— Это да, — кивнул я. — С его скоростью заживления ран и переломов для него это самое то. Ещё в прифронтовом госпитале бы он отличился, но войны, слава Богу, у нас не намечается ни с кем.

Дверь в приёмную распахнулась, словно ворвался тропический шторм, но это был всего лишь Обухов.

— Ты чего это, Саш, соскучился? — хохотнул он. В хорошем настроении значит, а это мне на руку.

— Очень, — улыбнулся я, вставая с уютного кресла. — Я вообще-то по делу пришёл.

— Да? — главный картинно вскинул брови. — А я уж подумал в шашки поиграть. Ну проходи, раз такой деловой. Что там у тебя?

Я положил ему на стол заготовленные с вечера бумаги и сел на свой любимый стул. Степан Митрофанович ознакомился с каждым листочком моих схем и расчётов, потом поднял на меня глаза.

— И каким же образом ты заставишь эту улитку выползти из раковины и ездить ваять химические формулы по другому адресу? — спросил Обухов. — Курляндский из дома годами не выходит. Таких затворников на моей памяти можно по пальцам одной руки сосчитать.

— Так он выходить и не собирается, — хмыкнул я. — В новой лаборатории будет его внучка работать, Лиза. Он её всему обучил, она должна справиться. Помощниц я ей найду. Если лаборатория будет работать на весь город, ей одной тяжело будет.

— Внучка, говоришь? — переспросил Обухов и как-то странно посмотрел на меня.

— А что, что-то не так? — спросил я.

— Не может у него быть внучки, он и женат-то никогда не был.

— Ну я не знаю, — пожал я плечами. — Может какая-нибудь внебрачная?

По кривой улыбке Обухова я понял, что опять попал пальцем в небо. Стало немного неуютно. Зачем Курляндский тогда мне эти душещипательные истории рассказывал? И кем тогда на самом деле ему Лиза приходится? Даже если он и скрыл от меня всю правду о ней, то его печаль по поводу возможного предстоящего расставания с ней точно была неподдельной. Пусть это остаётся его тайной, а мне все тайны знать может быть вредно для здоровья.

— Ладно, это в принципе неважно, — махнул рукой Обухов, заметив, как я напрягся. — Главное, чтобы всё было именно по новым технологиям Курляндского. Я в него верю. И, если честно, всегда верил. Но, когда его забрасывали камнями, моего мнения ещё никто не спрашивал. Оставляй у меня свою писанину, я займусь этим вопросом. Что там у тебя с капельницами, анестетиками, анальгетиками?

— Всё именно так, как я и расчитывал, Степан Митрофанович, — ответил я и почувствовал, что его взгляд потяжелел.

— Нам надо отчёт писать в министерство, Саша, где отчёт? — интонации главного лекаря вместо дружественно-домашних сразу превратились в железобетонные.

— Прошу прощения, Степан Митрофанович, виноват, забегался, — честно ответил я. Реально со всей этой суетой из головы выскочило. — Составлю отчёт в ближайшее время и привезу вам лично.

— Вот пока не привезёшь, про лабораторию на третьем этаже даже не заикайся! — сурово сказал Обухов и для закрепления эффекта хлопнул ладонью по столу.

Я невольно вздрогнул, а босс, увидев такую мою реакцию, удовлетворённо кивнул.

— Если в ближайшие дни не будет отчёта, урежем финансирование госпиталя, так и знай!

— Отчёт будет сегодня к вечеру, — пообещал я, даже не представляя себе, как я успею это сделать. — Я могу идти?

— Идти? Нет! — резко ответил он, продолжая сверлить меня глазами. — Бежать — да! Беги Саня! И чтобы сегодня до шести вечера отчёт был на моём столе!

Я вскочил, молча поклонился и шустро потопал на выход.

— Что, он сегодня не в настроении? — спросил Дмитрий Евгеньевич, когда я закрыл за собой дверь в кабинет и остановился, чтобы выдохнуть.

— Не думаю, — покачал я головой. — Я сам виноват. Пойду исправляться.

В ответ на улыбку и приветствие Прасковьи я буркнул «здрасьте» и закрылся в своём кабинете. Составить отчёт о применении всех опытных препаратов за один день! Причём мне надо проанализировать данные по клинике отца, лечебнице «Святой Софии», станции скорой помощи и хоть немного, но уже кое-какие наработки есть и в госпитале. Как Саша будет составлять этот отчёт? Правильное руководство — это грамотное перераспределение своих обязанностей в коллективе. А что делать? Кому сейчас легко?

Вместо ручки и бумаги я взял в руки телефон и начал обзванивать руководителей учреждений. Гартман нисколько не возражал против внезапно свалившегося с неба задания. Демьянов сказал, что у него практически всё готово, осталось лишь свести воедино. В конце короткого разговора Вячеслав Анатольевич упомянул про необходимость повторной поставки препаратов, за которые готов платить по счёту, так как зарекомендовали они себя очень хорошо.

Самое сложное я оставил на десерт.

— Привет, пап, помощь твоя нужна, — сразу вывалил я, чтобы он понял, что я звоню по делу, а не просто соскучился.

— Что такое, Саш, не справляешься? — удивился он.

— Да ну нет, дело не в этом, — хмыкнул я. — С работой и обучением всё идёт по плану. Мне нужен отчёт о применении препаратов Курляндского с начала года. Обухов будет делать сводку для министерства здравоохранения, чтобы ввести их в официальный оборот.

— Так в чём проблема, Саш? По каждому конкретному случаю составлены карты. Их надо просто рассортировать, пересчитать и сделать сводную таблицу. Они вон аккуратной стопочкой у меня в шкафу лежат, приезжай и забирай хоть сейчас.

— Па-а-ап, а ты сейчас сильно занят? — невинным тоном спросил я. Уж борзеть, так до конца.

— Сын, ты на что намекаешь? — уже в не очень мирных тонах поинтересовался отец.

— Да так, просто спросил, — продолжил я косить под дурачка.

— Хитрый ты жук! — сказал отец и рассмеялся. Ну, слава Богу! — Ладно, сделаю я твой отчёт, заезжай к обеду, заберёшь.

— Спасибо, папа! Ты лучший! — выпалил я и положил трубку.

Фух, большую часть работы распределил, осталось только разобрать то, что наработано в госпитале. А от общего объёма это одна горошина по сравнению с мешком гороха. Я не торопясь пошёл в комнату отдыха лекарей. Там в шкафу на полке были сложены листы наблюдений за пациентами. По крайней мере я всем сказал складывать именно туда. Если с кем ещё не закончили — не беда, мне хватит того, что есть. В успехе предприятия я нисколько не сомневался, осталось только подать документы.

В комнате отдыха никого, все ушли ударно трудиться. Нужные мне бумаги я нашёл там, где они и должны были быть. Заодно решил посмотреть, чем живёт мой коллектив. Ну вот, совсем другое дело, в буфете достаточное разнообразие печенья и пряников, несколько сортов чая и кофе. В холодильнике несколько видов пирожных, колбаса, грудинка, соусы, горчица. Теперь я за них спокоен. А на счёт горячего на обед я и не сомневался, Прасковья нашла такую повариху, от стряпни которой никто отказаться не в силах. Так что с питанием у моих сотрудников полный порядок.

На полках в шкафу появились книги. Что-то мне говорило о том, что большинство из них принесены дядей Витей. Среди них я заметил знакомый корешок, где-то я недавно такой видел. Я взял книжицу в руки, прочитал надпись на обложке и шлёпнул себя ладонью по лбу с такой силой, что можно было заработать сотрясение мозга. Именно в этот момент скрипнула входная дверь.

Вошедший в комнату отдыха Юдин сразу увидел, что именно я держу в руке. В глазах промелькнул целый веер чувств: радость, смятение, растерянность, паника.

— Отдай! — воскликнул он, наконец определившись.

— Ну дай почитать-то, — сказал я, убирая его сборник стихов за спину. — Мало того, что тихушник, так ещё и жадина!

— Я не хотел тебе это показывать! — резко сказал Илья. Он начинал злиться, глаза сузились, ноздри раздулись. — Отдай, говорю!

— Илюх, ну подожди, не горячись, — я попробовал его остановить уперевшись ладонью в грудь. — Чего ты так закипел-то?

— Потому что! — рявкнул он. — Отдай!

— Подожди, я не понял, то есть здесь твой сборник стоит на всеобщее обозрение, ты даже пациентам даёшь почитать, а мне нельзя? Ты можешь объяснить, почему?