— Ни первое её тело, ни второе не выглядело живым, — качнул я головой.

— Так её, считай, просто сторожем посадили, похоже, ещё и без собственного согласия. Опять же неактивное это состояние, чтоб ключик к своим оковам на досуге не подобрала… В общем, тут, скорее всего, было что-то попроще, а не самый лучший вариант. Хотя это мои предположения, основанные на слухах и домыслах. Прочитаю книги, что ты притащил, может быть, другое скажу. Совсем в идеале бы нос сунуть в главную библиотеку Дома Хрустально Снега, но ну его к Суртуру. И опасно, и есть знания, которым лучше быть забытыми, — закончил старик, явно не собирающийся убегать от смерти.

— Наверное, так. Хотя, конечно, раздел големостроения я бы там с удовольствием прибрал к рукам.

— Прям сильно хочется? — приподнял наставник бровь.

— Это явно ритуальная магия, а она всегда у меня хорошо шла, так что наверняка что-нибудь толковое научился бы собирать. К тому же големов не жалко, а вот людей да, — пришлось пояснить мою точку зрения. Да и были у меня довольно обширные идеи на тему создания фэнтезийных терминаторов, которые южного рыцаря без проблем на скаку остановят и отожмут у бедолаги коня с доспехом да оружием.

— Пожалуй, самый странный повод заниматься оживлением неживого, о котором мне приходилось слышать, — усмехнулся Гринольв. — Но, по-хорошему, не лез бы ты в это дело, по крайней мере, до тех пор, пока ученика не доучишь. Не надо подавать ему плохой пример.

— Спасибо за совет, — кивнул я. В словах учителя был резон, впрочем, как и всегда. Заниматься подобным хуже, чем курить и пить перед школьником, который может втихаря начать повторюшничать. А генетика у него того, не шибко благополучная, есть в крови склонность ко всякому нехорошему. Тут уж лучше и самому на чём-нибудь светлом сосредоточиться или хотя бы требующем хорошего самоконтроля, вроде техник духа.

— Для того и нужны учителя, — пожал Гринольв плечами.

— Ландсби-то в безопасности будет? — задал я интересующий меня вопрос. — Что фундамент новых стен возводят, видел, но всё же. Много трофеев — это всегда много зависти.

— Лучший способ избежать беды — быть к ней готовым. Не забыл ещё мои уроки, — фыркнул старик. — Работаем, нормально всё будет. Сейчас тут сватов много, и все из дружественных родов, но уедут всё-таки они не без остатка. Да и парочку учеников я тоже позову, пусть раньше зимы явятся и приведут кого, как раз всем жильё возведём. Опять же охочих дренгов можно сейчас звать, чтоб всю зиму гонять, под руководством их родичей, на прокорм чай злата хватит. В общем, облезут к нам тут рыло совать, пятак оторвём.

— Это радует, — улыбнулся я, представляя себе нарождающийся учебно-производственный центр с дренгами и верфями. — Сюда бы ещё Бруни подтянуть, и вообще бы хорошо было.

— Нет уж, пусть старый кобель и дальше сидит в Викре, нам нужны там глаза и уши, — не согласился со мной учитель. — Сам-то в следующий сезон что думаешь делать, кроме как выгребать припрятанные трофеи?

— Планов много, — усмехнулся я и начал рассказывать учителю о своих идеях.

Как и когда я был мелким, перед нами стоял душистый чай, а этот мир по-прежнему был огромен и полон чудес, к которым мне хотелось прикоснуться. Пусть даже не рукой, а острым клинком, ведь не все они добрые, белые и пушистые. Злых, тёмных и чешуйчатых тоже хватает, но так жить даже интереснее.

Лес рядом с рекой хранил молчание, а природа вокруг пребывала в той особой тишине, что бывает лишь на рассветной заре, когда даже ветер не смеет тревожить листья и ветви деревьев, а над водами озёр стоит лёгкий туман. Солнце же начинает свой путь по небосводу, окрашивая небо на востоке в розовые тона и даруя свой яркий, но ласковый свет всему Свангарду и всем его детям. Однако природа не может оставаться в тиши вечно или хотя бы сколько-нибудь долго, ведь жизнь — это всегда движение и шум. В лесу издала приветственный стрекот ранняя птаха, встречая светило и утро нового дня. Ветер наконец проснулся и сдул туман над водой, заставив заодно слегка зашелестеть камыш. Ну а я насадил дождевого червя на крючок и закинул его чуть вверх по течению и начал наблюдать за неторопливым движением поплавка на поверхности воды. Река тут была спокойной, потому можно особо не торопиться и ждать, когда поплавок выберет длину удочки и шёлковой нити, прежде чем опять перебросить крючок в ожидании поклёвок.

Рыбалка — занятие медитативное, кто бы там чего ни говорил. И оно мне чертовски нравилось в прошлой жизни, нравится и здесь. Первую я провёл на Земле, ну или в Мидгарде, это уж кому как нравится. Успел и Союз застать, и капитализма хлебнуть, покуролесив в лихие девяностые. Впрочем, тогда приходилось куролесить, если не хотел нищенскую инженерскую зарплату получать, которую ещё и задерживают через раз или выдают продукцией. Однако я не оскотинился и не прогорел в ноль, сумел даже детей поднять и отдал концы уже в двадцать первом веке гаджетов и высоких технологий, вытащив на рыбалке свою последнюю щуку. Сердце, по всем признакам, не выдержало. Так бывает.

Однако даром что смерть — это то, что бывает после жизни, у меня почему-то случилась жизнь после смерти. Причём ни ангелов, ни чертей я не встречал, а просто вывалился из странной реки золотого света и переродился новорожденным ребёнком, не забывшим своё прошлое воплощение, как сказали бы буддисты. Может, даже обозвали бы бодхисаттвой, или как там у них таких называют. Мой же новый отец, Йоран, сын Калле, назвал меня Альвгейром, что значит «эльфийское копьё». В силу того, что моей матерью была эльфийка, я получился остроухий и несколько более тонкокостным, чем обычно бывают дети народа, который все остальные называют северными варварами. Мы же гордо величаем себя ассонами, то есть сынами асов, и плюём на мнение всяких хилых южан. Возможно, прими мать участие в моём воспитании, я бы смотрел на вещи несколько иначе, но она умерла в родах, и вышло что вышло. Бытие определяет сознание, а я вырос на берегу сурового северного фьорда сыном немногословного ассонского кузнеца из рода оружейников и бронников. А ещё отучился у несколько раз пра-прадеда, став вирдманом, повелевающим мистическими силами.

И, чёрт возьми, они в этом мире были и являлись не менее неотъемлемой его частью, чем та же гравитация. Её так-то саму по себе тоже не видно, но она влияет на всё, что есть на планете. Вот и странные энергии здесь оказывали влияние и на живых существ, и на неживую природу. Прана, которая традиционно развита у ассонов, делала нас невероятно сильными, стойкими и физически развитыми. Даже я, полукровка, развив её, мог бы вязать узлами арматуру, если бы нашёл таковую здесь, а любой матёрый дружинник или ярл, чьи предки работали над очагом жизненной энергии поколение за поколением, в состоянии без особых усилий натурально подпоясаться ломом. Южане более налегали на ману, которая напоминала мне энергию вполне стандартных магов из фильмов и игр, любимых моими детьми, а их рыцари и прочие воины опирались на алхимию, совершенствующую их организмы. Впрочем, северные вирдманы осваивали как раз ту же самую волшебу и не так уж сильно отставали от коллег, правда, мы заметно проигрывали им числом. Индивидуальное обучение даёт как минусы, так и плюсы. На дальнем западе в Сяньской Империи, где я сейчас находился, культивировали энергию духа, называя её Ки, Ци и ещё чуть ли не десятком имён. Всё– таки здешнее государство желтолицых, занявшее почти весь континент, было тем ещё лоскутным одеялом, включающим в себя добрый десяток крупных народностей и без счёта мелких. Не удивительно, что у них имелись проблемы с терминологией, да и вообще с взаимопониманием. Впрочем, приходилось мне бывать в прошлой жизни в Китае и видеть, как два местных между собой изъяснялись на английском, потому что сами по себе имели весьма разные диалекты. Один вроде бы был ханец, а второй — монгол из Внутренней Монголии, где представителей этого народа живёт заметно больше, чем в собственном национальном государстве.