дело из-за его лжи!

Керлен оторвался от зачитывания Руле его прав и посмотрел на Доббса:

– Если все это было ложью, тогда откуда вы знаете, что он говорил о Марте Рентерии?

Осознав свою оплошность, Доббс отступил на шаг. Керлен усмехнулся:

– Да-да, я так и думал.

Он взял Руле за локоть и развернул обратно, к себе лицом.

– Пошли! – скомандовал он.

– Мик? – позвал меня Руле.

– Детектив Керлен, – произнес я, – могу я поговорить минуту со своим клиентом?

Керлен пристально посмотрел на меня и кивнул.

– Одна минута. Скажите ему, чтобы вел себя прилично, и все пройдет гораздо легче для него.

Он подтолкнул Руле в мою сторону. Я взял своего клиента под руку и отвел на несколько шагов, чтобы нас никто не услышал. Потом приблизился к нему вплотную.

– Вот и все, Льюис. Это наше прощание. Мы с тобой закончили. Теперь уж ты сам. Ищи себе нового адвоката.

В глазах его отразился шок. Лицо потемнело, нормальное человеческое выражение на нем сменилось злобой. Это было холодное бешенство в чистом виде, и я понял: именно такую беспредельную ненависть видели Реджина Кампо и Марта Рентерия.

– Мне не понадобится адвокат, – проговорил он. – Ты думаешь, они смогут слепить дело из того бреда, которым ты напичкал своего лживого стукача? Лучше еще раз подумай.

– Им не понадобится стукач, Льюис. Будь уверен, они найдут что-нибудь покрупнее. Вероятно, уже нашли.

– А как же быть с тобой, Мик? Ты разве забыл кое о чем? У меня твой…

– Я помню. Но это больше не имеет значения. Им не нужен мой пистолет. Они уже получили все, что требовалось. Но что бы ни случилось со мной, я буду знать, что я тебя уничтожил. После судебного процесса и всех апелляций они все-таки всадят иглу в твою руку, и этим ты будешь обязан мне, Льюис. Запомни. – Я невесело усмехнулся и придвинул лицо еще ближе. – Это тебе за Анхеля Левина. Может, тебя и нельзя отправить в преисподнюю за его убийство, но не обольщайся – ты туда обязательно отправишься.

Я выждал секунду, чтобы услышанное получше запечатлелось в его сознании, затем отступил и кивнул Керлену. Они с Буккером подошли с обеих сторон и взяли Руле под руки.

– Ты подставил меня, – сказал Руле, умудряясь оставаться спокойным. – Ты не адвокат. Ты работаешь на них.

– Пошли! – велел Керлен.

Они начали увлекать его за собой, но он молниеносно стряхнул их с себя и вновь устремил ко мне свои налитые злобой глаза.

– Это не конец, Мик! – бросил он. – Завтра же утром я буду на свободе. Что ты станешь делать тогда? Что тебе тогда останется? Ты не можешь защитить всех!

Они ухватили его крепче и грубо поволокли к лифтам. На сей раз Руле пошел без борьбы. Миновав половину пути, причем его мать и Доббс тащились за ним сзади, он повернул голову, чтобы через плечо вновь посмотреть на меня. Он ухмылялся, и это вдруг насторожило меня.

«Ты не можешь защитить всех».

Ледяной озноб страха сковал мою грудь.

Кто-то уже вызвал лифт, и он открылся, когда к нему приблизилась вся компания. Лэнкфорд сделал знак отойти назад и вошел в лифт. Туда же втолкнули Руле. Доббс и Виндзор собрались последовать за ними, но были остановлены повелительно выставленной рукой Лэнкфорда. Дверь начала закрываться, и Доббс в бессильной злобе ударил по соседней кнопке.

Я очень хотел надеяться, что вижу Льюиса Руле в последний раз, но испуг намертво застрял у меня в груди, колотясь и трепыхаясь там, словно мотылек, угодивший в фонарь на веранде. Я зашагал прочь и едва не наткнулся на Собел. Я даже не заметил, что она не уехала с остальными.

– У вас ведь достаточно материала на него? – спросил я с надеждой. – Вы ведь не стали бы действовать так скоропалительно, если бы не имели достаточно улик, чтобы удержать его. Его не выпустят?

– Не нам решать. Это в компетенции окружного прокурора. Видимо, все будет зависеть от того, что они смогут выудить из него на допросе. Но вплоть до недавнего времени у него был очень умный и находчивый адвокат. Скорее всего подозреваемый прекрасно подкован и не сообщит полиции ничего.

– Тогда почему вы не подождали?

– Не я их вызвала.

Я сокрушенно покачал головой. Мне хотелось сказать ей, что они действовали слишком поспешно. Это не входило в мой план. Я намеревался лишь заронить семя подозрения. Полагал, что затем все будет проделано не торопясь и наверняка.

Мотылек страха бился и порхал внутри, и я опустил голову. Не покидала мысль, что все мои хитросплетения окончились ничем, оставив меня и моих близких беззащитными под прицелом жестоких глаз убийцы. «Ты не можешь защитить всех».

Похоже, Собел уловила мои страхи.

– Но мы постараемся удержать его под арестом, – произнесла она. – У нас есть показания информанта и тот талон. Сейчас мы работаем над вещественными доказательствами и заключениями судебно-медицинской экспертизы.

Мой взгляд метнулся к ней:

– Какой талон?

На ее лице появилось удивленно-недоверчивое выражение.

– Я думала, вы сами догадались. Мы связали эти вещи сразу же, как только информант упомянул о танцовщице-змее.

– Да-да, о Марте Рентерии. Но что за талон? О чем вы?

Я шагнул к ней вплотную, и Собел резко отшатнулась. Дело было не в отсутствии свежести дыхания, а в безумии моего отчаяния.

– Не знаю, следует ли говорить вам, Холлер. Ведь вы адвокат защиты. Его адвокат.

– Уже нет. Я уже сложил с себя обязанности.

– Не важно. Он…

– Послушайте, вы благодаря мне арестовали этого человека. Меня могли за это дисквалифицировать. Меня едва не отправили за решетку за убийство, которого я не совершал. О каком талоне вы говорите?

Она медлила в нерешительности, и я тоже ждал. Наконец она отважилась:

– Последние слова Анхеля Левина. Он сказал, что добыл Хесусу пропуск на выход.

– И что это означало?

– Вы правда не знаете?

– Послушайте, расскажите же мне! Прошу вас!

Она уступила.

– Мы отследили все последние действия Левина. Перед самым убийством он наводил справки по поводу штрафных повесток Руле в суд за нарушение правил парковки. Он даже получил с них печатные копии. Мы составили опись бумаг, которые находились у него в кабинете, и в конце сравнили весь набор с тем, что у нас в компьютере. Не хватало одного талона. Одной копии. Мы не знали, забрал ли его убийца или просто Левин пропустил эту копию. Мы пошли и сами распечатали ее. Талон был выписан два года назад вечером 8 апреля. Это вызов в суд за парковку машины перед пожарным гидрантом в квартале 600–700 на Блит-стрит, в Панорама-Сити.

Все мгновенно встало на свои места, головоломка сошлась, точно последняя песчинка провалилась через горлышко песочных часов. Анхель Левин действительно добыл спасение Хесусу Менендесу.

– Марту Рентерию убили два года назад, 8 апреля, – проговорил я. – Она как раз жила на Блит-стрит, в Панорама-Сити.

– Да, но мы-то этого не знали. Не увидели связи. Вы сказали нам, что Левин работал для вас над разными делами. Дело Хесуса Менендеса и дело Льюиса Руле – два отдельных, самостоятельных расследования. Левин их по отдельности и хранил, в разных папках.