«Ваш бизнес», – пронеслось у меня в голове. Люди, задающие вопросы, вредят бизнесу. Как и снующие тут богачи.

– Просто расскажите нам о ребенке, – попросила я. – Нет причин что-то скрывать. Ана сюда больше никогда не вернется, и вряд ли те, кто получил ребенка, вернутся на рынок за еще одним. Прошло девятнадцать лет.

Ответом мне послужил тяжелый взгляд. Моя фраза о рынке все ближе подводила нас к торговле детьми. То, что мы с Сэди-Грэйс знали о щедром чеке, который ее отец вручил Бет, уже было плохо. Но еще хуже было то, что мы знали – или, по крайней мере, подозревали, – что Оди был не первым ребенком, которого она обменяла на солидную пачку наличных. Женщине, управляющей этим городом, все это точно не могло нравиться.

– Прошу вас!

Из уст Сэди-Грэйс это прозвучало бы более убедительно, но что-то подсказывало мне, что Эллен лучше воспримет мои слова. Последовало долгое молчание – и в этот раз я нервничала больше, чем Сэди-Грэйс, которая находилась в полном неведении относительно того, насколько шатким было наше положение.

– Если я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, ты уберешься отсюда? – наконец спросила меня Эллен.

– Немедленно и без дальнейших вопросов, – подтвердила я.

Прошло еще несколько секунд. Каждая казалась мне рассчитанной. Затем Эллен положила руки на стол и наклонилась ко мне.

– Прежде чем ты начнешь хорохориться, хочу сказать тебе кое-что про Ану и ее ребенка. Я ни у кого не взяла ни цента. Это не было бизнесом. Я просто пожалела девушку, от которой ваш мир отмахнулся, как от швали.

Мне трудно было поверить, что Эллен помогла Ане по доброте душевной, но я понимала, что вслух этого лучше не произносить.

Особенно сейчас, когда мы были так близки к ответу.

– Вы помогли Ане найти дом для ребенка.

Мое сердце билось в груди так, словно его снова и снова простреливали из пистолета. Тук. Тук. Тук.

– Хороший дом, – добавила Сэди-Грэйс.

«Определенный дом», – подумала я, а вслух произнесла:

– Лилиан помогла вам?

Я не задумывалась об этом до тех пор, пока не задала вопрос. Но в этом был смысл. Я понятия не имела, как Грир вышла на Ту-Эрроуз, а вернее, на Эллен или беременную Бет. Но если представить себе обратную ситуацию, когда Эллен искала определенный дом для новорожденного, то было не так уж невозможно представить, как она обращается с просьбой к единственному знакомому ей человеку, который вращается в этих кругах.

Но тут меня осенило: к двум! Дэвис Эймс тоже вырос где-то в этих краях. Эллен знает двух людей из высшего общества.

– Лилиан ничего не знает, – выпалила Эллен, как будто это было чистейшей правдой. – Конечно, она не помогала мне.

– Но вы нашли семью, – продолжала настаивать я. – Для ребенка Аны.

И эта семья заплатила Ане, даже если они не заплатили вам. Она уехала отсюда с довольно крупной суммой денег, раз смогла путешествовать. Ей никогда не приходилось просить денег у своей семьи. Спустя столько лет она по-прежнему любит роскошь.

– Просто скажите мне, кто забрал ребенка. Это все, что мне нужно знать, потом вы больше никогда нас не увидите.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – впервые Эллен заговорила как Лилиан.

У нее был такой же голос, как у моей бабушки, когда я узнала правду о своем отце.

Что происходит?

Эллен сделала еще глоток. Смерила меня взглядом. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут раздался стук в дверь. Я решила, что она не станет открывать, но моя двоюродная бабушка допила остатки своего напитка и встала.

– Не вздумайте шариться тут! – предупредила Эллен. – Поняла меня?

– Поняла.

– Я тоже поняла! – радостно вставила Сэди-Грэйс. – Не шариться.

Эллен фыркнула и исчезла в коридоре. Я услышала, как открылась входная дверь и завязался приглушенный разговор.

Мой взгляд блуждал по комнате. Эллен велела мне оставаться на месте, но смотреть не запрещала. Кухня была маленькой настолько, что я могла бы дотянуться до холодильника с того места, где сидела. Сбоку были прикреплены фотографии – очень много фотографий. Последние – снимки Макайлы и других детей – были повешены на магниты. Некоторые из них были сделаны в школе, но большинство были распечатаны на обычной белой бумаге.

Боковая и передняя стенки холодильника были полностью скрыты под ними, и когда я подняла руку, чтобы перевернуть одну из фотографий, то обнаружила под ней еще несколько.

Очень старых.

Выцветшие снимки были приклеены к холодильнику скотчем. Я просмотрела их, ожидая увидеть свою бабушку, но вскоре поняла, что они не такие уж и старые. На одной из них была запечатлена Эллен, которая тогда больше походила на Лилиан, чем сейчас. Жизнь еще не успела оставить на ее коже свои отпечатки. Эта фотография была семейной – Эллен и шестеро ее детей.

Самому младшему было не больше четырех-пяти лет, а самой старшей, подростку, было…

Какого черта… Я наклонилась ближе и чуть не свалилась со стула. Фотография плохо сохранилась. Я не могла в точности разглядеть лица, но старшая дочь Эллен была поразительно похожа на свою мать, на мою бабушку…

И на тетю Оливию. Она как две капли воды похожа на тетю Оливию.

– Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что нельзя трогать чужие вещи? – В коридоре возникла Эллен. – Я же просила тебя не лазить здесь!

– Я ничего не делала, – сказала я, опуская руку, и фотографии вернулись на свои места, заслонив ту, которую я так пристально рассматривала.

– У меня есть кое-какие дела, – сказала Эллен и бросила на меня суровый взгляд, давая понять, что мое любопытство не осталось незамеченным. – Я налью вам еще по стакану лимонада, а потом вы уйдете.

Эллен подошла к кухонному столу и, встав к нам спиной, добавляла лед в кувшин. Я поймала себя на мысли, что думаю, о каких именно делах шла речь и с кем она разговаривала у двери, но заставила себя сосредоточиться на причине, по которой пришла сюда.

Мне нужно было только имя.

– Еще один стакан лимонада, – возразила я, пока она наливала. – И фамилию семьи, которая усыновила ребенка Аны.

Эллен села и сделала большой глоток из своего бокала.

– Девочка.

Сначала я подумала, что она обращается ко мне. Ну, или к Сэди-Грэйс. Однако следующие ее слова все прояснили.

– Это была девочка, – произнесла Эллен. – Она родилась на рассвете. Если бы это я давала ей имя, то назвала бы ее Дон [45].

«Ближе к делу», – подумала я. Но почему-то в моей голове слова звучали как-то невнятно. Буквы растягивались. Внезапно я почувствовала, что у меня двоится в глазах. Я попыталась позвать Сэди-Грэйс. Возможно, у меня получилось, я не была уверена.

Зато я была уверена в другом – Сэди-Грэйс, сидевшая напротив, рухнула со стула.

Я попыталась встать, ухватившись за стол, но только опрокинула лимонад.

Лимонад.

Я вспомнила, как Эллен стояла к нам спиной. Как добавляла в напитки что-то, что я приняла за лед.

– Что…

Я не могла устоять на ногах. Я чуть не упала. Перед глазами все расплывалось, с краев подбиралась темнота.

– Почему ты…

– Потому что, – раздался голос из коридора, – я попросила ее об этом.

По линолеуму зацокали каблуки, их обладательница направилась ко мне.

Я упала. Эллен подхватила меня под мышки. Я даже не почувствовала, как она опустила меня на пол.

Я едва могла разглядеть человека, стоявшего надо мной. Моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд хотя бы на мгновение.

– Ты сама во всем виновата, юная леди, – сказала мне тетя Оливия. Затем она повернулась к Эллен. – Спасибо за помощь, мама.

Шарлотта, Лив, Джулия и парни

Лето перед выпускным классом

Двадцать пять лет назад

Лив отвезла Трину туда, откуда та приехала, и, вернувшись, поприветствовала Шарлотту улыбкой и приказом: